Генри Каттнер - Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности

• Название: Хогбены, гномы, демоны, а также роботы, инопланетяне и прочие захватывающие неприятности
• Автор: Генри Каттнер
• Жанр: Фэнтези

В сборник вошел роман «Ярость», а также избранные рассказы автора.

---

– Я из Питсбурга. Мне велели прийти в клуб, когда приеду.

– Что-то тут не так, – заметил Кафф. – Ну, да неважно. Я закончил пару дел и веселюсь.

На "Ж" они выпили "желтый шар", на "3" – "зеленого дьявола".

– Теперь истерн, – довольно сказал Кафф. – Его подают только в этом баре, а потом приходится пропускать буквы. Я не знаю ничего на "К".

– Клойстеркеллер, – заплетающимся языком подсказал Гэллегер.

– Кло… как? Что это такое? Тим! – позвал Кафф бармена. – Есть у тебя клойстеркеллер?

– Нет, сэр, – ответил Тим.

– Тогда поищем, где есть. А ты молодец, старина. Пошли вместе, ты мне нужен.

Гэллегер послушно пошел за ним. Поскольку Кафф не желал говорить о Толстячке, нужно было завоевать его доверие, и лучшим способом было пить вместе с ним. К сожалению, алфавитная попойка оказалась нелегким делом. Гэллегер был уже на грани, а жажда Каффа все еще не была утолена.

– "Л"? Что у нас на "Л"?

– Лакрима Кристи. Или либфраумилх.

– О боже!

Некоторое облегчение доставило возвращение к мартини, но после ореховой у Гэллегера закружилась голова. На "Р" он предложил рислинг, но Кафф не хотел о нем и слышать.

– Тогда рисовую водку.

– Хорошо. Рисовую… эй! Ого, да ведь мы пропустили "Н"! Придется возвращаться к "А"!

С большим трудом Гэллегер уговорил его не делать этого; Каффа явно очаровало экзотическое название: нг га по. Затем они продолжили путешествие по алфавиту: сакэ, текила, "уникум", флип, хеннесси.

– "Ч"?

Сквозь пары алкоголя они посмотрели друг на друга. Гэллегер пожал плечами и огляделся. "Интересно, как мы попали в этот роскошный клубный кабинет? Одно ясно, это не "Аплифт".

– "Ч", – настаивал Кафф. – Ну же, не подведи, старина!

– Пшени-Ч-ная, – осенило Гэллегера.

– Здорово! Осталось совсем немного. "Ш" – шартрез… а что там после "Ш"?

– Толстячок. Помните?

– А, Толстячок Смит, – сказал Кафф, заливаясь неудержимым смехом. По крайней мере, это прозвучало как "Смит". Толстячок. Это ему здорово подходит.

– А как его зовут? – настаивал Гэллегер.

– Кого?

– Толстячка.

– Никогда о таком не слышал, – сказал Кафф и захохотал. Подошел посыльный и коснулся плеча советника.

– К вам пришли.

– Хорошо. Сейчас вернусь, старина. Все знают, где меня можно найти… в основном здесь. Никуда не уходи. Осталось еще "Ш" и… и все, что после нее.

Он исчез из виду. Гэллегер оставил нетронутый стакан, поднялся и пошатываясь направился к холлу. На глаза ему попался стоявший видеофон. Под влиянием внезапного импульса он вошел в кабину и набрал номер лаборатории.

– Снова накачался, – сказал Нарцисс, едва его лицо появилось на экране.

– Святая истина, – согласился Гэллегер. – Я надрался, как… ик!.. как свинья. Но у меня кое-что есть.

– Лучше позаботиться о личной охране, – сказал робот. Едва ты ушел, сюда вломились какие-то бандиты. Тебя искали.

– Кто меня искал? Повтори?

– Трое бандюг, – терпеливо повторил Нарцисс. – Главный был худой и высокий, пиджак в клетку, желтые волосы и золотой зуб спереди. Остальные…

– Мне не нужно описание, – рявкнул Гэллегер. – Скажи просто, что случилось.

– Я уже все сказал. Они хотели тебя похитить. Потом решили украсть машину, но я их выставил; для робота я довольно силен.

– С машиной ничего не случилось?

– А со мной? – обиделся Нарцисс. – Я куда важнее какой-то там игрушки. Тебя не волнуют мои раны?

– Нет, – ответил Гэллегер. – А они у тебя есть?

– Конечно, нет. Но ты мог бы и поинтересоваться…

– С машиной все в порядке?!!

– Я не подпустил их к ней, – сказал робот. – Чтоб тебе лопнуть!

– Я еще позвоню, – сказал Гэллегер. – Сейчас мне нужен черный кофе.

Он выбрался из кабины, К нему направлялся Макс Кафф. За советником шли трое мужчин.

Один из них остановился на полпути и удивленно разинул рот.

– Это тот самый тип, шеф. Гэллегер. Это с ним вы пили?

