Карл Маркс - Собрание сочинений, том 7

• Название: Собрание сочинений, том 7
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Седьмой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с августа 1849 по июнь 1851 года. Основное внимание Маркса и Энгельса в этот период было направлено на теоретическое обобщение опыта революционных боев 1848–1849 гг. во Франции и Германии, на дальнейшую разработку тактики пролетариата, на борьбу за создание самостоятельной, независимой от мелкобуржуазных демократов, партии рабочего класса.

---

Неужели Ледрю-Роллен надеялся побить Национальное собрание с помощью конституции, а президента — с помощью Национального собрания?

Конституция, конечно, запрещала всякое нападение на свободу чужеземных народов, но, по словам министерства, французская армия нападала в Риме не на «свободу», а на «деспотизм анархии». Разве Гора, вопреки всему своему опыту в Учредительном собрании, все еще не понимала, что толкование конституции принадлежит не тем, кто ее составил, а лишь тем, кто ее принял? Что ее текст надо толковать в его жизнеспособном смысле и что буржуазный смысл — единственный жизнеспособный смысл ее? Что Бонапарт и роялистское большинство Национального собрания были подлинными толкователями конституции, точно так же как поп есть подлинный толкователь библии, а судья — подлинный толкователь закона?

Неужели Национальное собрание, только что вышедшее из лона всеобщих выборов, должно было считать, что оно связано завещанием мертвой Конституанты, когда и при жизни ее такой человек, как Одилон Барро, нарушал ее волю? Ссылаясь на решение Конституанты от 8 мая, разве Ледрю-Роллен забыл, что эта же Конституанта 11 мая отвергла его первое предложение о предании суду Бонапарта и его министров, что она оправдала президента и министров и таким образом санкционировала бомбардировку Рима как «конституционную», что по существу он только апеллировал против уже произнесенного приговора, притом апеллировал от республиканской Конституанты к роялистской Легислативе? Конституция сама призывает на помощь восстание, в особой статье призывая каждого гражданина охранять ее. Ледрю-Роллен опирался на эту статью. Но, с другой стороны, разве не для защиты конституции учреждены государственные власти, разве нарушение конституции не начинается лишь с того момента, когда одна из государственных конституционных властей восстает против другой? Между тем, президент республики, министры республики, Национальное собрание республики находились между собой в самом гармоническом согласии.

То, что пыталась устроить Гора 11 июня, было «восстанием в пределах чистого разума», т. е. чисто парламентским восстанием. Она рассчитывала, что большинство Собрания, напуганное перспективой вооруженного восстания народных масс, уничтожит в лице Бонапарта и его министров свою собственную власть и значение своего собственного избрания. Разве Конституанта не пыталась уже подобным путем кассировать избрание Бонапарта, когда она так упорно настаивала на отставке министерства Барро — Фаллу?

Разве не было примеров из времен Конвента, когда парламентские восстания внезапно производили коренной переворот в отношениях большинства и меньшинства, — почему же не удастся молодой Горе то, что удавалось старой? — да и обстановка момента не казалась неблагоприятной для такого предприятия. Народное возбуждение в Париже дошло до такой степени, что стало внушать тревогу; судя по голосованию на выборах, армия не была расположена к правительству, большинство Законодательного собрания было еще слишком молодо, чтобы с организоваться, к тому же оно состояло из людей старых. Если бы Горе удалось парламентское восстание, кормило правления перешло бы непосредственно в ее руки. Демократическая мелкая буржуазия, со своей стороны, как всегда, ничего так страстно не желала, как того, чтобы борьба произошла над ее головой, в облаках, между тенями членов парламента. Наконец, путем парламентского восстания как демократическая мелкая буржуазия, так и ее представительница, Гора, достигали своей великой цели: сокрушить мощь буржуазии, не развязывая рук пролетариату, не давая ему показаться иначе, как в отдалении; пролетариат был бы использован, не становясь опасным.

