Александр Пушкин - Переписка 1826-1837

• Название: Переписка 1826-1837
• Автор: Александр Пушкин
• Жанр: Публицистика

От редактора fb2 — сверка ссылок и текста по сайту feb-web.ru

---

6 juillet S. S. [583]

Адрес: Его высокоблагородию м. г. Петру Яковлевичу Чадаеву В Москве. На Дмитриевке в доме Решетникова.

627. П. Я. Чаадаев — Пушкину. 7 июля 1831 г. Москва.

Mon cher ami, je Vous ai écrit pour vous redemander mon manuscrit; j'attends réponse. Je vous avoue que j'ai hâte de le ravoir; renvoyez-le moi, je vous prie, au premier jour. J'ai lieu de croire que je puis incessament en tirer parti et lui faire voir le jour avec le reste de mes écritures.

N'auriez-Vous pas reçu ma lettre? Vu la grande calamité qui nous afflige, cela ne serait pas impossible. On me dit que Sarskoe-sélo est intact. Je n'ai pas besoin de vous dire combien j'ai été heureux de l'apprendre. Pardonnez-moi, mon ami, de vous occuper de moi, au moment où l'ange de la mort plane si effroyablement sur la contrée que vous habitez. Je ne l'aurais pas fait si vous habitiez Pétersbourg même; mais c'est l'assurance de la sécurité dont vous jouissez encore où vous êtes, qui m'a donné le cœur de vous écrire.

Combien il me serait doux, mon ami, si à l'occasion de cette lettre vous me donniez [bien] de bien amples nouvelles de vous, et si vous continuiez de m'en donner [[нрзб.]] tant que l'épidémie durerait chez vous. Puis-je y compter? Bonjour. Je fais des vœux infinis pour votre salut, et vous embrasse bien tendrement. Ecrivez-moi. je vous prie. Votre fidèle Chadayeff.

7 juillet 1831. [584]

628. П. А. Плетневу. Около (не позднее) 11 июля 1831 г. Царское Село.

Двор приехал, и Царское-село закипело и превратилось в столицу. Грустно мне было услышать от Ж.[уковского],что тебя сюда не будет. Но так и быть: сиди себе на даче и будь здоров. Россети черноокая хотела тебе писать, беспокоясь о тебе, но Ж.[уковский] отсоветовал, говоря: Он жив, чего же Вам больше? Однако она поручила-было мне переслать к тебе [585] 500 р. какой-то запоздалой пенсии. Если у тебя есть мои деньги, то заплати из них — и дай мне знать сюда, а эти 500 р. я возьму с нее.

На днях отправил я тебе через Эслинга повести покойного Белкина, моего приятеля. Получил ли ты их? Предисловие доставлю после. Отдай их в цензуру земскую, не удельную, — да и снюхаемся с Смирдиным; я такого мнения, что эти повести могут доставить нам 10,000 — и вот каким образом

2,00[0] экз.[емпляров] по 6 р. = 12,000

— 1,00[0] за печать

— 1,00[0] [за] процентов

итого 10,000.

Что же твой план Сев.[ерных] Цветов в пользу братьев Дельвига? Я даю в них Моцарта, и несколько мелочей. Ж.[уковский] дает свою гекзаметрическую сказку. Пиши Баратынскому; он пришлет нам сокровища; он в своей деревне. — От тебя стихов не дождешься; если б ты собрался, да написал что-нибудь об Дельвиге! то-то было б хорошо! Во всяком случае проза нужна; коли ты ничего не дашь, так она сядет на мель. Обозрения словесности не надобно; чорт ли в нашей словесности? придется бранить Полевого, да Булгарина. К стати ли такое аллилуия на могиле Дельвига? — Подумай обо всем этом хорошенько, да и распорядись — а издавать уже пора: т. е. приготовляться к изданию. Будьте здоровы все, Христос с Вами.

Адрес: Мил.[остивому] госуд.[арю] Александру Филиповичу Смирдину в С. Петербург у Синего моста. Пр.[ошу] дост.[авить] Петру Александровичу Плетневу.