Гэллегер попытался сфокусировать глаза, и изображение стало четче. Перед ним стоял высокий худой мужчина в клетчатом пиджаке, с желтыми волосами и золотым зубом.

– Стукните его, – приказал Кафф. – Быстрее, пока он не закричал, и пока вокруг никого нет. Гэллегер, значит? Ну, хитрюга!

Гэллегер еще заметил, как что-то летит в сторону его головы, и хотел спрятаться в кабину видеофона, как улитка в раковину. Ничего не вышло, а потом перед глазами вспыхнул ослепительный свет.

"Главная проблема с общественной культурой, – сонно думал Гэллегер, – заключается в том, что она одновременно испытывает рост и окостенение внешней оболочки. Цивилизацию можно сравнить с цветочной клумбой – каждое отдельное растение является составной частью культуры. Рост растений – это прогресс. Технология, этот цветок с утраченными иллюзиями, получила некогда солидную инъекцию питательной смеси в виде войн, заставивших ее развиваться по необходимости. Но ни одна цивилизация не может считаться удовлетворительной, если сумма ее частей не равна целому.

Цветок этот глушил другое растение, которое развито в себе способности к паразитированию и перестало пользоваться корнями, обвиваясь вокруг цветка, карабкаясь по его стеблю и листьям. Такими удушающими лианами были религия, политика, экономика, культура – устаревшие формы, которые изменялись слишком медленно, обгоняемые пламенной кометой точных наук, пылающей на необъятном небе новой эры. Когда-то давно писатели считали, что в будущем – в их будущем – социологическая модель будет иной. В эру космических кораблей исчезнут такие нелогичные поступки, как биржевые спекуляции, грязная политика или гангстеризм. Однако этим теоретикам не хватило прозорливости, и эру космических кораблей они отнесли к слишком далекому будущему.

А ведь Ли сел на Луну еще до того, как вышли из употребления автомобили с карбюраторами.

Великие войны первой половины двадцатого века придали технике огромное ускорение, которое не исчерпалось и доныне. К сожалению, обычных людей больше интересовали продолжительность рабочего дня и инфляция. Единственный период единодушия пришелся на время великих проектов, вроде Программы Миссисипи и тому подобного. Наконец, это было время хаоса, реорганизации, стремительной замены старых понятий новыми и метаниями от одной крайности к другой. Профессия адвоката, например, стала настолько сложной, что группам экспертов приходилось использовать счетчики Педерсена и электронные мозги Меканистра для того, чтобы делать свои натянутые выводы, тут же воспаряющие в неизведанные пространства символической логики. Убийцу могли оправдать, если он не признавал себя виновным. А даже если признавал, имелись способы опровержения солидных юридических доказательств. Прецеденты утратили свое значение. В этом безумном лабиринте власти обращались к незыблемым историческим фактам, которые зачастую оборачивались против них самих.

Так шло год за годом. Попозже социология догонит развитие техники, но пока до этого далеко. Экономический азарт достиг небывалого в истории уровня. Требовался гений, чтобы разобраться во всеобщей неразберихе. Мутации. вызванные извечной склонностью природы к шуткам, дали наконец таких гениев, но пройдет еще много времени, прежде чем будет найдено удовлетворительное решение. Понятно, что выживет тот, кто имеет большую способность к адаптации, запас всесторонних практических и непрактических знаний, а также опыт во всем. То есть в предметах растительного, животного и минерального происхождения…"

Гэллегер открыл глаза. Видно было немного. Главным образом потому, что его швырнули на стол лицом вниз, он это сразу же определил. Собравшись с силами, он сел. Он не был связан и находился на слабо освещенном чердаке, похожем на склад и переполненном всевозможной рухлядью. С потолка слабо светила лампа. Была здесь и дверь, но перед ней стоял тип с золотым зубом. По другую сторону стола сидел Макс Кафф, он старательно наливал виски в стакан.

– Я тоже хочу, – слабым голосом сообщил Гэллегер. Кафф взглянул на него.

– А, проснулся. Извини, Блэзер стукнул тебя слишком сильно.

– Да, ничего. Я бы и так потерял сознание. Эта алфавитная выпивка – страшная штука.

– Хоп! – сказал Кафф, придвигая стакан Гэллегеру и наливая себе другой. – Хитро было придумано – держаться меня, то есть единственного места, где парням не пришло бы в голову тебя искать.

– Это у меня врожденное, – скромно заметил Гэллегер. Виски его оживило, но в голове еще не совсем прояснилось.

– Эти ваши… гмм… сообщники пытались меня похитить, верно?

– Угу. Но тебя не было дома. Этот твой робот…

– Он просто чудо.

– Слушай, Блэзер сказал мне о машине, которую ты сделал. Я бы не хотел, чтобы Смит наложил на нее лапу.

Толстячок Смит. Гмм. Мозаика вновь разлетелась. Гэллегер вздохнул. Если он сыграет втемную…

– Смит ее еще не видел.