Александр Шубин - 10 мифов Советской страны

• Название: 10 мифов Советской страны
• Автор: Александр Шубин
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17714-0

Эта страна проклята и ославлена. Эта эпоха объявлена самой страшной в истории России. Ее достижения приказано вычеркнуть из памяти. Ее герои густо замазаны грязью.

Заслуженно ли? Стоило ли менять парадные советские мифы на грязные антисоветские? Не поменяли ли мы, как говорится, шило на мыло?

И что в этих легендах было правдой, а что - безусловная ложь?

Был ли Ленин германским агентом?

Кто развязал Гражданскую войну в России?

Кто повинен в страшном голоде 30-х годов?

Каковы подлинные масштабы сталинских репрессий?

Кто начал Вторую Мировую войну?

Была ли у Сталина реальная альтернатива?

Самые скандальные тайны, самые спорные легенды, самые распространенные мифы великой советской эпохи в новой книге известного историка и публициста.

---

Красный террор стал наиболее мрачным явлением начального этапа советской истории и одним из несмываемых пятен на репутации коммунистов. Получается, вся история коммунистического режима сплошной террор, сначала ленинский, потом сталинский. В реальности вспышки террора чередовались с затишьями, когда власть обходилась репрессиями, характерными для обычного авторитарного общества.

Октябрьская революция проходила под лозунгом отмены смертной казни. Постановление Второго съезда советов гласило: «Восстановленная Керенским смертная казнь на фронте отменяется». Смертная казнь на остальной территории России была отменена еще Временным правительством. Страшное слово «Революционный трибунал» поначалу прикрывало довольно мягкое отношение к «врагам народа». Кадетке С.В. Паниной, спрятавшей от большевиков средства Министерства просвещения, Ревтрибунал 10 декабря 1917 г. вынес общественное порицание.

Во вкус репрессивной политики большевизм входил постепенно. Несмотря на формальное отсутствие смертной казни, убийства заключенных иногда осуществлялись ВЧК во время «очистки» городов от уголовников.

Более широкое применение казней и тем более проведение их по политическим делам было невозможно как из–за преобладающих демократических настроений, так и из–за присутствия в правительстве левых эсеров — принципиальных противников смертной казни. Нарком юстиции от партии левых эсеров И. Штернберг препятствовал не только казням, но даже арестам по политическим мотивам. Поскольку левые эсеры активно работали в ВЧК, развернуть правительственный террор в это время было трудно. Впрочем, работа в карательных органах влияла на психологию эсеров–чекистов, которые становились все более терпимыми к репрессиям.

Ситуация стала меняться после ухода из правительства левых эсеров и особенно — после начала широкомасштабной Гражданской войны в мае—июне 1918 г. Ленин разъяснял своим товарищам, что в условиях Гражданской войны отсутствие смертной казни немыслимо. Ведь сторонники противоборствующих сторон не боятся тюремного заключения на любой срок, так как уверены в победе своего движения и освобождении их из тюрем.

Первой публичной жертвой политической казни стал А.М. Щастный. Он командовал Балтийским флотом в начале 1918 г. и в сложной ледовой обстановке вывел флот из Гельсингфорса в Кронштадт. Тем самым он спас флот от захвата немцами. Популярность Щастного выросла, большевистское руководство заподозрило его в националистических, антисоветских и бонапартистских настроениях. Наркомвоен Троцкий опасался, что командующий флотом может выступить против советской власти, хотя определенных доказательств подготовки государственного переворота не было. Щастный был арестован и после процесса в Верховном революционном трибунале расстрелян 21 июня 1918 г. Смерть Щастного породила легенду о том, что большевики выполняли заказ Германии, мстившей Щастному, который увел Балтийский флот у немцев из–под носа. Но тогда коммунистам нужно было бы не Щастного убивать, а просто отдать немцам корабли — чего Ленин, разумеется, не сделал. Просто большевики стремились устранять кандидатов в Наполеоны до того, как те подготовят 18–е брюмера. Доказательства вины их интересовали в последнюю очередь.

***

Переход коммунистов к массовому террору связывают с покушением на Ленина. Это неточно. С началом Гражданской войны террор уже стал применяться в прифронтовой зоне при активной поддержке Ленина. «В Нижнем явно готовится белогвардейское восстание. Надо напрячь все силы, составить тройку диктаторов, навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п.»[79], — телеграфировал Ленин 9 августа. В тот же день он отправил телеграмму и в Пензу: «Провести беспощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев; сомнительных запереть в концентрационный лагерь вне города»[80]. 22 августа председатель Совнаркома приказывает «расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты»[81].

