Джонатан Эймс - Проснитесь, сэр!

• Название: Проснитесь, сэр!
• Автор: Джонатан Эймс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007

Читая Джонатана Эймса, невозможно удержаться от смеха. Его роман – гремучая смесь П.Г.Вудхауса и этакого американского Венички Ерофеева. Через поток сознания главного героя, молодого писателя, разгильдяя и алкоголика, проступают очертания беззащитной, домашней, очень оранжерейной и очень самобытной Америки. Это – роман-путешествие по штату Нью-Йорк, трогательный и одновременно безжалостный, очаровательный и парадоксальный…

---

Девушка вручила мне набор против вшей в огромном пластиковом пакете, я мысленно вернулся к славному старику Ежи Косинскому с пакетом на голове, но решил сохранять силу духа, просто бороться с крабами, не позволяя им окончательно лишить меня жизни, хотя видеть вокруг пластиковые мешки – все равно что держать рядом веревку с искусно завязанным скользящим узлом наготове.

Я вернулся в прачечную самообслуживания и, когда все было кончено, позволил Дживсу переложить вещи в сушку, которую мы собирались задействовать.

Оба мы рассудили, что после горячей воды в стиральных машинах Дживс может спокойно дотрагиваться до одежды, постельного белья, полотенец, тогда как мне, напротив, этого не хотелось, чтоб снова не заразить.

Я пошел купить газету, мы сидели, читали, я чувствовал страшный зуд, физический и психологический. Очень неприятно думать, что в инкубаторе у меня на лобке зреют десятки и десятки крабьих яиц. При осмотре заметил единственного краба – вероятно, мать, – а когда все ее дети родятся на свет, они получат надо мною огромное численное преимущество. Интересно, растут ли они, пока мы сидим в прачечной.

Наконец вещи высохли; я не хотел их укладывать в чемоданы, возможно зараженные. Потом мы их сбрызнем из аэрозоля. В борьбе с крабами все надо учитывать. Поэтому я выскочил и купил в супермаркете кучу черных самоубийственных пластиковых мешков для мусора, куда Дживс все сложил.

Мы прокрались назад в особняк с несколькими пластиковыми мешками, содержавшими одежду и белье, которых хватило бы на первое время. Как только я оказался в своей комнате, сразу разделся, мы сунули бывшую на мне одежду в другой пластиковый мешок и плотно запечатали, запланировав позже упрятать в багажник машины, где находилась на карантине другая одежда.

С крабовым набором в руках я голышом – не желая опять заражать полотенце – рванул в ванную, заперся там и приступил к работе. Мне крупно повезло, что почти никто не пользовался моим коридором и что ванная оставалась в моем единоличном распоряжении. Первым делом прочел пространные инструкции, до ужаса угнетавшие, – нечто вроде заочного курса о лобковых вшах, из которого я узнал об их гадком маленьком жизненном цикле от яйца до гниды и полноценного взрослого паразита.

Получив по почте заочный диплом, намазался едкой мазью, которая при контакте с водой должна превратиться в шампунь, но до споласкивания ее было предписано держать на теле пятнадцать минут. Сполоснувшись, мне следовало прочесать над унитазом волосы на проблемном месте, удалив яйца, гнид, нимф, троллей, пятнистых неясытей, все прочее, что там развелось, а потом снова вымыться.

Итак, пошли очень долгие пятнадцать минут ожидания, пока «Райд-Х» сделает свое дело, – самые долгие пятнадцать минут во всей моей жизни. Я вспомнил лекцию Дживса о времени. В конце той самой четверти часа мной по праву должна была бы заняться служба социального страхования.

Стоя перед зеркалом, я обследовал свои подмышки. В учебных материалах упоминалось, что иногда лобковые вши с удовольствием проводят там отпуск. Сначала ничего не увидел, но, приглядевшись, обнаружил одну угнездившуюся коричневую тварь! Вот мерзость. Я сообразил, что маленький гад проследовал по волосатому притоку, бегущему по животу к груди, и оттуда прыгал по отдельным редким волоскам, как Тарзан, добравшись до подмышки, где нашел пристанище.

Поэтому я намазал подмышки, но после обработки паха уже прошло несколько минут, и я забеспокоился насчет точной выдержки времени, а потом сказал, черт с ним, решив, что не такая уж это точная наука.

Через двадцать минут смыл шампунь, заработал гребешком, глядя на себя в высокое зеркало на створке двери. Возникла блестящая идея сбрить приток в центре торса. Тогда даже какой-нибудь выживший краб не совершит переправы. Поэтому я его сбрил, после чего мной овладела какая-то мания, и следующим делом я понял, что надо скосить каждый волосок на теле, кроме головы, которая, как было сказано в материалах, не привлекает лобковых вшей в какой-то связи с температурой воздуха.

Я целиком намазался кремом для бритья – ни одна область не гарантирована от нашествия крабов, – отчасти охваченный бритвенной лихорадкой потому, что не полностью доверял медикаментам. В указаниях отмечено, что в некоторых случаях процесс следует повторить несколько раз, а подобное замечание особой уверенности не вселяет.

