Генрих Иоффе - "Трест": легенды и факты

• Название: "Трест": легенды и факты
• Автор: Генрих Иоффе
• Жанр: История

9 мая 1927 г. в рижской эмигрантской газете “Сегодня” появилась заметка под интригующим названием “Советский Азеф”. В ней сообщалось о бегстве из Москвы в Гельсингфорс некоего Стауница-Опперпута, на протяжении нескольких лет связанного с действовавшей в советском подполье монархической организацией. Но теперь Стауниц-Опперпут утверждает, что она была ничем иным, как… ловушкой для монархической эмиграции, созданной ГПУ.Через неделю, 17 мая, в той же “Сегодня” откликнулся сам Стауниц-Опперпут. Он писал, что с 1922 г. состоял секретным агентом контрразведывательного отдела (КРО) ГПУ и в качестве такового являлся одним из главных действующих лиц гэпэушной ловушки, так называемой Монархической организации Центральной России (МОЦР), кодовое название – “Трест”. “Тресту”, утверждал он, удалось глубоко внедриться в самые высокие политические круги русской эмиграции правого толка и в значительной степени контролировать ее. Более того, люди “Треста”, действуя через некоторые эмигрантские элементы или напрямую, сумели установить связи с разведками и генштабами ряда европейских стран и нередко вводили их в заблуждение с помощью дезинформирующих материалов.Письмо вызвало среди русских эмигрантов-монархистов нечто, подобное шоку. Когда потихоньку шок стал проходить, эмигрантскую прессу “прорвало”. Одни газеты не без злорадства напоминали, что уже давно высказывались подозрения в “гэпэушном” происхождении “Треста”, в его “советском азефстве”, и вот теперь все это, наконец, подтвердилось. Другие уверяли, что разоблачение Стауница-Опперпута как раз и есть какая-то новая ловушка ГПУ. Третьи утверждали, что представление о “Тресте” как капкане ГПУ – ложно, что ГПУ “промахнулся”, что в “Тресте” было много “искренних патриотов, которые кровью запечатлели верность белым идеалам”. По этой версии выходило, что чекистский “Трест” был как бы “крышей” для реальной контрреволюционной организации.Чем же был “Трест” на самом деле? И кто такой этот Стауниц-Опперпут? Здесь надо вернуться на шесть-семь лет назад, чтобы ухватить конец той веревочки, которая привела Опперпута к Борису Савинкову, а от него – в ГПУ…

---

Еще до формального образования Врангелем Российского Общевоинского Союза (РОВС) в сентябре – декабре 1924 г. Кутепов по инициативе Великого князя возглавил особую организацию, которой поручалась “работа специального назначения по связи с Россией”. Она должна была заниматься тайной засылкой белогвардейских боевиков на территорию России для осуществления там подрывной деятельности и террора. Врангель, не одобрявший такую тактику, отношения к этой организации не имел. В ней безраздельно “царил” Кутепов. Понятно, что такая личность, как Мария Владиславовна Захарченко не могла остаться в стороне.

В Галлиполи или чуть позже, уже в Париже, она встретилась с другом своей юности Георгием Николаевичем Радкевичем, за которого вскоре вышла замуж. Радкевич был боевым офицером. По некоторым воспоминаниям, еще в конце 1917 г. и весной 1918 г. он входил в офицерскую группу, пытавшуюся освободить царя и его семью, сосланную в Тобольск. Радкевич воевал в Добровольческой армии и в Крыму.

В конце сентября 1923 г. с паспортами на имя супругов Шульц Захарченко и Радкевич перешли советско-эстонскую границу. С ними шел еще один человек – гардемарин Буркановский, но он не выдержал тяжести пути и отделился от группы. Всю ночь шли по топким болотам, рискуя погибнуть в них. Добрались до Луги, а оттуда – до Петрограда и, наконец, до цели – Москвы. У них была явка к одному из руководителей “Треста” – Э. Стауницу, который проживал на Маросейке. Тут им сменили документы. Из супругов Шульц они превратились в супругов Красноштановых. Стауниц стал Касаткиным. Итак, Упелиньш-Опперпут-Селянинов-Стауниц-Касаткин… В задачу Красноштановых входила проверка “Треста” как монархической организации и установление контактов с засылаемыми в Россию кутеповскими боевиками.

