Дзиро Осараги - Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах

• Название: Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах
• Автор: Дзиро Осараги
• Издательство: Гиперион
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-89332-122-7 (1-й том), 5-89332-124-3 (2-й том)

This book has been selected by the Japanese Literature Publishing Project (JLPP), which is run by the Japanese Literature Publishing and Promotion Center (J-Lit Center) on behalf of the Agency for Cultural Affairs of Japan

Перед Вами первый перевод на европейский язык знаменитой исторической эпопеи Дзиро Осараги «Ронины из Ако».

Эта книга, написанная почти сто лет назад по мотивам героического предания о сорока семи ронинах, навсегда завоевала сердца японских читателей и стала популярнейшим народным романом. Тиражи бесчисленных изданий «Ронинов из Ако» в общей сложности составили десятки миллионов экземпляров, намного опережая даже такой бестселлер, как «Миямото Мусаси». На основе романа в разное время было создано три художественных фильма, четыре телесериала так называемой «самурайской драмы», радиопостановки, электронные игры, мультфильмы и комиксы. Увлекательность самурайского боевика сочетается в романе с детальной проработкой исторического сюжета, красочностью лирических описаний и рельефностью портретов. Реальные исторические персонажи — сёгун и вельможи двора, прославленные художники, поэты, философы, мастера чайной церемонии и воинских искусств — воскресают под пером Осараги.

Герои эпопеи, ценою жизни мстящие за смерть своего сюзерена, воплощают благородные идеалы самурайского кодекса чести Бусидо: справедливость, гуманность, верность долгу и презрение к смерти.

На русском языке публикуется впервые.

Перевод с японского Александра Долина.

---

У самого Кураноскэ поножи и латные нарукавники были прикрыты яркой темно-синей камкой, поверх форменного кимоно с фамильным гербом, изображающим два элемента «томоэ»,[185] была надета накидка-хаори тончайшего черного шелка. Налобных ремня было два — черный и белый, за кушаком заткнут командорский жезл с круглым навершием.

Рядом с отцом стоял Тикара, пятнадцатилетний командир отряда, идущего на штурм задних ворот. Рукава подвязаны белыми тесемками крестообразным узлом, навершие копья сверкает в отсветах фонарей, крупный подбородок подхвачен креповым шнуром от шлема, глаза так и горят на бледном лице.

Все бойцы разделились на два отряда — один направится к главным воротам усадьбы, другой к задним. Все бойцы разбились по тройкам, и в таком составе должны были сражаться до конца, как при наступлении, так и при отступлении.

Оставалось последнее — перед началом штурма вкратце разъяснить хозяевам соседних усадеб, что здесь происходит. Кураноскэ заранее продумал, кому можно поручить подобную миссию, вспомнив при этом о хатамото Тикаре Цутия, а также о Кохэйте Мори, который на место общего сбора почему-то не явился. Можно было предположить, что отважного и преданного Мори задержали какие-то непреодолимые обстоятельства, но факт сам по себе был прискорбный.

— Пошли! — наконец вымолвил Кураноскэ, и все самураи, поднявшись с татами, не поднимая шума вышли из дома.

На улице в этот предрассветный час стояла мертвая тишина. Полная луна сияла на небосводе, роняя отсветы на белый снег, и озаряя бледным светом лица бойцов. Дул студеный ветер.

Будто отражая снежное сиянье, лица у всех светились радостью, и ликованием полнились сердца. Они шагали в новых соломенных сандалиях по твердой, подмерзшей дороге, отбрасывая тени на белый искристый снег, будто накрывший землю ватным одеялом. С каждым шагом сокращалось расстояние до логова врага. Наконец уже в виду главных ворот усадьбы, чернеющих на фоне лунного неба, Кураноскэ остановился и отправил штурмовой отряд под командой Тикары к задним, западным воротам.

— Ну…

Пока бойцы Восточного отряда ожидали перед главными воротами, Западный отряд, обогнув угол ограды, устремился к задним воротам.

— Вперед! — чуть слышно проронил Кураноскэ и сделал знак своему отряду.

Все двадцать три человека двинулись к усадьбе — снег поскрипывал у них под ногами.

Перед ними напротив узкого проулка гордо возвышались укрепленные ворота усадьбы, будто вознамерившись одним своим грозным видом отпугнуть незваных гостей.

Никто не произнес ни слова, но напряжение разлилось в воздухе, когда две длинные бамбуковые лестницы были приставлены к воротам, достигнув крыши надвратной башенки. Разумеется, устройство ворот не ускользнуло от бдительного ока разведчиков. По их данным выходило, что выломать эти мощные ворота в какие-то считаные минуты — задача нелегкая.

Бамбуковые лестницы открывали перед двадцатью тремя бойцами Восточного отряда путь к цели. Гэнго Отака и Коуэмон Онодэра первыми взобрались на крышу по бамбуковым перекладинам, а за ними последовали остальные. Как будто бы вороны слетелись на заснеженную крышу. Горячие головы не долго думая стали сразу же спрыгивать во двор усадьбы. Кураноскэ и другие самураи постарше нашли в себе мужество задержаться на крыше, подтянуть наверх лестницы и приставить их с внутренней стороны ограды. В этот момент Ёгоро Кандзаки и Соэмон Хара поскользнулись на обледеневшей крыше и, не удержавшись, со сдавленным криком один за другим рухнули во двор. Они быстро оправились, но престарелый Соэмон при падении сильно зашиб ногу и еще некоторое время скорчившись сидел на земле, окруженный взволнованными соратниками. Ёгоро ударился поясницей, но тем не менее сразу поднялся.

