Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств — следите за руками! — превращается… превращается… превращается…

---

В пять часов вставали стряпухи, чтобы завести квашню, растопить печи и начать чистить овощи и резать мясо и рыбу к утреннему столу населения дворца. Не изменился распорядок и в этот день, но не слышно было ни перекликающихся голосов, ни шуток, ни даже перебранок, вполне естественных в обществе, все члены которого встали на несколько часов раньше других, а некоторые и вовсе не ложились.

Гнетущая, удушающая, почти физически ощутимая тишина висела на кухне, и если бы не звяканье посуды и не треск поленьев в печах, можно было бы подумать, что это не люди, а призраки пришли и заняли места живых, но без вести пропавших кухарок и поварят…

Не теряя времени, Митроха проскочил в дровяной чуланчик и забросил к самой дальней стене книжку вместе с маскировавшим ее до сих пор полотенцем. Теперь библиотечный сможет прийти сюда и вывести его отсюда сразу, как только хлеб будет готов, чтобы не терять время на петляние по дворцу.

Деловито подвязав фартук, Граненыч уверенно присоединился к плотно сбитой молодухе с отсутствующим выражением лица и стал, подражая ей, доставать из квашни куски серого теста, месить его и лепить караваи.

Один, другой, третий…

Никто на него не смотрит?

Осторожно, как бы невзначай оглянуться направо… налево… еще раз направо…

Нет, все в порядке.

Все заняты своими делами.

На помосте на стуле, привалившись к стене, тихо похрапывает, досматривая ночные сны, надзиратель.

Хорошо…

Отвернувшись от молодухи, он незаметно извлек из-за пазухи вторую книжку, выданную ему Дионисием, проделал отверстие в одном из караваев и сунул ее внутрь, тщательно заделав и заровняв все следы несоответствия этого хлеба выверенной веками лукоморской рецептуре.

К отчаянию Митрохи, каравай получился корявеньким и угловатым, раза в полтора больше, чем его собратья, он вообразил уже, как взгляды всего кухонного народа направляются на его уродливое произведение кулинарного искусства и в страхе оглянулся…

Но кругом все по-прежнему было тихо. Похоже, до этого на всей кухне, никому не было никакого дела.

Когда молодуха взяла хлебную лопату и стала сажать хлеба в печь, немного успокоившийся Граненыч дождался, пока все хлебы не отправятся в устье, и подсунул свой последним.

Теперь оставалось сделать еще одно важное дело.

Отвернувшись к полке с мисками, украдкой он извлек из-за пазухи бумажку, переданную ему Дионисием вместе с напутствиями, и начал читать: "Рецепт настоящего (зачеркнуто) настоящих (зачеркнуто) настоящей вамаяссьской суши. Для одной порции взять двести грамм красной рыбы благородной породы…"

Граненыч быстро пробежал глазами весь немудрящий рецепт до конца.

Ничего сложного.

Пока хлеб печется, должен успеть.

Методом ненаучного, но чрезвычайно энергичного тыка, почти перестав обращать внимание на досматривающего десятый сон надзирателя, Митроха быстро собрал все указанные ингредиенты.

— Рис… Хм… А что, в Лукоморье бывает рис? Ладно, посмотрю. Дальше… Красная рыба…красная рыба… Так… Вот, чтоб тебе… одна осетрина в буфете… Ладно, она тоже благородная. Уксус… Ну, этого-то добра хватает… Хватает… Что ж они не написали, какой уксус? Тут его вон в три ряда — и яблочный, и виноградный, и вишневый, и грушевый, и апельсиновый… картошечного разве что нет… Какой из них надо-то? Нет, тут надо рассуждать логически. Вамаяси. Там правит мандарин. Мандарин — это такой маленький апельсин. Значит, апельсиновый — то, что нам надо. Так, дальше… Линема… Лимона… Ланема… Ламинария?.. А это еще кто?.. Ага, тут Дионисий что-то в скобках приписал… Нут-ка… "Водоросль"… ВОДОРОСЛЬ?!.. Сам он… водоросль!.. Нашел время шутить, книжкин сын! Наверное, зелень какая-нибудь?.. Зелень, зелень… Ага, вот у них где зелень. Укроп, щавель, зеленый лук…Не густо, конечно, ну, да ладно. Всё возьму. Лишнее не будет. Так… приготовление… Рис отварить… отварим. Украсить… украсим. Полить соусом… ага, крынка с кетчупом вон на той полке… Подавать с рыбой…

Граненыч перевернул бумажку в поисках последнего шага приготовления заморского кушанья, но она была девственно чиста.

Он хмыкнул и пожал плечами.

Естественно.

Это же было так очевидно, что библиотечный и писать об этом не счел нужным.

Если только не забыл.

Ну, что ж…

Приступим.