Из квартиры на Маросейке Опперпут перевез Захарченко и Радкевича в Малаховку, где они пробыли около двух недель. Кутепову через ведающего его канцелярией полковника А. Зайцева сообщили, что “впечатления от этой группы лиц (т. е. людей “Треста” – Г. И.) самое благоприятное: чувствуется большая спайка, сила и уверенность в себе. Несомненно, что у них большие возможности, связь с иностранцами, смелость в работе и умение держаться”. Захарченко и Радкевич сообщали также, из каких источников, по их мнению, “Трест” финансируется. Они считали, что крупные суммы поступают от контрразведок Польши, Эстонии, Финляндии и, вероятно, Франции. В определенной мере это было так. По специальному решению Реввоенсовета и Наркомата иностранных дел было создано особое бюро, занимавшееся изготовлением дезинформирующих документов, которые через “Трест” передавались иностранным штабам. Там этими “документами” весьма интересовались и платили за них хорошо. “Иностранные миссии, – писали Захарченко и Радкевич, – перед ‘трестовцами’ заискивают: по-видимому, их люди имеются повсюду, особенно в Красной Армии.”

Понятно, что главным источником финансирования “Треста” была организация, к иностранным спецслужбам отношения не имеющая. В письме к Кутепову Захарченко называла “ВИКО” (Всероссийский инвалидный комитет), основанный, якобы, Якушевым.19

Говоря о политических намерениях “Треста”, Захарченко и Радкевич указывали: “Их лозунгом является Великий князь Н. Н. и полномочия от него дать от его имени Манифест в момент, когда они найдут возможным”. И в других посланиях Мария Владиславовна особо предостерегала “от преждевременного выступления под давлением легкомысленных, действующих из личной выгоды людей”.20

Для легализации супругов Красноштановых “Трест” определил их на “работу”. На Центральном рынке открыли палатку по продаже мелкого ширпотреба, и Красноштановы стали в ней заправскими торговцами. “Куратор” Касаткин часто посещал тут Красноштановых. Чтобы укрепить доверие посланцев Кутепова к “Тресту”, Марии Владиславовне была предложена секретарская и шифровальная работа: отправляемая “трестовцами” почта теперь часто шла через нее. Несколько раз сама Мария Владиславовна через “окно” переходила границу, была в Финляндии, Польше, в Париже. Встречалась с Кутеповым. Одним (например, Шульгину) она казалась красивой женщиной с решительным характером. Другим, напротив, – малопривлекательной внешне, с обветренным, грубоватым лицом. Одевалась она просто: пиджак мужского покроя и сапоги. Так же через “окно” Захарченко возвращалась в Москву, становилась Красноштановой – продавщицей на Центральном рынке.

Хотя в момент создания перед “Трестом” было поставлено несколько задач (дезинформация иностранных разведок, отслеживание политической ситуации правых кругов эмиграции, раскол и разложение их и т. д.), обстановка сложилась так, что на первый план выдвигалась борьба с террористической деятельностью кутеповской Боевой организации. Один из агентов Кутепова вспоминал, что кутеповская вера во всесилие террора исходила, как ни странно, из… революционной практики. Он говорил, что террор революционеров привел, в конце концов, к краху монархии. Так и антисоветский, антибольшевистский террор закончится падением большевизма.

“Трест” во взаимоотношениях с кутеповцами вел тактику, которая, казалось бы, должна была насторожить Кутепова и которая действительно настораживала некоторых эмигрантов правого, монархического лагеря (например, Н. Чебышева, Климовича, да и самого Врангеля). “Трестовцы” постоянно и настойчиво доказывали, что террор, проводимый внутри Советского Союза, лишь помешает организации антисоветских сил, в частности, группирующихся вокруг “Треста”. Самое главное – как раз воздержаться от террористических выступлений, во всяком случае, до того времени, которое укажет “Трест”. Якушев в письмах к Кутепову прямо взывал: не мешайте нам своими разрозненными выступлениями, мы лучше знаем ситуацию, чем некоторые “мануфактуристы” (так в переписке называли эмигрантов).

