Лорен Хендерсон - Мое бурное прошлое

• Название: Мое бурное прошлое
• Автор: Лорен Хендерсон
• Издательство: Фантом Пресс
• Жанр: Женская литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-86471-349-Х

Джульет Купер тридцать три года, она из тех счастливчиков, кому все удается: отличная работа, чудесные подруги и бесконечные победы над мужчинами, которых Джульет коллекционирует. Заарканив очередную мужскую особь, Джульет любит обсудить удачную охоту с любимыми подругами: закоренелой семьянинкой Джил и высокопрофессиональной садомазохисткой Мэл. Подруги в свою очередь делятся своими новостями: достижениями по части кормежки мужа и успехами на ниве дрессировки извращенцев.

Джульет шагает по жизни беззаботно и лихо, срывая бутоны любви и не думая, что ждет ее впереди. А ждет ее страшное испытание – однажды ночью, заарканив очередного красавца, Джульет понимает, что больше не получает от секса прежнего удовольствия. Как назло, страшное открытие совпадает с появлением в ее жизни сразу нескольких крайне привлекательных мужчин. А по убеждению Джульет, мужчину можно приклеить и отклеить как пластырь. И если один отрывается, нужно срочно приляпать другой. Прежняя Джульет, не раздумывая, так и сделала бы, но Джульет новая мучается сомнениями. Она вдруг поняла, что в ее жизни нет главного – любви. И самое время ее найти – надо лишь немного подумать. Так кто же он, ее истинная любовь: хулиганистый, но обаятельный Лайам, задумчивый Алекс, солидный Йохан или неотразимый красавчик Льюис?

Завоевав популярность своими яркими и веселыми детективами, Лорен Хендерсон решила освоить жанр иронической комедии. И получилось у нее это с блеском – первая же книга стала бестселлером. В книгах Хендерсон нет места нытью и занудству, ее стиль – брызжущая энергия, едкость и поразительно живые персонажи.

---

– Но это займет каких-то шесть недель, мам, – заговорила я, прикончив последний кусок слоеного теста и вытирая жирные руки о салфетку. – Крис сможет выиграть время и отвязаться от этих зануд из социальной помощи. Пусть себе учится.

Мне показалось, что этот прием – указать на незначительность события – должен сработать. Будем загружать ее потихоньку.

– Неизвестно, куда заведет его этот путь, – неопределенно ответила она, уминая куриные окорочка по-бомбейски.

– Господи! – внезапно выкрикнула я. От психологического напряжения у меня в голове что-то щелкнуло, и я перестала себя контролировать. Нет ошибки страшнее и преступления более тяжкого, чем брякнуть маме, что ты думаешь. – И почему все так носятся с Крисом? Почему все думают, что он обязательно станет программистом, как только закончит эти чертовы курсы? Почему все, что с ним происходит, имеет просто вселенское значение? Почему обо мне никто и вполовину так не беспокоится?

– А с чего я должна была за тебя беспокоиться? – обрубила мама. – Я знала, что ты сама всего добьешься.

– Прекрасно. Спасибо за поддержку.

Наши глаза метали друг в друга молнии, когда брат догадался вернуться из сортира. Он так долго там торчал, что, должно быть, успел выкурить всю пачку сигарет. Плюхнувшись на стул, он жизнерадостно осведомился: «Ну, как вы тут?» – еще не успев сообразить, что буря уже бушует вовсю. Когда датчики Криса среагировали на грозовой фронт, он пробормотал, что ужасно голоден, и накинулся на ближайшую тарелку, даже не взглянув, что в ней. Мы все сосредоточенно жевали. Вернее, это мы с Крисом усиленно работали челюстями, уставившись в тарелки, – точно ожидали маминого одобрения, если все съедим. Мама испускала один тяжкий вздох за другим и крутила в пальцах вилку, старательно демонстрируя свое недовольство. Когда она попросила у официанта очередной стакан воды, Крис воспользовался этим и украдкой послал мне полный упрека взгляд. Да, я его подвела. Этот обед просто катастрофа! И виноватой в том я считала себя – наперекор всякой логике.

* * *

И разумеется, мне пришлось заплатить за всех. Впрочем, как всегда. Мать приняла это как должное, а Крис торопливо пробурчал подобие благодарности. Возможно, будь он программистом, то и заплатил бы за нас – для разнообразия. И взял на себя ответственность за настроение матери. И я попросила бы его похлопотать за меня перед мамочкой, а сама шмыгнула в туалет и покуривала бы там, пока он вкручивал маме мозги. А затем с упреком посматривала на него, когда он, увы, провалил бы задание. Однако даже такая картинка не смогла меня позабавить. Все бремя земных страданий лежало у меня на плечах. Вернее, бремя родственных уз. Мне казалось, что я тащу их обоих на плечах, и даже после того, как мы расползлись по своим углам, плечи ломило и пригибало к земле. Крис перевалил на меня свои проблемы, а мама винила меня за выкрутасы собственного взбалмошного характера. Так было всегда, сколько я себя помню, и успело мне осточертеть. У меня даже спина ныла, а в животе бурлило от всего, что я в него напихала в попытке занять чем-нибудь рот, чтобы не брякнуть лишнего.

Я помассировала плечи. Ни хрена не помогло. И вдруг откуда ни возьмись всплыла острая тоска по Барту. Будь он сегодня с нами, обязательно нашел бы, как отвлечь маму от мрачных мыслей. Барту удавалось не воспринимать ее всерьез, но самое поразительное – мама ему была за это благодарна, тогда как нас за такое отношение в одну секунду размазала бы по стенке. А потом я могла бы попросить его помассировать мне плечи. И мы могли бы заняться сексом, хотя в тот момент мне не хватало скорее нежности.

