Сергей Наумов - Время талых снегов

• Название: Время талых снегов
• Автор: Сергей Наумов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1982

Новая книга Сергея Наумова — о героических буднях пограничников, их подвигах во время Великой Отечественной войны и в наши дни. Герои рассказов «В голубых барханах», «Время талых снегов», «В долине Полярных Роз» и других — люди сильных характеров, самоотверженно выполняющие свой долг перед Родиной.

Повести «Взведенный курок» и «В двух шагах от «Рая» привлекают динамичным сюжетом, точностью деталей в описании сложного поиска и схватки с коварным врагом.

---

Время талых снегов

Новая книга Сергея Наумова — о героических буднях пограничников, их подвигах во время Великой Отечественной войны и в наши дни. Герои рассказов «В голубых барханах», «Время талых снегов», «В долине Полярных Роз» и других — люди сильных характеров, самоотверженно выполняющие свой долг перед Родиной.

Повести «Взведенный курок» и «В двух шагах от «Рая» привлекают динамичным сюжетом, точностью деталей в описании сложного поиска и схватки с коварным врагом.

Вместо предисловия

Сергей Наумов всегда был человеком живым, энергичным, эмоциональным. Таким помню его на 3-м Всесоюзном совещании писателей, работающих на пограничную тему. Однажды, приехав с заставы, он сказал:

— Мало пишем о границе. Замечательные там ребята, а какие они притягательные. Стоит с ними побыть, и появляется творческое волнение, писать хочется. Нельзя не позавидовать благородству их характера...

Тема пограничной службы занимала в творчестве Сергея Наумова главное место. Он часто ездил на границу, встречался со своими героями нередко в сложной обстановке, написал о них немало киносценариев. Постоянная связь с кино отложила печать и на его прозе. Рассказы Сергея Наумова всегда можно отличить, написаны они, так сказать, в особом, наумовском ключе: динамичный сюжет, острые, совершенно непридуманные повороты, неожиданная развязка.

Читатель сразу чувствует авторскую манеру, поскольку стиль его — напряженный, стремительный, подчинен, как правило, замыслу, четкой идее повествования. Отсюда и лаконизм фразы, и даже некоторая ее сухость — его меньше всего волнует «расцветка», главное, передать движение, динамику развивающихся событий. Да и трудно представить рассказы о пограничниках вялыми, тусклыми. Это противоречило бы самой жизни. Об этом не раз говорил Сергей Наумов: «Нельзя писать о пограничниках скучно. Нам, писателям, это противопоказано».

В книге «Время талых снегов» представлено творчество писателя разных лет. Здесь и полная героики и драматизма повесть «В двух шагах от «Рая» — о бывшем пограничнике, возглавившем отряд армейской разведки, и весьма известная повесть «Взведенный курок», в которой автору удалось передать сложную атмосферу пограничной заставы, нарисовать интересные, живые образы пограничников.

Мне вспоминается один штрих из беседы с писателем.

— Когда пишешь о пограничниках, не надо ничего выдумывать, — говорил Сергей Наумов. — В их службе столько острых и непредвиденных положений, что хватит на сотни приключенческих повестей и рассказов.

Нельзя с этим не согласиться. Читая Сергея Наумова, мы убеждаемся в том, что свой материал он знал досконально. Произведения Наумова имеют как бы общий стержень — особый характер бойца, способного на самопожертвование ради большой цели. Это люди воинского долга. Закаленные суровой службой, они выполняют ее не только по долгу присяги, но и по долгу совести.

Еще хотелось бы отметить одну добрую черту творчества Сергея Наумова. Герои его произведений оптимистичны, они как бы воплощают в себе суровую романтику будней. В этом отношении характерна книга «Время талых снегов». Здесь и война, и мирное время. Но людей — солдат и офицеров — роднит душевное мужество, вера в правоту своего дела. Все это придает книге хороший, светлый настрой.

Думается, книга Сергея Наумова в какой-то мере обогащает наше представление о сложной, благородной службе пограничников. Читатель наверняка найдет в ней для себя немало интересного.

 

Евгений БЕЛЯНКИН

РАССКАЗЫ

Баллада о кедрах

Алексей Демушкин не вернулся с войны. В списках погибших Алексей не значился. Он пропал без вести в апреле 1942 года.

Спустя много лет в места, где он служил на заставе, приехала его мать — Прасковья Александровна Демушкина, маленькая, сухонькая женщина. Ее встретили на станции, усадили в быстроходный «газик».

Дорога шла в обход Мертвой долины, но пожилой майор-пограничник приказал шоферу ехать прямиком.

Шофер удивленно взглянул на майора, хотел что-то сказать, но только пожал плечами.

