Карин Мюллер - Вкус листьев коки

• Название: Вкус листьев коки
• Автор: Карин Мюллер
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-386-01243-4

Понадобилось целых 12 лет, чтобы задуманное Карин Мюллер путешествие в сердце могущественной древней империи инков стало реальностью. Ее мечта, протянувшаяся красной линией в три тысячи миль, нарисованной несмываемым маркером на карте Латинской Америки, наконец осуществилась. Там, у самой границы Колумбии, Карин Мюллер вступила на Высокую тропу инков – на тот путь, который связывал отдаленные концы прославленной империи, уничтоженной испанскими конкистадорами.

Узнав легенды инков, затаившиеся среди рисунков на искусно высеченных плитах руин Куско и в глубинах зрачков современных индейцев отавало, Карин Мюллер сделает из своего приключения главный вывод о том, что «учебники истории врут: империя инков никогда не была завоевана, она живет и процветает».

---

Среди танцующих сновали ведьмы в полосатых масках; они несли на спинах оленьи рога и тяжелые, усыпанные блестками щиты. Наметив ничего не подозревающего прохожего, они выдергивали его из толпы, окружали кольцом и устраивали пляску, выкрикивая волшебные заклинания, обращенные к повелителям гор, матери-земле и другим местным божествам. Закончив свой ритуал, они плевали в лицо жертве маисовым самогоном и уходили прочь в поисках другой заблудшей души, нуждавшейся в ритуальном очищении.

Я встала рядом с группой молодых людей в оранжевых накидках; их лица были выкрашены в угольно-черный цвет. Они по очереди несли на спине деревянную пирамиду, на вершине которой восседала громадная жареная свинья. Сооружение было настолько тяжелым, что двое детей следовали за свиноносцем и несли столик, чтобы через каждые несколько ярдов тот мог опустить ношу и передохнуть.

– Сколько она весит? – спросила я, указывая на смеющуюся свинью.

– Двести фунтов, – ответил носильщик. Его черное лицо выглядело зловеще, но уголки губ, нарисованных ярко-красной помадой, поползли вверх в дружелюбной улыбке.

Он налил мне ложку тягучей шоколадной жидкости из ведра, которое нес в руке. На вкус она была как мед и мука, но, когда я сглотнула, в горле точно застрял меховой комок. Своим поступком я заслужила шляпу, накидку и приглашение присоединиться к процессии. Свинья — чанчо – была обложена всевозможными яствами и напитками, призванными символизировать все человеческие грехи: алкоголь, сладости, жареные кролики и морские свинки, сигареты и сигары. Тот, кто нес ее, представлял собой жениха Черной мамы, а свинья была ее свадебным подарком. Два дня она кружила по городу на раскаленном солнце, истекая липкими слезами вязкой жидкости, что сочилась из всех трещин и отверстий. Не знаю, кого мне было жалко больше – носильщиков, запряженных в узду, или тех, кому предстояло съесть свинью по окончании процессии.

– Mesa! – крикнул носильщик, и две его маленькие племянницы подбежали со столиком. Он расстегнул сбрую, промокшую от пота.

– Можно я попробую? – спросила я.

Он взглянул в мое полное энтузиазма лицо, затем перевел взгляд на свинью – гордость грядущего семейного пира.

– Давай сначала пообедаем, – ответил он.

Хозяйка, колдовавшая над огромным котлом с супом, и бровью не повела, когда в дверь ворвалась целая толпа ее родственников, притащивших с собой двух иностранцев. Сегодня праздник – значит, двери дома открыты для всех. Усадив нас, она угостила всех напитком, похожим на жидкий мех, затем поставила перед нами две тарелки с супом, в каждой из которых в кольце растопленного жира плавало свиное копыто. Вегетарианец Джон, мой оператор, даже не прикоснулся к своей тарелке. Я взяла ложку и потыкала мясо между грязных поросячьих копыт, выискивая хоть один мягкий кусочек. Суп представлял собой чистый свиной жир с плотным осадком толщиной минимум в дюйм. Я ковырялась в тарелке, надеясь докопаться до овощей, бульона, чего угодно, кроме комков прогорклого жира. Наконец, смирившись с неизбежным, я приказала вкусовым рецепторам умолкнуть и принялась запихивать в рот ложку за ложкой.

Черные лица моих соседей по столу расплылись в улыбке; расплавленный жир пузырился на их кроваво-красных губах.

Среди них были садовники и кузнецы, студенты и моряки. Младший еще учился в старших классах школы. Старший был отцом троих взрослых сыновей; их очередь нести пирамиду наступала в следующем году. Все здесь были связаны паутиной кровных уз: братья, дяди, шурины, племянники. И все собрались за столом у женщины, корпевшей над суповым котлом; она с одинаковым энтузиазмом кормила и цыплят, и детей, и мужчин.

Когда я выразила ей свое восхищение, она рассмеялась.

