Владимир Хабур - Мирное время

• Название: Мирное время
• Автор: Владимир Хабур
• Жанр: История

---

В суматохе у Виктора оторвался рукав кожанки, он ушиб ногу, но боли не почувствовал и кричал громче всех.

Об этом случае рассказал секретарь райкома на многолюдном собрании и привел его как пример классовой сознательности комсомольцев. Виктор сидел гордый и счастливый. Ему хотелось встать и сказать, что он тоже в этом участвовал. Но он ничего не сказал.

Зимой на танцах в одном клубе Виктор познакомился с тоненькой девушкой. Звали ее Любой, она училась в балетной школе на Невском. Виктор стал иногда заходить за ней к концу занятий. Он ожидал Любу в длинном коридоре школы и с удивлением присматривался к чужому миру. По углам шептались завитые, разодетые девушки, слонялись похожие на девушек юноши. Все это резко отличалось от жизни заводских ребят, с которой он сроднился. Но Люба ему нравилась, и из-за этого он старался не замечать ее окружения. Он водил девушку в кино, угощал пирожными, с тревогой думая о том, что до получки в его кармане ничего не останется.

Потом она стала приходить в его зеленую комнату, небрежно бросала свой маленький желтый чемоданчик, снимала зеленое пальто и зеленую шляпку и тонкая, изящная - садилась на старый, помятый диван. Она без остановки могла говорить час и два, позволяла себя целовать, но всегда вовремя вставала, решительно надевала пальто, подходила к двери и, послав воздушный поцелуй, исчезала.

Однажды, после того как они не виделись недели две, Люба сказала, что мать хочет выдать ее замуж.

- А ты сама как? - с тревогой спросил Виктор.

- Мне все равно, - с улыбкой ответила Люба, но он почувствовал, что она говорит неправду. Позже, когда девушка ушла, он подумал, что она все это сказала для того, чтобы заставить его сделать предложение. Нет. Жениться ему еще рано, да и любит ли он ее по-настоящему? Пусть выходит замуж. Он желает ей только счастья. С тех пор они уже не встречались. Перед самым отъездом из Ленинграда Виктор разбирал вещи, нашел ее записку и вспомнил все, что было. Нет, она не оставила в его сердце большого следа. Уезжает он без сожаления, ничего не забыв в этом прекрасном городе. На новом месте начнется новая жизнь. Интересно, как она сложится здесь?

И вот она началась, эта новая жизнь. Все в ней было необычно и интересно. На каждом шагу Виктор сталкивался с проявлениями во многом непонятного ему быта, обычаев, нравов. Он жадно читал все, что смог найти об этой стране, о ее народе. Но написано было слишком мало и поверхностно, чтоб удовлетворить любознательность молодого человека. В свободное время Виктор бродил по улицам и переулкам, заходил в чайханы, долго сидел там за чайником зеленого горького напитка, всматриваясь в окружающее.

Виктор видел, как одна пиала с чаем обходит десяток сидящих в кругу людей. Однажды в кишлаке невдалеке от города его угостили обедом. На дырявый палас поставили большую деревянную чашку с супом, и все сидевшие вокруг по очереди черпали из чашки одной деревянной, грубо выструганной ложкой.

Люди одевались в ситцевые халаты, носили изготовленную из грубой домотканной материи одежду, жили в глинобитных мазанках без окон и печей.

Сначала Виктору показалось, что все это говорит о низкой ступени культуры. "Какая страшная отсталость", - думал он.

И в то же время он много раз слышал, как кто-нибудь из сидящих в чайхане вдруг начинал нараспев читать мелодичные строфы стихов. Их продолжал другой человек и, как эстафету, передавал следующему. Слова неведомых Виктору поэтов звучали в пыльной, многолюдной чайхане, и глаза людей, произносивших стихи, светились радостью.

Нет, это не от низкой культуры, а от бедности люди пользовались одной пиалой, одной ложкой, сидели на полу. И ситцевую одежду они носили не потому, что ситец лучшая из тканей, а потому, что он - самый дешевый.

Из книг и рассказов знакомых Виктор постепенно, по крупицам узнал историю таджиков, одного из древнейших на земле народов, узнал о великой таджико-иранской культуре, давшей миру гениальных поэтов, ученых, мыслителей. Имена Фирдоуси, Абуали-Ибн-Сины, Рудаки стали близкими и понятными, когда он услышал их стихи.

Виктор рано научился читать, любил книги, видел в музеях картины великих художников, бывал в театрах и кино, и ему казалось странным, почти сказочным, что при жизни его поколения могут существовать народы, не читающие напечатанных в типографии книг и газет. А ведь в Бухарском эмирате не имелось книгопечатания, не издавались газеты, да и грамотных почти не было, чтобы их читать.

