Уильям Теккерей - Базар житейской суеты. Часть 4

• Название: Базар житейской суеты. Часть 4
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

Родился в Индии в семье чиновника Восточно-Индийской компании. Учился в Англии, окончил Кембриджский университет. В студенческие годы проиграл в поэтическом состязании Альфреду Теннисону, будущему поэту-лауреату британской короны. В Кембридже Теккерей познакомился и с Эдвардом Фицджеральдом, который стал его лучшим другом. В юности думал посвятить себя искусству книжной иллюстрации, предлагал услуги художника Диккенсу, выпускавшему "Записки Пиквикского клуба", но получил отказ. Начинал сатирическимиочерками и пародиями, среди которых можно выделить повесть "Кэтрин" (1839) — травести так называемого "ньюгейтского романа" (по названию тюрьмы в Лондоне), таившей в себе едва завуалированную насмешку над "Оливером Твистом". Отношения с Диккенсом и дальшебыли отмечены соперничеством; обоюдная неприязнь едва не привела к дуэли. "Записки Барри Линдона, эсквайра" (1844), которыми Теккерей дебютировал как романист, обозначили его интерес к XVIII в. "История Генри Эсмонда" (1852), продолженная "Виргинцами"(1859), принесла Теккерею славу "романиста воспоминаний", как отозвался о нем Г.К. Честертон. Роман "Ярмарка тщеславия", законченный в 1848 г., стал самым признанным из произведений Теккерея. Среди других его романов наиболее известны "История Пенденниса" (1850) и "Ньюкомы" (1855).

---

— Въ такую погоду онъ не поѣдетъ, сказала мистриссъ Эмми.

— А я, такъ увѣренъ, что поѣдетъ, держу десять противъ одного, отвѣчалъ мальчикъ. Посмотри-ка, мамаша, вонъ тамъ, кажется, дымится пароходъ.

И Джорджъ указалъ на точку, едва виднѣвшуюся на отдаленномъ пунктѣ моря.

Черезъ нѣсколько минутъ оказалось несомнѣннымъ, что то былъ дѣйствительно пароходъ, но изъ этого, покамѣстъ, еще ровно ничего не слѣдовало. Могло статься, что Вилльяма не было въ числѣ пассажировъ, можетъ-быть онъ не получилъ письма, или получилъ, да не захотѣлъ ѣхать. Тысячи опасеній этого рода, одно за другимъ прокрадывалмсь въ безпокойное сердце Эмми.

Пароходъ между-тѣмъ приближался съ замѣчательною быстротою. Въ рукахъ Джорджиньки былъ щегольской телескопъ, съ которымъ онъ управлялся мастерски. Онъ поминутно смотрѣлъ въ даль на дымящуюся трубу, и сообщалъ своей матери о послѣдствіяхъ своихъ наблюденій. Наконецъ онъ ясно разсмотрѣлъ самый флагъ англійскаго парохода, колыхавшійся отъ вѣтра. Сердце его матери забило сильную тревогу.

Эмми попробовала сама вооружиться телескопомъ, и утвердивъ его на плечѣ Джорджа, открыла свои наблюденія, но передъ глазами ея вертѣлось какое-то черное пятно безъ опредѣленной формы и вида. Больше ничего не замѣтила мистриссъ Эмми.

Джорджинька взялъ опять телескопъ, и навелъ его на пароходъ.

— Ахъ, какъ онъ славно прорѣзываетъ волны! сказалъ мальчнкъ. На палубѣ, однакожь, всего только два человѣка, кромѣ штурмана. Одинъ лежитъ, закутавшись въ шинель… Ура! Это Доббинъ!

Онъ захлопнулъ телескопъ, и обвился руками вокругъ шеи своей матери. Душевное расположеніе мистриссъ Эмми измѣнилось съ необыкновенной быстротой, и она, выражаясь словами любимаго поэта δακρύοεν γελάσασα, то есть, слезами засмѣялась. Какъ иначе? Она была увѣрена, что это Вилльямъ. Другому некому и быть. Вѣдь она лицемѣрила, когда говорила, что онъ не поѣдетъ. Разумѣется, онъ поѣдетъ, развѣ онъ смѣлъ не поѣхать? Не смѣлъ, она знала это заранѣе.