Стояло короткое северное лето. Тундра, поросшая карликовой березой и хилым кустарником, покрылась зеленью ягодников, седыми проплешинками ягеля. На десятки километров раскинулась суровая, безжизненная земля, увенчанная кое-где гладкими, оставшимися от древнего ледника валунами.

Почва под колесами пружинила, раскачивала машину. Майор напряженно смотрел вперед, словно ожидая появления чего-то примечательного, чрезвычайно важного.

Они проехали мимо крошечного домика с прогнившей крышей и заколоченными окнами, и майор, не останавливая машины, коротко сказал:

— Отсюда он вышел...

Прасковья Александровна долго оглядывалась на этот неприметный забытый домик. Майор все так же напряженно смотрел вперед, и шофер, догадавшийся о причине такого внимания, негромко сказал:

— Сейчас, товарищ майор... Вон за тем увалом...

Два невысоких молодых кедра открылись сразу, как только «газик» вскарабкался на скалистый взгорок.

Прасковья Александровна коротко вскрикнула, схватилась за грудь, будто кто ударил ее внезапно и сильно, седенькая голова ее беспомощно мотнулась набок.

— Воды... — приказал майор.

Шофер торопливо протянул флягу и остановил машину.

Никто не знал, как проросли кедры на этой студеной безлюдной земле. С годами деревца окрепли, набрали силу.

Поддерживаемая майором, Прасковья Александровна прошла к деревцам.

— Он здесь... мой Леша, — тихо сказала она, трогая сухими старческими руками юную светло-коричневую кору кедра.

Майор молчал. Он и сам догадывался, что именно здесь принял свой последний бой его солдат. Но прошла война и столько лет потом...

Прасковья Александровна стояла между деревцами.

Майор снял фуражку. Тундра не хранит следов. Вот только кедры... Они о чем-то говорят его матери.

 

Шаг. Еще шаг. Теперь можно и оглянуться. Алексей уперся палками в снег и быстро повернул голову.

На белом плато все так же чернели шесть точек.

Идут по следу. Тренированные в специальных школах, они стреляли бы, но были очень далеко.

Алексей один. И свинцовой тяжестью колосников налиты его ноги. Скоро двенадцать часов, как фашисты идут за ним.

Алексей увидел их на рассвете. Пурга, гулявшая трое суток, поутихла, и в белесом небе на фоне невысокого апрельского солнца ясно читался силуэт немецкого самолета. Он уходил на запад, а совсем рядом висели семь парашютных куполов. Они плыли к земле, и пограничник сорвал со спины винтовку.

Может быть, он и не поступил бы так опрометчиво, если бы не догадался, что обнаружен десантом. Демушкин услышал стрекот автоматов и лег в снег.

Алексей, тщательно прицеливаясь, стрелял в парашютистов, но расстояние было лишком велико, и он не знал, удалось ли ему достать хотя бы одного из диверсантов.

Узнал он об этом немного позже, когда легко заскользил на лыжах в сторону океана, где на побережье несли службу морские патрули.

Вокруг расстилалось заснеженное плато, тронутое скупым весенним солнцем.

Сержант Алексей Демушкин уходил на север. Он догадывался о цели десанта. Метеостанция, спрятанная в долине, — вот что интересовало гитлеровское командование. Английские и американские конвои аккуратно получали сводку погоды на подходах к Кольскому полуострову. «Ловцы погоды» в Мертвой долине были важным звеном в цепи арктических метеостанций.

В крохотном домике жили и работали трое: пожилой неразговорчивый метеоролог Федор Федорович, младший техник Горюнов, бледный, тонкий, как тростник, юноша, и радистка Маша, крупная, широколицая девушка из Костромы. У них были две винтовки и полсотни патронов, но умел ли кто из троих стрелять, Демушкин не знал.

Один раз в неделю прилетал в Мертвую долину «кукурузник» с почтой. Самолет привозил письма для защитников пограничной сопки.

Демушкин понимал, что он — единственный свидетель десанта, и фашисты не успокоятся, пока не уничтожат его.

В одну из коротких остановок сержант пересчитал патроны — их было тринадцать. Иногда он слышал шорох пуль, взбивавших снежную пыль далеко позади, и тогда жалел, что не взял с собой бинокль.

Хотелось есть и спать. От постоянного движения и белого снежного мелькания болела голова. Но уснуть он себе не давал. В полузабытьи, которое все чаще охватывало его, перебирая в голове мысли, он отбрасывал их одну за другой, оставляя только одну — о матери. И тогда вспоминалось детство и далекое сибирское село, затерянное в бескрайней тайге.

Он вспоминал мать еще и потому, что в вещмешке, что покачивался за спиной в такт его движениям, лежала посылочка из родного дома — берестяной туесок с кедровыми орехами.