– Это еще ничего, – сказала она, – вот завтра сюда придут сто человек есть свинью.

– Давно ваша семья носит чанчо? – спросила я, с ужасом отказываясь от добавки тошнотворного супа.

Хозяйка задумалась на секунду.

– Тринадцать лет, – ответила она. – Это наш религиозный долг.

Она указала на изображение Девы Марии. У Богоматери на картинке было доброе, открытое лицо, удивительно похожее на лицо нашей хозяйки. Ее родные были ревностными католиками и, несмотря на отчаянную нищету, ради ежегодного праздника в честь Девы Марии и семейного обеда не жалели ни самогона, ни жареных морских свинок.

– Какое отношение к католическому празднику Девы Марии имеет Черная мама в черной маске?

– Двести лет назад Черная мама возглавила восстание рабов в испанских шахтах, – хозяйка кивнула в сторону холмов.

– А ведьмы?

– Они прогоняют болезни, приносимые дождями, – как ни в чем не бывало проговорила хозяйка. Ее, казалось, ни капли не волновало, что языческие ритуалы осуществляются под самым носом у католических святых. Синкретизм. В моем словаре это слово определено как «попытка объединить несовместимые философские и религиозные принципы». По мне же – это вера, находящаяся за пределами догмы, и семья, которая превыше всего.

Веками местных жителей обращали в христианство и навязывали веру, в результате чего возникла полная мешанина. Когда испанцы впервые ступили на эту землю в 1532 году, их встретил народ, поклонявшийся горам, скалам, деревьям, грому, Солнцу и самой Земле. В здешних краях не было ни одного горного перевала, который не украшала бы одинокая пирамидка из камней. Выбиваясь из сил, индейцы тащили камни на самую вершину, совершая приношение местному апу – горному богу. Провидцы контактировали с высшими силами посредством листьев коки или внутренностей жертвенных животных. Первый глоток из каждой партии домашнего пива выливали на почву – в дар матери-земле. У каждого жителя, включая маленьких детей, были обереги из камня или шерсти – «предметы силы».

Эти верования были характерны для людей, которые жили в тесной гармонии с природой и лелеяли связь с природными стихиями, способными принести богатый урожай в один год и уныние и голод – в другой. И их можно было понять – ведь возделывать землю Анд было жестоким и трудоемким делом. Чтобы добыть пропитание на каменистой почве, в условиях разреженного горного воздуха и времен года, молниеносно сменяющих друг друга, требовался не только упорный труд, но и немалое везение.

Но однажды на берег ступили испанцы. Их алчность преследовала две цели – они жаждали золота и обращенных душ и готовы были пойти ради этого на любые жертвы. Пока испанские солдаты расхищали золото в храмах, священники размахивали крестами, воюя против горных богов и матери-земли. Идолопоклонство было запрещено, а мумифицированные останки правителей инков сожжены. Священники находили и уничтожали обереги крестьян, вплоть до малейшего камушка и пучка шерсти. На всех горных перевалах поверх пирамид были установлены кресты.

Постепенно индейцы переняли веру новых правителей. У двух религий нашлось много общего. На смену праздникам в честь бога Солнца Инти пришли католические торжества, а вместо мумий предков по городу теперь носили изваяния святых. Вместо податей императору стали выплачивать десятину католической церкви. Священные обиталища девственных служительниц солнечного культа превратились в женские монастыри, где жили католические монахини, давшие обет безбрачия. Шаманы, некогда освящавшие пищу и маисовое пиво за спасение душ умерших, облачились в черные священнические рясы и принялись раздавать облатки и вино. Именно по этой причине среди первых пастырей, что отправились в глухие андийские деревни распространять слово Господне, не было мучеников.

Но обычаи предков не забываются так быстро, да и новому богу не удалось приручить свирепый климат Анд, где мягкое тепло в считанные минуты могло смениться смертельным градом и непроглядными снежными буранами. Никто из местных жителей не осмелился бы отречься от старых богов и навлечь на себя неминуемую кару. Эту дилемму индейцы решили просто, присоединив нового христианского бога и католические обряды к своему пантеону богов. Они устраивали праздники в честь католических святых с таким рвением и религиозным восторгом, о котором священники и не мечтали. Но если бы последние потрудились разглядеть изваяния получше, то наверняка бы увидели крошечные фигурки местных божков, тайком поставленные рядом – чтобы духи не дай бог не обиделись.

В результате возникла удивительная смесь старого и нового, причем без видимых противоречий. Таков был католицизм по-андийски.

После обеда мы уселись в саду, и меня стали готовить к роли жениха Черной мамы. Черная краска для лица оказалась смесью дегтя и свиного сала. Она воняла, как дохлая кошка, неделю провалявшаяся на дороге, проникая мне в ноздри и приклеивая волосы ко лбу. Поверх краски насыпали блестки. Затем я, глуповато, как аквариумная рыбка, выпятив губки, позволила мужчине с черным лицом аккуратно намазать их помадой.