В обострившейся обстановке июня—августа 1918 г. противники большевиков также прибегают к террористическим методам борьбы. 20 июня неизвестным был убит нарком пропаганды В. Володарский. Убийцу найти не смогли. Уже тогда Ленин выступил за развязывание массового террора: «Тов. Зиновьев! Только сегодня мы узнали в ЦК, что в Питере рабочие хотят ответить на убийство Володарского массовым террором и что вы их удержали. Протестую решительно!.. Надо поощрять энергию и массовидность террора»[82]. 30 августа юный сторонник эсеров Л. Каннегисер убил руководителя Петроградского ЧК М. Урицкого. В тот же день на митинге был ранен Ленин. Виновной в покушении была объявлена сторонница эсеров Ф. Каплан. Впрочем, конкретные виновники в тот момент были не так важны — за трех большевиков должны были ответить целые классы.

В ответ на эти покушения ВЦИК советов принял резолюцию, в которой говорилось: «ВЦИК дает торжественное предостережение всем холопам российской и союзнической буржуазии, предупреждая их, что за каждое покушение на деятелей Советской власти и носителей идей социалистической революции будут отвечать все контрреволюционеры… На белый террор врагов рабоче–крестьянской власти рабочие и крестьяне ответят массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Это означало введение заложничества, когда за действия одних людей должны отвечать совершенно другие. 5 сентября было принято постановление ВЦИК о красном терроре.

Оно заложило основы репрессивной политики коммунистического режима: создание концлагерей для изолирования «классовых врагов», уничтожение всех оппозиционеров, «причастных к заговорам и мятежам». ЧК наделялась внесудебными полномочиями брать заложников, выносить приговоры и приводить их в исполнение.

В этот день было объявлено о расстреле 29 «контрреволюционеров», которые были заведомо непричастны к покушениям на Ленина и Урицкого, в том числе бывшего министра внутренних дел Российской империи А. Хвостова, бывшего министра юстиции И. Щегловитова и др. В первый же месяц террора были казнены тысячи людей, большинство из которых было виновато лишь в принадлежности к «контрреволюционным» классам и общественным течениям, — предприниматели, помещики, священники, офицеры, члены партии кадетов. Философию красного террора выразил один из руководителей ЧК М. Лацис: «Не ищите в деле обвинительных улик; восстал ли он (обвиняемый — А.Ш.) против совета с оружием или на словах. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы и должны решить судьбу обвиняемого»[83]. Но «инициатива с мест» не встречала поддержки в Кремле. Ленин пожурил Лациса за эти слова.

ЧК арестовывала, она же вела следствие, она же судила, и казнила она же. Произвол был абсолютный, возможности для злоупотребления — практически безграничными. Красный террор в реальности не был классовым. Удары наносились по недовольным рабочим, крестьянам, интеллигенции. Впрочем, мифического уничтожения «генофонда нации», ее «лучших людей» тоже не было. Красный террор не отличался систематичностью — под удар мог попасть и поэт Гумилев, причастный к конспирациям против коммунистов, и крестьянин, спрятавший хлебный запас на зиму. Но коммунисты в это время не отличались большой мстительностью, в чем мы убедимся ниже на примере биографии повстанческого лидера А. Долинина. Большинство известных литераторов Серебряного века тоже пережили это «уничтожение генофонда».

Модные теперь рассуждения об утраченном «генофонде» являются отголоском расистских идей, распространенных в первой половине века, пока не стала очевидна их близость нацистской идеологии. Белая эмиграция бережно сохранила миф о «генофонде», который в СССР испортился и сохранился разве что в эмигрантском запаснике. Можно подумать, что люди — это породистые собаки, у которых культурный потенциал передается с генами. У дворян — все сплошь гении и таланты в роду, а у беспородных крестьян — тупой и еще тупее.

***

В надежде посеять ужас в рядах врагов, разрушить складывающие заговоры, не тратя времени на расследование, большевистские вожди запустили машину террора, которая уже действовала по инерции, иногда — в соответствии со «шкурными» интересами рядовых чекистов. Впрочем, шкурные интересы были скромны, так как на каждого злоупотребляющего чекиста могла найтись проверка из центра или вооруженный классовым чутьем и наганом товарищ по работе. Идейные коммунисты нередко возмущались эксцессами террора и пытались ограничить его разгул. В марте 1919 г. был проведен процесс над сотрудниками Всеукраинской ЧК, обвиненными во взяточничестве, коррупции и вымогательстве. Обвиняемые были приговорены к смертной казни.