Виктор видел документы, где на одну корявую роспись приходились десятки оттисков пальцев, намазанных химическим карандашом.

Это был обетованный край для ученых. Молодая Советская власть отбирала у богачей землю и наделяла ею бедняков. Прокладывались оросительные каналы, чтобы вырастить посевы на бывших байских полях. Строились школьные здания, чтоб покончить с вековой неграмотностью. Но широкие исследования археологов и историков, геологов и географов пока не проводились. На карте республики до сих пор бросались в глаза белые пятна неизученных областей, и геологи могли только гадать о богатствах, скрытых в земных недрах.

Как немые свидетели былой культуры, преодолевшие всесокрушающее время, войны и нашествия завоевателей, высоко в горах стояли руины замков, развалины крепостей и древних сооружений.

Столетия страшного гнета тяжким грузом лежали на плечах умного, трудолюбивого народа. Жестокие казни ждали всякого, кто посмел бы возмутиться против порядка, установленного богом и эмиром. И все же, когда переполнялась чаша терпения, народ-пахарь становился народом-воином, и тогда реки окрашивались кровью борцов за лучшую долю. Беспощадно и жестоко подавлялись восстания, но народ хранил в памяти имена героев, слагал о них песни и легенды.

Как, возвещая приход нового дня, над горами восходит утренняя заря, осветила своими лучами эту исстрадавшуюся землю Октябрьская революция. Обнищавший, придавленный многовековым гнетом, но не покорившийся народ, расправил, наконец, плечи и могучей поступью зашагал вперед, в светлое будущее.

В этом краю - безраздельной вотчине бухарского эмира - русский народ никогда не выступал в роли угнетателя и эксплуататора и стал любимым, желанным другом и братом таджиков. Русский большевик, суровый и добрый, мудрый и смелый, помог таджику не только освободиться от жестоких и алчных баев-кровососов, но и научил строить новую жизнь.

Семена этой жизни упали на плодородную почву и, пробивая тысячелетнюю толщу феодального уклада, давали молодые, но уже крепкие всходы. Всюду, где бы Виктор ни бывал, он видел перемены, принесенные Советской властью на древнюю таджикскую землю.

Но старое, отжившее, не сдавалось без боя. Освободившемуся народу нужно было разобрать на своем пути немало завалов, решительно расчистить дорогу. После недолгого любования экзотикой, Виктор понял, что борьба за новую жизнь предстоит серьезная.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ХОДЫЧА ИЩЕТ СЧАСТЬЯ

Город встретил Ходычу пылью и жарой. По улицам ходили загорелые веселые люди. Девушке все улыбались. В Наркомате ее встретили с радушной улыбкой, усадили за искалеченный ремингтон и дали печатать ворох бумажек. Здесь уже давно не было машинистки, и работы накопилось много.

Ходыче понравился город и его гостеприимные жители. Окончательно почувствовать себя счастливой ей мешали заботы о квартире. В общежитии наркомата не было ни единой свободной койки. Первые ночи Ходыча спала на полу в канцелярии, но комендант не разрешил ночевать в Наркомате больше трех дней. Молодая уборщица отвела Ходычу к своей знакомой и уговорила её дать девушке угол. Хозяйка, толстая, оплывшая жиром женщина лет пятидесяти, внимательно осмотрела Ходычу. Ее маленькие, белесые глаза хитро поблескивали из-под широких бледных век, над которыми нависали когда-то рыжие брови. Переваливаясь с ноги на ногу, она тяжело ходила по комнате, вместе с Ходычей устанавливала в угол кровать, подвешивала ситцевую полинявшую занавеску.

- Здесь, доченька, как в раю будешь жить, - хрипло говорила она.

Речь шла о небольшой, слепленной из глины, с косыми стенами, чисто выбеленной комнате. Два крохотных оконца выходили на улицу, дверь вела в сени. От политого глиняного пола поднималась прохлада, мухи со звоном бились в оконные стекла. После шумной и пыльной наркоматовской канцелярии комнатка и в самом деле показалась Ходыче раем. Она с наслаждением растянулась на кровати и почти мгновенно уснула.

Проснулась Ходыча от легкого толчка. У кровати стояла хозяйка.

- Доченька, милая, вставай, - бормотала она. - Вечер на дворе.

Ходыча села на кровати, шум в комнате привлек ее внимание. Через щель в занавеске она увидела, что за столом сидят двое мужчин.

- Сбегай, милая, за винцом на угол к персу, - тихо попросила хозяйка. Вот тебе деньги. Сама бы сбегала, да одышка проклятая не пускает.