Джеймс Хилтон - Утерянный Горизонт

• Название: Утерянный Горизонт
• Автор: Джеймс Хилтон
• Жанр: Проза

---

"Не дурно, сэр," ответил Барнард, "должен признаться, что восхищен Вашим умением видеть обе стороны вопроса. Верное расположение духа, сомнений нет, даже в том случае если сами изволили быть добычей."

Американцы, подумал Кануэй, обладают умением преподносить покровительственные вещи без того чтобы оскорбить человека. Он толерантно улыбнулся, но беседы не продолжил. Его усталость была такого качества что затмить ее было не в силах ни одной опасности. Ближе к середине дня, когда Барнард и Мэллисон в своем споре обратились к нему, выяснилось что он уснул.

"Мертво," прокомментировал Мэллисон. "После последних нескольких недель это и неудивительно."

"Вы его друг?"

"Мы вместе работали в Консульстве. Насколько мне известно, последние четыре ночи он вообще не ложился. Нам, кстати, крупно повезло что в этой западне Кануэй оказался с нами. Кроме знания языков, в нем есть та особенная черта, что помогает иметь дело с людьми. Если существует кто-нибудь, кто вытянет нас отсюда, это будет ни кто иной как он. Он знает толк во многих вещах."

"Что ж, в таком случае, пусть он выспится," согласился Барнард.

Мисс Бринклоу выпустила одно из своих редких замечаний. "На мой взгляд, он выглядит как человек большой смелости."

Кануэй был менее уверен в том что он был человеком большой смелости. Его глаза сомкнулись под тяжестью действительной физической усталости, но без того чтобы опуститься в сон. Он отчетливо ощущал каждое движение самолета, и не мог не услышать, в некотором замешательстве, панегирик Мэллисона в его честь. Именно в этот момент на него нашли сомнения, давая о себе знать сжатым внутренним чувством -- реакцией тела на беспокойный умственный допрос. Из своего опыта ему было прекрасно известно, что он не был одним из тех, кто кидается в опасность из-за одной только любви к приключениям. Существовало нечто, временами приносившее ему удовольствие, возбуждение, эффект слабительного на замедленные эмоции, но сказать, что он рад был рисковать собственной жизнью, было нельзя. Двенадцать лет назад он выучился ненавидеть опасности военных окопов Французкого фронта, и несколько раз избежал смерти уменьшая число попыток блестнуть доблестью. Даже его D.S.O. было выиграно не столько физической храбростью, сколько определенной, тяжело выработанной техникой выносливости. И после войны, каждый раз сталкиваясь с опасностью, он встречал ее с растущей потерей удовольствия, если волнение не обещало преувеличенных дивидентов.

Глаза его все еще были закрыты. Он был тронут и где-то испуган словами Мэллисона. Благодаря какому-то року его хладнокровие всегда принималось за мужество, не смотря на то, что в жизни он был куда менее храбр, чем того могло обещать его спокойствие. Все они, кажется, были в проклятом, щекотливом положении, и к настоящему моменту, вместо того чтобы чувствовать переполняющую смелость, его одолевало отвращение ко всем тем тревогам что ожидались впереди. Взять, к примеру, мисс Бринклоу. Он предвидел, что определенные обстоятельства могут заставить его действовать по тому принципу, что будучи женщиной, она значила много больше чем все остальные вместе взятые; и его покоробило от мысли что подобная ситуация, вымагающая диспропорционального поведения, может быть неизбежна.

Не смотря на это, не успев показать признаков борости, он первым делом обратился к мисс Бринклоу. Тут же оценив что была она ни молодой ни красивой -- качества хоть и негативные, неоценимо полезные в тех трудностях которые скоро на них обрушатся, он в какой-то мере даже пожалел ее, так как ни Мэллисон ни американец миссионеров не любили, и особенно женщин. У него самого предрассудков не было, но он боялся что его широкое мировоззрение покажется ей непонятным и потому еще более обескураживающим феноменом. "Мы, кажется попали в неприятную ситуацию," он сказал, наклоняясь к ней на ухо, "но я рад Вашему спокойствию. Честно говоря, я не думаю чтобы с нами случилось что-нибудь ужасное."

"Конечно нет, если в Ваших силах это предотвратить," она ответила; ответ его не успокоил.

"Будьте добры, дайте мне знать если Вам что-нибудь понадобиться для удобства."

Барнард поймал его на слове. "Удобства?" хрипло повторил он. "Нам вполне хорошо и удобно. Мы пытаемся, насколько это возможно, получать удовольствие от полета. Жаль, что не нашлось колоды карт -- можно было бы в бридж сыграть."

Замечание было тепло встречено Кануэйем не смотря на то, что бридж он не любил. "Я не думаю мисс Бринклоу играет," сказал он улыбаясь.