629. П. А. Вяземский и А. И. Тургенев — Пушкину. 14 и 15 июля 1831 г. Остафьево.

[П. А. Вяземский:]

Остафьево. 14-го июля 1831.

Ты так стал акуратен в переписке своей, что по неволе подозреваю тебя в боязни холеры: ты не хочешь умереть с долгами на совести. Вот и холера к чему-нибудь пригодилась. Нет, батюшка государь мой Александр Сергеевич, ста рублей не придам Вам за мебли: сказать по совести, довольно будет с Вас и того, что я ни гроша не беру за прокат и что можете пользоваться ими до приезда моего. Пожалуй, придам еще и проценты, которые с Вас не возьму за деньги мною отданные Вам заимообразно. Вот видите, и я готовлюсь на всякий случай предать душу богу и холере и очищаю себя богоугодными делами. Очень [желаю з[а]] жалею за тебя, что Жуковского не будет в Царском Селе. Пожалуй, давай готовить альманах: дорожная котомка нашего маленького Гримма-пилигрима у меня в руках. Пили Гримма, да и полно! Страниц дватцать или тритцать напилим славных. Я изготовлю литтературный отчет о примечательнейших произведениях нашего книжного урожая и так и быть по поводу сему прочту и Росславлева, которого еще не читал и потому не бранил и не браню. Между тем ты собирай стихи свои и других. Напишем к Баратынскому, который удрал в Казань с Энгельгардтовским семейством. Дай повесть, одну из повестей своих; закажи другого Бетговена Одоевскому, поставим на ноги Киреевского, запоем иже-херувимы пред кликушею-Жуковским и чорт что-нибудь из него выломает. Войдешь ли в переговоры с Сомовым и будешь ли требовать его интервенции, или нон-интервенции? Только не откладывай дела в длинный ящик и приступим к работе. Составим и некрологический список за нынешний год. Матушка холера поможет и сохрани нас боже попасть самим в этот список. Между тем ты и Баратынский заготовьте статью о Дельвиге. Разговор о Годунове, сказывают, Филимонова: он Филимонами и пахнет.

Мой друг! не хочешь ли лимонов?
Тьфу, что за гадость Филимонов!

Мой Фон-Визин еще не в ценсуре. На досуге хочу его пересмотреть и выправить. Бог знает, когда я к Вам. Пока есть и дело в Москве, да и в Петербурге дело без меня обойдется. Прости, моя душа. Продолжай бояться холеры, то есть писать ко мне. Жена моя и все наши, в том числе и Мещерские, тебе и жене твоей сердечно кланяются. Как ты ни мил и ни умен, а всё жене твоей, я думаю, скучно, то есть грустно в Царском Селе. — Тургенев не спешит также к холере. Дмитриев был совсем на мази к Вам ехать и дормез только что не заложен, а уложен, но за холерою остался. Здесь кто-то был призван в суд за оскорбительные слова на счет холеры. Это не шутка, а факт. Чадаев выезжает: мне всё кажется, что он немного тронулся. Мы стараемся приголубить его и ухаживаем за ним.

Между тем сколько есть истинно прекрасного и прекрасно истинного в сочинении его религиозном.

15-го. Юсупов сегодня умер частью от холеры, частью от удара, частью от 80 лет. Третьего дни ужинал он еще в клубе.

[А. И. Тургенев:]