Покушает наша голубушка-царица сегодня суш вамаяссьских на славу — сам мандарин таких, поди, на приемах не отведывал.

Закончив готовить, подуставший с непривычки истопник присел на пол рядом с теплым печкиным боком — так, чтобы молодуха не могла подойти к печке доставать хлеб, не наступив на него, обнял колени руками и положил сверху подбородок.

Наблюдая, как суетятся стряпухи, слушая, как стучат по разделочным доскам ножи и шаркают ноги в лаптях по каменному полу, Митроха не заметил, как задремал…

Пробуждение его было скорым, но неласковым: кто-то в подкованных сапогах ткнул его этой самой подковкой под ребра и свирепо процедил:

— М-ммумму!

— Что?.. — мгновенно подскочил истопник и тут же обнаружил, что смотрит прямо в глаза Букахе.

— А… э… я…

— М-муму! — злобно бросил экс-воевода и сунул ему в руки пустой кувшин.

— Чего надоть? — быстро войдя в роль зачарованной кухарки, тупо уставился на него Граненыч.

Боярин прищурился и брезгливо оглядел его с головы до ног, и чем ниже опускался его взгляд, тем уже становился прищур и сильнее презрение. Когда его тяжелый взор достигну красно-зеленых чулок в гармошку и доживающих последние минуты лаптей Граненыча, презрение можно было черпать ложкой и мазать на ворота. Почувствовав это, Митроха несколько успокоился. Если бы Букаха его узнал, на его широкой ряхе уже разгулялись бы другие эмоции. Но конспирация — прежде всего, и он начал как бы невзначай натягивать съехавшую маскировочную тряпочку так, чтобы она закрывала как можно большую часть лица. Остановился он только тогда, когда на белый свет остался смотреть один красный от водки и бессонницы глаз и половина лба.

Но Букаха на его превентивные действия не обратил внимания.

Обращать внимание на каких-то замурзанных кухарок было ниже достоинства родовитого боярина, пусть даже и разжалованного самозванцем в вестовые.

— М-мумммум!!! — лицо боярина побагровело, рот перекосился, глаза выпучились — страх-то какой, Боженька! — совсем по-бабьи подумал Митроха, схватил обеими руками кувшин и бросился к полке, где недавно, в процессе поиска ингредиентов для иноземного деликатеса, видел корчаги с молоком.

— Мумумумму!!! — рыкнул Букаха и дернул его за шиворот, едва он приготовился наполнить его кувшин. — М-муму!!!

— Молока не надоть? — глупо наморщил лоб Митроха, в то же время лихорадочно соображая, чего тогда злодею требуется.

Квасу?

— Ага, дошло, — радостно кивнул истопник и зашагал к жбану.

Как только боярин понял, чего хочет налить ему бестолковая баба, он словно взбесился и яростными тычками и оплеухами погнал его прочь.

— Да ты толком скажи, чего тебе надоть, немтырь проклятый! — не выдержал Граненыч, когда Букаха заехал ему кулаком в ухо, но тот час же до боли прикусил язык и кинул панический взгляд на надзирателя.

Заколдованные так не говорят!..

Или никто не заметил?

Так чего этому отверженному тогда надо?

Морсу?

Чаю?

Воды?

Принесла его нечистая!..

Как там хлеб?

Заслонка печи, куда молодуха посадила хлебы, пока была закрыта.

— М-мумум! — рявкнул Букаха, хватая одной лапищей Митроху за шкирку, а второй тыкая сначала в чан с водой, потом на горячую плиту — один раз, другой, третий…

— Понял, не дурак, — обнажил оставшиеся зубы в пародии на улыбку истопник, но тут же поспешно добавил: — Поняла, не дура.

Черносотенный командир послал его принести горячую воду для бритья.

Так бы сразу и сказал, долдон…

Граненыч зачерпнул литровым закопченным ковшом воду, поставил на плиту, а сам встал рядом, спиной к кипящему и разве что не плюющемуся кипятком боярину.

Сам-то не мог набрать да поставить…

Не боярское это дело, видите ли…

За спиной его вдруг раздался звук, который он мог бы узнать, даже если бы кухня работала на полную громкость — бряканье убираемой с устья хлебной печи заслонки.

Резко повернувшись, он успел увидеть, как молодуха, вооружившаяся хлебной лопатой, бросает в корзину первый каравай, который сидел поближе.

Его каравай.

— Ты покарауль, — ткнул он не глядя пальцем в ковшик с закипающей водой, — а я сейчас приду.

И, не дожидаясь, пока боярин среагирует, кинулся скорым шагом к хлебной корзине, куда уже успел перекочевать его каравай с сюрпризом.

На пол за его спиной упала тряпица, скрывавшая до этого лицо, но он и не заметил.

— М-ммум? — нахмурился Букаха, как будто смущенный неожиданным воспоминанием. — М-ммумму?..