Еще минута, и пароходъ былъ почти у пристани. Мать и сынъ побѣжали встрѣтить пассажировъ, причемъ ноги мистриссъ Эмми дрожали и подкашивались. Ей бы хотѣлось опять стать на колѣни между небомъ и землею, и произнести свою торжественную молитву. Чувства благодарности переполнили всю ея душу.

Вслѣдствіе дурной погоды на пристани вовсе не было постороннихъ зрителей, и только одинъ коммиссіонеръ таможни встрѣтилъ пассажировъ. Шалунъ Джорджъ также убѣжалъ, и когда джентльменъ въ старой шинели на красной подкладкѣ выступилъ на берегь, никто не былъ свидѣтелемъ сцены, которая тутъ произошла. Мнѣ, впрочемъ, извѣстна эта сцена:

Маленькая леди въ промокшей бѣлой шляпкѣ выбѣжала навстрѣчу джентльмену, съ жаромъ поцаловала его руку, и въ одно мгновеніе исчезла подъ складками его стараго плаща. Джентльменъ, думать надобно, крѣпко прижалъ ее къ своему сердцу, и держалъ въ своихъ объятіяхъ такимъ-образомъ, чтобы она не могла упасть на землю. Какія слова вырывались изъ ея устъ, доложить не могу. Я разслышалъ только:

— Прости… виновата… Вилльямъ… милый, милый… поцалуй… еще, еще.

Однимъ словомъ сцена подъ шинелью, какъ видите, вышла очень нелѣпая. Вынырнувъ, наконецъ, изъ-подъ этого убѣжища, мистриссъ Эмми крѣпко ухватилась за руку милаго друга, и смотрѣла ему прямо въ лицо, исполненное вмѣстѣ грусти, сожалѣнія и нѣжной любви. Амелія поняла этотъ упрекъ, и опустила свою головку.

— Да, ужь пора было вамъ прислать за мною, сказалъ Доббинъ.

— Ты не уѣдешь отъ меня, Вилльямъ?

— Никогда! отвѣчалъ онъ, и еще разъ прижалъ ее къ своему сердцу.

При выходѣ изъ таможни встрѣтилъ ихъ опять маленькій Джорджъ съ телескопомъ у своего глаза, и съ громкимъ смѣхомъ. Онъ принялся прыгать око. ло влюбленной четы, и затѣмъ повелъ ихъ домой, отпуская дорогой замысловатыя шуточки на ихъ счетъ, Джозъ еще не просыпался, Бекки не показывалась, хотя уже нѣсколько минутъ пристально наблюдала изъ окна. Джорджинька побѣжалъ хлопотать насчетъ завтрака. Эмми оставила въ корридорѣ свою шаль и шляпку, и подошла къ Вилльяму растегнуть воротникъ его шинели, а намъ остается только посмотрѣть… какъ Джорджинька готовитъ завтракъ для полковника…

Утихло волненіе житейскаго моря, и корабль введенъ наконецъ въ гавань. Доббинъ получилъ вожделѣнный призъ, за которымъ гонялся всю свою жизнь. Птичка поймана, ея крылья подрѣзаны — и вотъ она воркуетъ, склонивъ головку на плечо искуснаго ловца. Этого только и хотѣлось мистеру Вилльяму, этого искалъ онъ и объ этамъ тосковалъ каждый день и каждый часъ, впродолженіе восьмнадцати лѣтъ. Вотъ онъ, наконецъ, вотъ счастливый предѣлъ завѣтнаго стремленія — и вотъ вамъ послѣдняя страница восьмой и послѣдней части Базара Житейской Суеты. Прощай, полковникъ! Благослови тебя Богъ, честный Вилльямъ! Прощай и ты, Амелія, навсегда, прощай! Цвѣти и зеленѣй, нѣжный плющъ, вокругъ крѣпкаго, стараго дуба, который защититъ тебя отъ всякихъ бурь и непогодъ!