В письме к Чад.[аеву] о его рукописи много справедливого. Поставь на место католицизма — христианство, и всё будет на месте; но в том-то и ошибка его и предтечей его: Мейстера, Бональда, Ламене, Свечиной. — На словах и в записочках я часто бесил сию превосходно мыслящую четверку тем же замечанием; но они не сдаются ни на рассуждения, ни на историю, в коей видят только Рим и церковь, а не мир и религию. Чадаев попал на ту же мысль, или лучше увлечен ими на ту же дорогу, хотя он — выслушивает и другую сторону: т. е. читает и протестантов; но находит в них или подтверждение своему взгляду на историю, или слабые доказательства, кои спешит обессилить, или устраняется от состязания когда доводы противников слишком сильны. — Это кабинетное занятие было бы спасительно и для его ментально-физического здоровья, о котором пишу к Жуковскому, — но болезнь, т. е. хандра его, имеет корень в его характере и в неудовлетворенном самолюбии, которое впрочем всем сердцем извиняю, и постигаю. Мало по малу я хочу напомнить ему, что учение христ.[ово] объемлет всего человека и бесконечно, естьли, возводя мысль к небу, не делает нас и [на земле] здесь добрыми земляками и не позволяет нам уживаться с людьми в англ.[ийском] Московском клобе; деликатно хочу напомнить ему, что можно и должно менее обращать на себя и на das liebe Ich [586] внимания, менее ухаживать за собою, а более за другими, не повязывать пять галстуков в утро, менее даже и холить свои ногти и зубы и свой желудок; а избыток отдавать тем, кои и от крупиц падающих сыты и здоровы. Тогда и холеры и гемороя менее будем бояться: до нас ли? сказал один мудрец в 30 лет, за жизнь коего в Царе-граде, во время греческого восстания, страшился брат в П.[етер]Бурге. Тогда и жизнь и смерть — и болезнь — и всё получит смысл; но не это письмо: à l'impossible nul n'est tenu.

Ex-garçon des cultes. [587]

630. П. В. Нащокин — Пушкину. 15 июля 1831 г. Москва.

Любезный Александр Сергеевич, давно я к тебе не писал, всё было некогда, и теперь пишу пот гитару и пот разные анекдоты. Я на счет твой совершенно покоен зная расположение Царского Села, холеры там быть не может — живи и здравствуй с Натальей Николаевной, которой я свидетельствую свое почтение — я уверен, что ты не смотря на все ужасные перевороты, которые тебя окружают — [ты] еще никогда не был так счаслив и покоен как теперь — и для меня это не нечего; без всякой сантиментальности скажу тебе что мысль о твоем положении [588] мне много доставляет удовольствия; о себе говорить нечего, лечусь и точно такой как можно [589] без тебя мне быть, коли не развлечен какими неприятными делами — тогда очень скучно, читаю теперь 1-ый том Карамзина, гулять не хожу — сижу дома, гости те же и я к ним привык как мельник к шуму колес своей мельницы. Новостей много слышу, пересказать не одну не могу — одна новость для тебя [это] Юсупов умер. Не знаю почему а мне было его жаль — [не зн[аю]]вреда кажется он не кому не делал — ибо никто не жаловался, а про добро не знаю, — умер же умно и равнодушно как мне рассказывали. Ему предложили перед смертью за час исполнить християнский долг — на что он спросил — разве пора, и послал за свещенником; — на кануне был в клубе. Кстати Александр Сергеевич, так как ныне смерть поступает и решает жизь человеческую уже не гражданским порядком а военным судом — т. е. скоро и просто, в таком случае буде она до меня доберется, то прошу покорно по всем векселям моим взыскать деньги, копитал храни где хочешь — а проченты половину на воспитание сына если не умрет, ибо твоей кресницы уже нет, — а другую на содержание матери, — я еще не думаю — а всё-таки лучше сказать прежде — и это только в таком случае когда я сам не успею распоредится, обременять же тебя я не хочу ни какой обязанностию — но зная твое доброе сердце — ты бы сам [это сделал] их не оставил, — не думай чтобы я был в мерлихлюндие, со всем нет, я очень покоен — и в доказательство расскажу тебе [презабавный] анекдот про Лиску. — О.[льге]А.[ндреевне] приложили к груди пластырь. Мисосиха как горнишная потакунья, говорит за чем Вы Ол.[ьга] Ан. [дреевна] прикладываете пластырь и всё лечитесь? — чтоб волосы росли: — в следствие сего ответа, Лиска как она успела, ее дело, намазала пластырь, и приложила там где еще у нее голо — какова девка, — теперь только и [разговору] наказания — каков Лиски пластырь — Ай да Мисосиха! —