Соэмон, кривясь от боли, бодрился и тоже мужественно твердил:

— Ничего! Все в порядке! Беспокоиться не о чем!

— Вперед! — раздалась команда Кураноскэ.

Прозвучал дружный боевой клич, и ронины, словно черный вал, катящийся меж луной и снегом, устремились к центральному входу. Будто эхо, донесся от задних ворот боевой клич Западного отряда. Вслед за тем оттуда послышались размеренные удары — будто били тараном в стену. У ворот с внутренней стороны под навесом остались трое — Кураноскэ, Соэмон и Кюдаю Масэ. Они решили устроить здесь командный пункт, чтобы удобнее было наблюдать за ходом боя и отдавать соответствующие приказы. От черного вала атакующих по пути к дому отделилось пятеро: оба ветерана — Яхэй Хорибэ и Кихэй Мурамацу, а с ними трое самураев помоложе — Кинэмон Окано, Кампэй Ёкокава и Ядзаэмон Каига. Петляя и путая следы, они рассыпались по двору. Пять теней резко отпечатались на белом снегу. Заранее было решено, что они устроят засаду, чтобы отрезать противнику пути к отступлению. Бойцы ударного отряда неудержимой лавиной прорвались к дому и уже крушили парадную дверь кувалдами.

Группа ронинов отделилась от основной массы и перекрыла дорогу от барака, где находились охранники Уэсуги, к главному дому, чтобы встретить тех, кто попытается прорваться из барака в дом или обратно. На это направление были брошены шестеро: Фудзиэмон Хаямидзу, Ёгоро Кандзаки, Эмосити Ято, Канроку Тикамацу, Гэнго Отака и Дзюдзиро Хадзама. С командного пункта Кураноскэ было видно, как блестят и переливаются в лунном свете острия копий и клинки мечей. От центрального входа доносился глухой стук кувалды, затем раздался треск — под ударами раскололась створка двери. Из дома долетали крики и суетливый топот многих ног — это мчалась подоспевшая стража. Видны были фигуры, беспорядочно бегущие по снегу от центрального входа и забегающие в дверь, выходящую в сад. Оттуда донесся первый лязг клинков.

Кураноскэ, широко расставив ноги, прочно стоял на мерзлой земле, при малом росте и плотном сложении являя всем своим видом непоколебимую уверенность, и внимательно следил за ходом сражения. Рядом с ним Соэмон Хара, прикладывая снег к вывихнутой ноге, чтобы утихомирить боль, тоже пристально наблюдал за схваткой — острые, как иглы, узкие глазки поблескивали на морщинистом лице. Кюдаю Масэ, ослабив меч за поясом, чтобы легче было обнажить клинок, стоял тут же, сложив руки на груди с хмурым видом, и созерцал схватку, с трудом сдерживая желание броситься в гущу боя.

Наконец парадная дверь была пробита и часть ее откололась. Троим наблюдателям было видно с командного пункта, как кто-то первым отважно бросился к образовавшейся щели, пытаясь пробиться в дом. Внезапно за спиной у них раздался шорох: по приставленной к стене лестнице один за другим спустились трое самураев и предстали перед Кураноскэ.

Увидев командора, все трое молча отвесили вежливый поклон. В двоих из вновь прибывших Кураноскэ признал племянников старого Яхэя, Кудзюро Хорибэ и Дзёуэмона Сато, которые явились на помощь дядюшке. Третий ладный юноша, ко всеобщему удивлению, оказался сыном Мунина Оиси, Сампэем.

— Осмелюсь предложить посильную помощь, — скромно сказал он.

Горящие взоры стоявших рядом Кудзюро и Дзёуэмона говорили о том же намерении. Было ясно, что трое юношей подкрались к ограде усадьбы с улицы но, заслышав доносившиеся изнутри боевые кличи, не смогли утерпеть и перебрались через ворота.

Глаза Кураноскэ увлажнились, но при этом он с усмешкой вымолвил:

— Нет! Я вам очень признателен за сочувствие, но сегодня мы хотим здесь разобраться сами. К тому же вас могут заметить посторонние… Мне, право, очень жаль, но я вынужден просить вас удалиться.

За вежливыми словами Кураноскэ чувствовалась непререкаемая решимость. Трое юношей достаточно хорошо понимали, что имеет в виду командор, и потому не решились более настаивать. Кураноскэ показал глазами на улицу, и Масэ Кюдаю, приоткрыв дверцу в створке ворот, приглашая троих добровольцев, которые понурившись нехотя двинулись на выход.

— Его милости Мунину передайте поклон, — сказал на прощанье Кюдаю. — А уж здесь мы все сделаем, как он от нас и ожидает, в том могу поклясться.

— На то мы все уповаем! — горячо ответил Сампэй. Будто вкладывая в эти слова заветную мольбу и благодарность, он одновременно с сожалением прислушивался к раздающемуся поблизости яростному звону мечей.

— Обо всем, что за пределами усадьбы, мы тоже по мере сил позаботимся, — со значением сказал Кюдаю, на что Дзёуэмон промолвил:

— Идите в бой на врага, и пусть ничто не омрачит ваши сердца!

Кюдаю кивнул в ответ, закрыл тяжелую дверь, опустил щеколду и вернулся к Кураноскэ. Он ожидал, что Кураноскэ что-то еще скажет, но тот по-прежнему лишь пристально наблюдал за развитием боя. Кюдаю встал рядом и тоже обратил взор на центральный вход, где сверкали в лунном сиянье клинки. Виднелись смешавшиеся в жестокой сече белые контуры бойцов противника с копьями наперевес и черные контуры ронинов. Охранники Уэсуги стояли насмерть, преградив путь ронинам, пытающимся прорваться в дом.