Соединивъ такимъ-образомъ счастливую чету, Ребекка никогда однакожь не показывалась на глаза полковника Доббина и его жены. Она, какъ мы знаемъ, терпѣть не могла сантиментальныхъ сценъ, и, быть-можетъ, ее тревожило немножко угрызеніе совѣсти въ отношеніи къ добренькой подругѣ, которая была ея первою благодѣтельницею въ жизни. Она отправилась въ Брюгге по «своимъ собственнымъ дѣламъ». Мастеръ Джорджъ и его дядя одни только присутствовали при совершеніи бракосочетанія. Когда новобрачные, вмѣстѣ съ Джорджинькой, отправились на родину, мистриссъ Бекки воротилась опять (на нѣсколько дней только) въ Остенде, чтобы доставить утѣшеніе одинокому холостяку, Джозефу Седли. Континентальная жизнь ему понравилась, и онъ не изъявилъ желанія жить подъ одной кровлей съ сестрой и ея мужемъ. Джой остался за границей.

Эмми была очень рада, и внутренно благодарила судьбу, что письмо ея къ полковнику отослано было прежде, чѣмъ она узнала о существованіи роковой записки Джорджа.

— Я зналъ это давнымъ-давно, сказалъ Вилльямъ своей супругѣ,— все я зналъ, но посуди сама, могъ ли я употребить такое оружіе противъ памяти бѣднаго моего друга? Вотъ почему я особенно страдалъ, когда ты…

— Ахъ, сдѣлай милость, другъ мой, никогда не говори мнѣ объ этомъ несчастномъ днѣ! вскричала мистриссъ Доббинъ такимъ плачевнымъ и жалкимъ голосомъ, что хитрый Вилльямъ тотчасъ же свелъ рѣчь на Глорвину и старуху Пегги Одаудъ. Онъ бесѣдовалъ съ этими дамами въ ту пору, когда пришло къ нему Амеліино письмо.

— И если бы ты не прислала за мной, прибавилъ мистеръ Доббинъ, улыбаясь, — Богъ знаетъ, какая фамилія была бы теперь у миссъ Глорвины!

Въ настоящее время полный титулъ этой особы: мистриссъ майорша, Глорвина Поски, урожденная Одаудъ. Она вышла за Поски черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ кончины первой его супруги. Непремѣннымъ ея намѣреніемъ было — завербовать себѣ въ мужья какого-нибудь изъ офицеровъ Трилльйоннаго полка. Цѣль ея достигнута. Пегги Одаудъ съ своей стороны привязана всей душою къ этому знаменитому полку, и если — чего Боже храни! — сдѣлается что-нибудь съ ея Михаэлемъ, Пегги прикажетъ кому-нибудь изъ этихъ господъ сочетаться съ нею законнымъ бракомъ. Но генералъ-майоръ здравствуетъ и тѣломъ, и душой. Онъ живетъ съ большимъ блескомъ и грандіознымъ эффектомъ въ собственномъ замкѣ «Одаудсонъ», держитъ великолѣпную свору гончихъ, и справедливо считается первымъ джентльменомъ въ графствѣ, за исключеніемъ развѣ своего сосѣда Гоггарти изъ замка Гоггарти. Леди Одаудъ попрежнему выплясываетъ джигъ, и отличается во всѣхъ видахъ и родахъ ирландскихъ танцевъ. Она и Глорвина объявили, что полковникъ Доббинъ роступилъ безчестно въ отношеніи къ нимъ, но когда подвернулся Поски, Глорвина получила утѣшеніе въ супружеской жизни, а превосходный головной уборъ, выписанный изъ Парижа, совершенно угомонилъ ярость Пегги Одаудъ.

Полковникъ Доббинъ вышелъ въ отставку немедленно послѣ своей свадьбы. Онъ живетъ теперь на хорошенькой мызѣ въ Гемпширѣ, недалеко отъ Королевиной усадьбы, сдѣлавшейся въ настоящее время, послѣ парламентской реформы, постоянной резиденціей сэра Питта и его семейства. Потерявъ всякую надежду на титулъ пэра, баронетъ лишился также своихъ двухъ мѣстъ въ парламентѣ въ качествѣ представителя Гемпшира. Эта катастрофа подѣйствовала разрушительнымъ образомъ на физическія и душевныя силы сэра Питта, и въ утѣшеніе себя, онъ предсказывалъ близкое распаденіе Трехъ Соединенныхъ Королевствъ.