Но миссионерка тут же повернулась к нему и возразила: "Очень даже играю, и не вижу в картах никакого вреда. В Библии ничего об этом не сказано."

Все рассмеялись с благодарностью за ее удачную отговорку. В любом случае, подумал Кануэй, она хотя бы не истеричка.

На протяжении целого дня самолет летел сквозь тонкие туманы высокой атмосферы, слишком высоко для того, чтобы отчетливо представить что простиралось внизу. Временами, в продолжительных интервалах, завеса на мгновение разрывалась, и выростало зубчатое очертание горы или вспышка незнакомого водного потока. Направление можно было грубо определить по солнцу; все еще летели на восток с частичными поворотами на север; но куда это вело зависело от скорости полета, которую Кануэй не мог определить с точностью. Однако казалось вероятным то, что достаточно бензина уже было вытрачено; хотя опять же, все зависило от неопределенных факторов. Кануэй не обладал техническим знанием самолета, зато пилот, без сомнения, был совершенный эксперт. Остановка в укрытой камнями долине была тому демонстрацией, и после этого были еще несколько инцидентов. И Кануэй не мог подавить чувство, сопровождающее его в присутствии любого великолепного, бесспорного умения. К нему столько раз обращались за помощью, что само сознание, что существует тот, кто не только не просит, но и не нуждается в его поддержке, было немного успокаивающим, даже на пол-пути к растущим бедствиям будущего. Но от своих компаньонов он не ожидал таких тонких эмоций. И потом, у них, по его мнению, было больше своих причин для волнений. Мэллисон, например, был обручен с девушкой в Англии; Барнард мог быть женат; у мисс Бринклоу - ее работа или призвание, или как там она это называет. Случилось, что Мэллисон волновался намного сильнее чем другие; по ходу времени его возбуждение росло и даже появилось некоторое негодование по отношению к Кануэйю за то холодное спокойствие, что он совсем недавно восхвалял. Однажды, пересиливая гудение мотора, вспыхнула резкой бурей ссора. "Вот что," со злостью кричал Мэллисон, "мы не привязаны здесь играть в пальцы, пока этот маньяк поступает так, как ему, черт возьми, хочется! Что нас сдерживает от того, чтобы разбить этот щит и расправиться с ним?"

"Ничего абсолютно," ответил Кануэй, "кроме того, что он вооружен, а мы нет, и потом, ни один из нас не имеет малейшего понятия, как после всего посадить эту машину на землю."

"Это то совсем не сложно. Ручаюсь, тебе это под силу."

"Мой дорогой Мэллисон, отчего всегда я, по твоим понятиям, должен показывать чудеса?"

"Ну, в любом случае, все это до чертиков действует мне на нервы. Можем мы заставить этого парня успокоиться?"

"Каким образом ты это представляешь?"

Мэллисон раздражался все больше. "Ну как же, он же тут, не так ли? В шести футах от нас, и мы, трое мужчин, против его одного! Сколько можно глазеть на его проклятую спину? В крайнем случае мы хотя бы добьемся от него в чем дело."

"Что ж, замечательно. Давайте посмотрим." Кануэй сделал несколько шагов по направлению к кабине и к тому месту где находился пилот -- небольшая возвышенность ближе к носу. Существовала стеклянная задвижка, через которую пилот, поворачивая голову и немного нагибаясь, мог общаться с пассажирами. Кануэй постучал в нее костяшками пальцев. Ответ был почти что комический, как он и предполагал. Дверца отъехала в сторону, и молча высунулось пистолетное дуло и ничего больше. Кануэй отступил без единого слова, задвижка снова закрылась.

Мэллисон, наблюдавший происшествие, был лишь частично удовлетворен. "Я не думаю, у него бы хватило наглости выстрелить," он прокоментировал. "Это всего лишь блефф."

"Возможно," согласился Кануэй, "но я позволю тебе удостовериться в этом."

"Я считаю, что нам просто необходимо что-нибудь сделать до того как самим даться в руки."

Кануэй был полон сочувствия. Солдаты покрытые кровью, учебники истории, клич того, что англичане никогда не проигрывают и не сдаются, традиция была хорошо ему знакома. Он сказал: "Затевать драку с крошечным шансом на победу -- идея не из лучших, и я не из тех, кто пойдет в нее."

"Мои одобрения, сэр," сердечно вмешался Барнард. "Оказавшись на крючке, лучше всего признать это и сдасться с приличием. А что касается меня, то пока моя жизнь длится, я предпочитаю вкушать ее с удовольствием и потому закурить сигару. Я надеюсь, вы не думаете, что немного добавочной опасности может нам помешать?"