Но если снять каждый волосок – как сделала Ава, – маленьким мужеложцам негде будет укрыться, любая тихая гавань закрыта! Я потратил пять сменных лезвий.

Даже наклонился и выбрил то место, к которому никогда и не думал подносить острый предмет. Однако я это сделал, максимально приблизившись к осуществлению своих тюремных фантазий. И стал безволосым, каким, вероятно, был юный Кеннет, впервые с наслаждением испытавший растление.

Оглядел в зеркале голые ноги, живот, грудь, подмышки. Не считая оставленных Горой синяков, предо мной предстало тело, которого я много лет не видел. Это было как бы воссоединение с прошлым, с молодым собой. Я чувствовал горестную любовь к мальчику, которым был, который еще не знал, сколько ждет его бед, сколько проигрышей и потерь. Это нечто отличное от ностальгических воспоминаний, выбривая тело, казалось, будто я не только мысленно, но и физически возвращаюсь назад во времени.

Потом обдумал усы. Они завершили бы странный бритвенный транс Дориана Грея. Кроме того, нельзя рисковать – вдруг краб в поисках последнего убежища спрячется там. Долой усы. И я в один момент – по сравнению с бритьем ног – ловко смахнул с верхней губы жидкие волосы.

Прощай, Дуглас Фэрбенкс-младший, сказал я с сентиментальной слезливостью. Приятно было тебя видеть. Прощайте и вы, мистер Эррол Флинн. Мой голос звучал как у телеведущих, поминающих умерших звезд на церемонии вручения Оскара.

Потом я долго стоял под горячим душем, утешавшим ободранное бритвой тело. Мокрый, стрелой метнулся в комнату. Вытерся полотенцем без крабов, оделся в одежду без крабов – брюки цвета хаки и темно-синюю рубашку от «Братьев Брукс». Сообщил Дживсу, что снял с тела каждый волосок.

– Мне все больше нравились ваши усы, сэр, но без них вы выглядите моложе. Надеюсь, не будете испытывать неприятных ощущений во всем теле.

– Могу сказать, что уже испытываю. Впрочем, заслуженно. Это мое покаяние. Как бы противоположное власянице, но с тем же эффектом.

Следующей нашей задачей была обработка аэрозолями моего матраса, подушек, всей комнаты, а потом кабинета. Рты и носы завязали платками; я чувствовал какую-то садистскую силу и власть, которой наверняка наслаждаются терминаторы. Открыли окна – я понадеялся, что это не сведет к нулю действие агента. Потом спрыснули и вымыли ванную. Наконец труды завершились.

Я чувствовал неприятное раздражение под одеждой и одновременно немалое облегчение. Ни один краб не мог выжить. Они отняли у меня девушку, отняли у меня усы, но я чувствовал, что их атаке на меня положен конец. Мы уложили все составляющие крабового набора в пластиковый мешок, решив захоронить за пределами усадьбы. Если его обнаружат в мусорном баке, начнется охота на ведьм. Какую тогда записку оставит Хиббен на столе для корреспонденции?

– Ну, спасибо вам, Дживс, за всемерную помощь. – Мы снова сидели в рабочем кабинете. – Без вас я бы не перебил этих крабов.

– Очень хорошо, сэр.

Было пятнадцать минут седьмого. В окно было видно, как люди собираются на задней террасе.

– Я собираюсь пойти выпить, Дживс.

– Понимаю, сэр.

Глава 36

Возможное объяснение нашей нежной любви к собакам. Краткое возвращение к ужину. Неужели за дверью студенточка Мангрова? Я собираюсь сыграть обе роли из песни Кола Портера: на вершине и на дне. Я не Филип Марлоу

– По-моему, у собак должно быть очень много свободного серотонина, – сказал я. – Во всяком случае, больше, чем у людей. Не следует ли ученым исследовать их мозг в целях лечения депрессии? Думаю, может быть, высокий уровень серотонина объясняет, почему нам так нравится с ними общаться. Лаская собаку, я испытываю некую контактную эйфорию. Возможно, получаю дозу серотонина подкожно, а иначе как там что-нибудь передается сквозь кожу.

Мангров не отреагировал на мое замечание, просто сказал, только что заметив:

– Эй! Ты зачем усы сбрил?

– Да, я тоже обратил внимание, что ты выглядишь по-другому, – добавил Тинкл.

– Они стали слишком колючими, – объяснил я.

Мы сидели в комнате Тинкла, проводя очередной мозговой штурм с новой откупоренной бутылкой виски и новым пакетом лекарственной марихуаны. Было около десяти часов вечера. Я был пьян, обкурен, но еще не отключился, хотя лучше бы это случилось пораньше вечером.

Понимаете, ужин был сплошным кошмаром. Боги действительно хватили через край, даже для самих себя.

Нам подали ни много ни мало крабовые рулеты. Смертельный юмор. И кукурузу. Ужас.