Слезы были тут как тут.

Сосредоточившись на том, чтобы не разразиться истеричными рыданиями прямо в такси, я подумала, не зарулить ли в «Плевок», но это не лезло ни в какие ворота. Моя изощренная система правил запрещала мне видеться с Алексом до пятницы, иначе он возомнит, будто мне не терпится кинуться ему на шею. Или что моя светская жизнь настолько скудна, что остается лишь искать утешения в странноватых пабах. Да и потом, еще только десять, Алекс наверняка на работе. Он, помнится, сказал, что торчит там допоздна.

На лестнице на меня волком накинулось одиночество. Гремучая смесь из Криса и мамочки для меня почти смертельна. Если с каждым по отдельности я еще как-то могу общаться, то вместе они тяжеленной скалой придавливают меня к земле. Какая ирония! Из-за собственной семьи я чувствовала себя так, будто во всем мире нет человека более одинокого, чем я. Бродяжка, возвращающаяся в унылый дом с согбенной от тяжкого бремени спиной. И никто не помассирует ей плечи! Лишь гулкое эхо дверного хлопка отзовется в пустоте квартиры, лишь одно пальто сиротливо повиснет на вешалке, и ни одна живая душа не крикнет из гостиной приветственные слова… Я напомнила себе, что Барт мог в это время запросто спускать в карты наши деньги на отпуск, но в данный момент я бы проглотила даже это.

С каждой минутой мне становилось все хуже. Нужно срочно что-то предпринять, чтобы отвлечься. Я открыла банку бобов, и, стоя возле кухонной стойки, без намека на аппетит и удовольствие сожрала их прямо из банки, не обращая внимания на мерзкую пену, стекавшую по краям. После вечера в обществе мамы я всегда превращаюсь в самое жалкое существо на свете. Я была выжата, обессилена, как будто кто-то выпил из меня все соки. Их нужно было срочно чем-то восстановить. Бобы в данном случае срабатывали быстрее всего остального.

Глава 15

На следующее утро бобы дали о себе знать. Тяжелые, как свинцовые пули, они перекатывались у меня внутри, свидетельствуя о том, сколь низко я пала накануне. Вполне возможно, именно этого я и добивалась: упорного напоминания, что мои отношения с ближайшими родственниками окончательно зашли в тупик. Однако я по привычке отбросила все мысли о маме и брате, уверив себя, что отбрыкалась от обоих по меньшей мере на пару недель, и теперь могу снова стать самой собой. Если хотят, пусть призраками кружат у меня за спиной. Мне плевать. Как правило, такая тактика срабатывала.

В конце концов удача решила все же улыбнуться мне. В пятницу я встречаюсь с Алексом, и если буду вести себя осмотрительно и не стану сжирать по банке бобов на ночь, то наверняка впихну зад в свои новые брюки. А в четверг я обедаю с Йоханом. Все это решительно окрыляло. Стоит привлекательному мужчине пригласить на свидание, как тебе под кожу забирается жучок и начинает сновать по всему телу, не давая покоя. Весь день я так оживленно порхала по офису, что треклятые бобы точно сгорели. Находясь где-то между шестым и седьмым небом, я набрала номер Джил, чтобы выяснить, как у нее дела, а заодно договориться о встрече. Мне казалось, что мы не виделись со времен потопа.

Автоответчик щелкнул и заговорил голосом Джил, из чего я заключила, что Джереми не вытурил Джил из дома – вопреки всем тем ужасам, что нарисовала моя бурная фантазия. Или пока не вытурил. Вполне возможно, что этого и не произойдет, коль скоро он с комфортом обосновался в холостяцкой квартирке в Барбикане. Бедный, бедный Джереми.

– Джил? Это я, Джулс! – беспечно пропела я. – Как дела? Ты где? Впихиваешь свиную начинку куда только можешь или трахаешься с Филипом до потери пульса? Как бы там ни было, позвони мне, когда получится. У меня куча свежих сплетней, между прочим, о мужиках!..

Раздался щелчок, означавший, что трубку сняли, послышалось шипение. Должно быть, Джил сняла трубку и теперь обтирает напудренные мукой руки о кухонное полотенце.

– Джил! – весело прощебетала я. – Привет! Трубка молчала. Слышалось только тяжелое медленное дыхание. На какой-то момент в голову пришла безумная мысль, что из-за неполадок на линии я нарвалась на телефонного извращенца.

– Джил? – с сомнением позвала я.

– Джулс, – наконец ответил голос, исполненный скорби и отчаяния.

Мое сердце упало, я молчала, не в силах произнести ни слова. Впрочем, я и так уже сказала больше, чем следовало. Трубку снял Джереми.

Еще одна жуткая пауза. Я отчаянно пыталась сообразить, как бы вытащить себя – и Джил – из ямы, в которую мы обе угодили моими стараниями. Увы, ничего не приходило в голову. И какого черта я помянула Филипа? Прикинуться, что я лишь поддразнивала подругу неким абстрактным мачо? Исключено. Абстрактный мачо вряд ли называется конкретным именем Филип. Да и вообще, дразнить Джил через две мучительные недели, минувшие после разрыва долгих и прочных отношений?.. Это отдавало откровенным садизмом. Я раскрыла рот, с удивлением обнаружив, что он произносит лишь беспомощное «э-э-э», а я, как последняя двоечница, пытаюсь воскресить в мозгу и облечь в словесную форму хоть какую-нибудь мысль. Увы, мозг отказался сверкнуть гениальностью, и убогое «э-э-э» перешло в стон умирающего от стыда.

– Джульет? – спросил Джереми, будто со дна соб-ственной могилы, – я правильно понял… то, что ты сказала?