После вотума Национального собрания от 11 июня произошло свидание нескольких членов Горы с делегатами тайных рабочих обществ. Последние настаивали на том, чтобы начать восстание в тот же вечер. Гора решительно отвергла этот план. Она ни за что не хотела выпустить из своих рук руководство движением; к своим союзникам она относилась с таким же подозрением, как и к своим врагам, и она была права. Воспоминание об июне 1848 г. никогда еще так живо не волновало ряды парижского пролетариата. Тем не менее он был связан союзом с Горой. Она представляла в парламенте большинство департаментов, она преувеличивала свое влияние в армии, она располагала демократической частью национальной гвардии, наконец, она имела моральную поддержку лавочников. Начать восстание в этот момент вопреки воле Горы — это значило для пролетариата, ряды которого к тому же поредели от холеры и от безработицы, разогнавшей значительную массу его из Парижа, бесполезно повторить июньские дни 1848 г. при отсутствии той ситуации, которая толкала его тогда на отчаянную борьбу. Рабочие делегаты сделали то, что единственно было разумно. Они обязали Гору скомпрометировать себя, т. е. выйти из границ парламентской борьбы, в случае если ее обвинительный акт будет отвергнут. В продолжение всего 13 июня пролетариат занимал ту же скептически-наблюдательную позицию и выжидал серьезной, бесповоротной схватки между демократической национальной гвардией и армией, чтобы броситься тогда в борьбу и толкнуть революцию дальше навязанной ей мелкобуржуазной цели. На случай победы уже была организована пролетарская коммуна, которая должна была действовать рядом с официальным правительством. Парижских рабочих научила кровавая июньская школа 1848 года.

12 июня министр Лакрос сам внес в Законодательное собрание предложение перейти к немедленному обсуждению обвинительного акта. За ночь правительство приняло все меры для обороны и нападения; большинство Национального собрания имело твердое намерение заставить выйти на улицу мятежное меньшинство, само меньшинство не могло уже отступить, жребий был брошен; 377 голосов против 8 отвергли обвинительный акт; Гора, отказавшаяся от участия в голосовании, полная злобы, бросилась в залы пропаганды «миролюбивой демократии», в редакцию газеты «Democratie pacifique»[33].

Удаление из здания парламента сломило силу Горы, подобно тому как гигант Антей, теряя соприкосновение с землей, своей матерью, терял и свою силу. Самсоны в стенах Законодательного собрания, монтаньяры{7} стали простыми филистерами в залах «миролюбивой демократии». Возгорелись долгие, шумные и пустые дебаты. Гора была полна решимости заставить уважать конституцию любыми средствами, «но только не силой оружия». В этом решении ее поддержали манифест[34] и депутация «друзей конституции». «Друзьями конституции» называли себя обломки клики «National», партии буржуазных республиканцев. В то время как из уцелевших представителей ее в парламенте шесть голосовали против, остальные все за отклонение обвинительного акта, в то время как Кавеньяк предоставил свою саблю в распоряжение партии порядка, более значительная внепарламентская часть клики жадно ухватилась за представившийся ей случай выйти из своего положения политических париев и протиснуться в ряды демократической партии. В самом деле, разве они не являлись естественными оруженосцами этой партии, спрятавшейся за их щит, за их принцип, за конституцию!

До самого утра «Гора» мучилась родами. Она родила «прокламацию к народу», которая появилась утром 13 июня в более или менее скромных уголках двух социалистических газет[35]. Эта прокламация объявляла «вне конституции» (hors la Constitution) президента, министров и большинство Законодательного собрания и призывала «подняться» национальную гвардию, армию, а в заключение также и народ. «Да здравствует конституция!» было ее паролем, — паролем, который значил не что иное, как «долой революцию!»

Конституционной прокламации Горы соответствовала так называемая мирная демонстрация, устроенная 13 июня мелкими буржуа. Это была уличная процессия от Шато-д'О по бульварам; 30000 человек, большей частью национальные гвардейцы, без оружия, смешавшись с членами тайных рабочих секций, шли по бульварам с криками: «Да здравствует конституция!». Сами демонстранты выкрикивали этот лозунг механически, холодно, не от чистого сердца, и вместо того, чтобы усиливаться до громовых раскатов, эти возгласы находили иронический отклик у народа, толпившегося на тротуарах. Многоголосому пению недоставало грудного голоса. Когда же шествие поравнялось со зданием заседаний «друзей конституции» и на фронтоне его появился наемный герольд конституции, который, размахивая изо всех сил своей клакерской шляпой и надрывая свои неимоверные легкие, засыпал паломников градом кликов «да здравствует конституция!», — казалось, сами участники процессии на мгновение почувствовали весь комизм положения. Известно, что процессия, дойдя до угла улицы де ла Пе и бульваров, встретила вовсе не парламентский прием со стороны драгунов и стрелков Шангарнье и что участники в один миг рассыпались во все стороны и лишь на бегу издавали слабые крики «к оружию!» во исполнение парламентского призыва 11 июня к восстанию.