Нина Бродская - Хулиганка

• Название: Хулиганка
• Автор: Нина Бродская
• Издательство: Издательское бюро Арнольда Фирт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Нина Бродская — звезда советской эстрады в 60—70-х годах прошлого века. Живо и непосредственно рассказывает о том, как девочка из простой еврейской семьи превратилась в эстрадную звезду первой величины; с большой теплотой вспоминает о встречах и сотрудничестве с выдающимися людьми искусства; подчас несколькими штрихами рисует выразительный портрет того или иного персонажа.

Природное чувство юмора и легкая ирония позволяют ей со смехом, «по-хулигански» говорить о серьезном и важном, а читателю — и молодому и со стажем — получать истинное удовольствие.

Книга предназначена всем, кто любит искусство, хорошую музыку и ценит юмор.

---

Как-то, вернувшись из Польши, где была на гастролях с мюзик-холлом, я зашла в нашу концертную организацию, которая располагалась на Каланчевской площади в Москве. Надо сказать, что заходить туда было очень интересно: в коридорах масса народа, один встречает с лаской, другой хвалит, кто-то громко высказывается по адресу коллеги, которому вдруг повезло поехать за границу, а кто-то просто рассказывает свежий анекдот, и по всему коридору раздается смех, заглушая всех разговаривающих. А в общем, атмосфера, честно говоря, была не из легких — конкуренция, и этим все сказано. Многие друг друга ненавидели, оговаривали и даже делали гадости в рамках возможного. Мы уже в ту пору в Москонцерте жили при капитализме — каждый себе. У нас даже бытовала такая поговорка: «Оглянись вокруг себя, не е… ли кто тебя?»

Я вспоминаю, как перед каждым большим праздником начиналась форменная лихорадка: в эти дни было много концертов в залах и на предприятиях и у артистов появлялась возможность заработать побольше денег. Ведь каждый артист имел свою концертную ставку, вот, например, у меня долгое время была очень маленькая ставка, несмотря на то что я уже имела имя, меня охотно занимали в концертах, а о моей ставке говорили так: «Ставка больше, чем жизнь».

Артисты старались выступить в начале концерта, а концерт называли «палка», чтобы успеть на другой, а потом на третий концерты. В общем, за кулисами шла страшная возня, а порой возникала и ругань. У нас в Москонцерте был один тихий старенький еврей аккомпаниатор. Фамилию его я забыла, но помню, что все его называли «7.40» — «семь сорок», а все потому, что если концерт начинался в семь часов, то в семь сорок, как правило, он уже был свободен и спешил на другой концерт.

Говорят, что дом, в котором размещалась дирекция Москонцерта до войны или даже раньше обозначался красным фонарем. Те, кто определил это помещение под Москонцерт, явно не ошиблись! Ну я, конечно, шучу, а в общем веселая была обстановка. Помнится вот такой случай.

В Казани, столице Татарии, отмечался праздник республики. Съехалось много народу, в праздничном концерте должно было принять участие огромное количество артистов Москонцерта, а также местной художественной самодеятельности. Праздник проходил в большом концертном зале, где в боковой ложе сидели члены местного правительства. В этом концерте или, правильнее будет сказать, этот концерт должен был вести известный конферансье Олег Милявский, но, к сожалению, он задержался где-то в другом городе, и вместо него послали другого конферансье, который вышел на сцену и сказал приблизительно такие слова: «Дорогие друзья, я рад, что сегодня в такой праздник нахожусь в этом зале. К сожалению, мой коллега Олег Милявский не смог приехать, и меня попросили заменить его, но, как говорится в старой поговорке, «Незваный гость, хуже тата…», и, обалдев сам от того, что сказал, стал как-то выпутываться, но на следующий день он был отправлен в Москву.

Или смешной случай, который произошел с артистом Сашей Лонгиным. В Пензе на стадионе проходил праздник, в котором также участвовало много артистов Москонцерта. Саша вышел на сцену и зарапортовался: «Здравствуйте, дорогие пензюки и пензюшки!» — сказал он.

«… С Борисом Бруновым… было чрезвычайно интересно не только работать, но и просто находиться»

Вернувшись в Москонцерт и проходя как-то по коридору, я столкнулась нос к носу с известным артистом Борисом Бруновым. «Вот вы-то мне как раз и нужны, Нина, — сказал он. — У меня гастрольная поездка в Ленинград с группой артистов. Поедете?»

Так началась моя работа с Борисом Бруновым, с которым было чрезвычайно интересно не только работать, но и просто находиться рядом. Умный, находчивый, остроумный и жизнеприспособленный артист, с которым я себя чувствовала как за каменной стеной. Я стала выступать на лучших площадках Москвы — это и концертный зал «Россия», и Кремлевский Дворец съездов, а также Кремлевский театр, Колонный зал Дома союзов и т. д., и т. п., — в которых выступали лучшие артисты страны, и для меня, как для молодой певицы, это было огромной честью выступать с ними в одном концерте. За кулисами все те же шутки, анекдоты и, конечно, не обходилось без того, чтобы кто-то над кем-то зло не пошутил. Но ведь так уж устроен артистический мир, и порой эти, даже, казалось бы, злые шутки шли от сердца того, кто их говорил. Их все называли хохмами. Однажды Арнольд Дудник, известный юморист и пародист, разозлившись на певицу Гелену Великанову, сказал о ней так: «Гелька поет, как будто ссыт на жестянку!» Говорят, что, узнав об этом, Гелена Марцеловна долго не могла простить Дуднику такого афоризма в ее адрес.