Однако в “Тресте” не могли не понимать, что противодействие кутеповской Боевой организации, в конце концов, вызовет подозрения. Поэтому Якушев продолжал уверять Кутепова, что “Трест” держит курс в основном на него и Великого князя. Якушев писал эмигрантскому “трестовцу” С. Войцеховскому: “В отношении Бородина (Кутепова – Г. И.) можете, в частности, сказать, что мы ему доверяем и не предполагаем менять на Сергеева” (Врангеля – Г. И.). И Кутепов доверял “Тресту”. Дело дошло до того, что летом 1925 г. он согласился на предложенное ему Якушевым номинальное вхождение в правление МОЦР (“Треста”). Конечно, это было символическое объединение Боевой организации Кутепова с “Трестом”, но оно свидетельствовало о “взаимном доверии”.

С другой стороны, ГПУ решило внести в “Трест” “раскол” по вопросу о терроре. Собственно, раскол и в действительности существовал, но теперь следовало его “демонстрировать”, создавая впечатление, что в “Тресте” есть силы, отстаивающие террор, т. е. полностью согласные с Кутеповым. Ярой сторонницей террора была, конечно, Мария Владиславовна Захарченко. Отпор ей давал Опперпут и другие “трестовцы”. Надо сказать, что “Трест” переиграл своих эмигрантских подопечных. В течение всей его деятельности (1922-1927 гг.) терактов на территории Советского Союза не было. В 1923 г. был убит советский дипломат А. Воровский и ранены его помощники, но это случилось в Лозанне, а террористы дроздовец М. Конради и помогавший ему А. Полунин с кутеповской организацией связаны не были. Защиту террористов негласно организовывал А. Гучков. Летом 1927 г. террорист Б. Коверда застрелил советского посла Войкова в отместку за участие того в убийстве царской семьи в Екатеринбурге в 1918 г. и сокрытии тел убитых. Но и Коверда, как и Конради, похоже, действовал в одиночку, а теракт произошел в Варшаве. Кутеповская же Боевая организация и ее посланцы в “Тресте” намеревались вести террористическую деятельность в СССР. Скорее всего, под сильным влиянием “Треста” приходилось ждать…

У обосновавшихся на Центральном рынке кутеповских эмиссаров Красноштановых это ожидание вызывало повышенную нервозность. Когда однажды Стауниц (Касаткин) был вызван в милицию, в “Тресте” возник переполох. Ломали голову, что могло стать причиной, приступили к ликвидации некоторых писем и документов, готовились и к худшему. Отлегло, когда выяснилось, что Стауница вызвали по налоговому вопросу. Особенно мучительно переживала “бездействие” Мария Владиславовна, всегда рвавшаяся в бой. И только авторитет Якушева, перед которым она преклонялась, на время сдерживал ее. Но вот в начале 1925 г. блеснул луч надежды. Исходил он не из кутеповской организации, а от аса английской разведки Сиднея Рейли.

Сидней Рейли

Имя этого человека было хорошо известно в советских правящих кругах еще с 1918 г. Это был весьма проницательный, опытный, отчаянно смелый агент Intelligence Service, по своей натуре склонный к авантюризму. Кажется, до сих пор никто точно не знает о его происхождении. Некоторые пишут, что по происхождению он ирландец, другие выводят его корни из Одессы. По одной версии, отец будущего «суперагента» – маклер, некий еврей Марк Розенблюм. По другой версии – доктор-психиатр, а по третьей – полковник русской армии. Путаница и с матерью Рейли. Одни считают ее полькой русского происхождения, другие – англичанкой, третьи – еврейкой. Надо думать, что сам Рейли не без умысла внес в эту генеалогическую неразбериху немалый вклад.