В Москонцерте работала одна пара кукловодов — муж и жена, Дивов и Степанова, — потрясающие мастера своего дела. Куклы в их руках становились буквально живыми, и публика просто обожала их выступления. У них было много разных номеров, но основной, который мне тогда запомнился, — номер с огромной куклой, которая была молодым парнем, стилягой и лентяем. Дивов стоял сзади куклы, напевая в микрофон куплеты, делал всевозможные движения, что создавало полное ощущение того, что перед тобой живой персонаж. Куплеты были очень смешными, в них пелось о том, как этот ленивый парень не хочет работать. Я запомнила припев из этих куплетов.

А ты рот не разевай,
Газеточки почитывай.
А ну давай, давай, давай
Меня перевоспитывай.

Номер этот был особенно любим публикой и пользовался огромным успехом.

Дивов воевал на фронте, был контужен, и одна половина лица у него была перекошена. Тот, кто его не знал и видел впервые, мог подумать, что он просто дразнится, что и произошло однажды со мной. Увидев его в первый раз за кулисами, я чуть было не скривила ему гримасу, но что-то вовремя меня остановило. Осторожно я поинтересовалась об артисте у Брунова, и он рассказал мне о Дивове.

Однажды я спросила у Брунова: «Где Людмила Зыкина заказывала себе такую бижутерию?» На что Брунов ответил: «Что вы, Ниночка! Людмила Георгиевна бижутерию не носит. У нее все цацки натуральные». — «И что, такого размера?» — не унималась я. «Милая, Зыкина шутить не любит», — отвечал Брунов.

Как-то он попытался за мной поухаживать, накрыл стол и пригласил еще троих своих музыкантов. Они-то, музыканты, обо всем мне и сказали. Для них означало многое то, что Брунов впервые накрыл и для них стол. Но вскоре ситуация изменилась. Увидев, что я была совсем девчонкой по всем параметрам, он стал относиться ко мне по-отцовски, чему я была очень рада и за что благодарна ему. Однажды он обнял меня, прохаживаясь со мной за кулисами во время концерта. Увидев нас в обнимку, Кобзон, шедший нам навстречу, громко спросил: «Ну что, живете?» Брунов побелел от этой фразы и поспешил дать Иосифу нравоучительный ответ: «Ёся, как тебе не стыдно? Ведь она совсем молоденькая девочка». Через несколько минут Иосиф подошел ко мне и стал извиняться, ну а я никогда долго зла или обиды не держала ни на кого, за редким исключением.

Я всегда считала себя другом своих коллег, в меру отзывчивым человеком, готовым прийти на помощь тому, кто нуждался, и никогда не искала для себя никакой выгоды. Помню, как во время телевизионных концертов с оркестром Карамышева «Песня-66» ко мне подошла одна молодая женщина, участвовавшая в той же передаче. В разговоре с ней я почувствовала, что она желает со мной подружиться. Мы стали общаться ближе, я узнала, что у нее есть ребенок и муж, с которым она намеревалась расстаться, а сама хотела остаться жить в Москве. Она попросила меня познакомить ее с кем-нибудь на радио, что я и сделала, приведя ее в редакцию «Доброе утро» и попросив моих друзей Бориса Вейц-Савельева и Рому Гуцинока оказать ей возможную помощь. Они пообещали мне это сделать, и вскоре голос моей новой подруги зазвучал не только в «Добром утре», но и в других радиопередачах. В отличие от меня подруга оказалась очень проворной, и там, где подадут одну руку, она прихватит и вторую. Она попросила меня быть свидетелем во время ее бракосочетания, на что я охотно согласилась, порадовавшись за нее, а потом дела у нее пошли очень хорошо и она забыла номер моего телефона. Спустя какое-то время я встречаю человека, за которого она вышла замуж и на регистрации брака с которым свидетелем была я. То, что он мне сказал, было не из приятных и неожиданным для меня: «Нина, подруга твоя, меня жестоко обманула, не я ей был нужен, а мои московская квартира и прописка». Что ж, и такое бывает в жизни. Услышишь хорошую песню «Тополя», приятный голос и поверишь человеку.

В то время я много песен записывала на радио в разных редакциях, к фильмам и на пластинках; правда, в самом начале моего творческого пути на фирме «Мелодия» меня воспринимали с трудом. «Деточка, сходите к врачу-ларингологу. У вас нездоровые голосовые связки» — так говорила мне тогда музыкальный редактор фирмы «Мелодия» Анна Николаевна Качалова, с которой впоследствии мы стали хорошими друзьями. Не могу не вспомнить добрым словом работавшего там же прекрасного человека и друга Владимира Рыжикова. Все они делали мою жизнь лучше, особенно тогда, когда много лет, а точнее девять, для меня были фактически закрыты радио и телевидение. Выпуская диски с моими песнями, они поддерживали необходимый уровень моей популярности на маркете в те годы. Огромное им спасибо!