Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать

• Название: И стали они жить-поживать
• Автор: Светлана Багдерина
• Жанр: Фэнтези

Пошла как-то раз красна девица Серафима-царевна погулять по дворцовому саду с себе подобными. Налетело откуда ни возьмись редкое вымирающее животное Горыныч-Змей, подхватило сердешную и унесло, не оставив обратного адреса. Вскочил тут супруг ее безутешный Иван-царевич на говорящий ковер-самолет с не менее говорящим именем Масдай, и кинулся в погоню, поклявшись и пальцем не шевельнуть в защиту, если супруга его юная успеет наложить на злосчастную рептилию руки раньше, чем он… Но, увы, не все бывает так просто, как описывают старые истории, и банальное дело о киднеппинге с применением подручных зоологических средств — следите за руками! — превращается… превращается… превращается…

---

Впрочем, им, да и тем, кто пытался взобраться по лестницам, несколько мешали те горячие и пустые головы, которые неосторожно подошли вплотную к всё еще сочащимся клеем флагам на воротах, и теперь отчаянно пытались высвободиться, прилипая с каждым непродуманным движением все больше и больше, как мухи к ловчей ленте. Но вошедшие в убийственный раж зверолюди были готовы лезть к прощению и победе не только по трупам, но и по головам живых еще товарищей, и атака к вящему удовольствию радостно потиравшего руки Кирдыка продолжалась, не ослабевая.

Но и у Граненыча поводов срочно подавать в отставку не было: защитников города голыми, пусть и когтистыми руками было просто так не взять.

Князь Митрофан, лишь углядел подготовку к первой попытке штурма, незамедлительно отправил Сайка в ближайшую из восьми казарм с резервом за подкреплением, и теперь рвущуюся наверх ощетинившуюся сталью, когтями и клыками лавину встречали отборные дружинники, нисколько не уступавшие костеевым зверолюдям в росте, злости и желании победить.

Чтобы не дать монстрам пройти, в рукопашной в ход пошло всё — десятки мечей, палиц, шестоперов, топоров, ножей, сотни зубов, несколько горящих головешек, и даже запрещенные удары ниже пояса.

И занялся этим один специалист по волшебным наукам.

Перед началом штурма Граненыч, произнеся краткую вдохновительную речь, торжественно препоручил командование сотнику Евдокиму — из Соловьевых — и благоразумно покинул поле предстоящего боя, перебравшись на соседнюю стену, совершенно верно рассудив, вслед за генералиссимусом Карто-Бито, что городу живой главнокомандующий нужен гораздо больше, чем мертвый. Агафон же, размышляя, стоит ли ему последовать примеру князя или поддержать в глазах дружинников и ополченцев свежевозникший и невероятно лестный образ великого мага, которому вал по плечо и ров по колено, имел неосторожность слегка замешкаться… И к ужасу своему вдруг обнаружил, что оказался отрезанным от единственного выхода с крыши и прижатым к одному из зубцов бронированной, жаждущей битвы толпой!

Сначала побелевшему от страха магу представлялся только один выход из кошмарной ситуации — дождаться, пока осаждающие поднимутся на башню, и погибнуть просто смертью[161]. Но вскоре он увидел еще один вариант.

Он валялся совсем рядом с ним, обратив к рыдающему холодным дождем небу куполообразное закопченное днище. Последние запасы горячей воды были вылиты на головы наступающим несколько минут назад, чтобы остудить их пыл, головешки разобраны, и теперь огромный котел из-под кипятка лежал без дела, с железным терпением ожидая решения своей дальнейшей судьбы.

И прежде, чем его успели раздавить, сбросить со стены, покусать или просто проткнуть чем-нибудь холодным и острым, резко передумавший умирать какой бы то ни было смертью специалист по волшебным наукам ящеркой юркнул в импровизированное чугунное убежище и притаился.

Лестный образ — это, безусловно, хорошо.

Если начертан он не на гранитном монументе.

Вообще-то, поначалу, блаженно растворившись в тихой радости вновь обретенной безопасности, Агафон рассчитывал просто просидеть под своей спасительной посудиной до чьей-нибудь победы, но намерения его изменились как-то сразу и сами собой, едва монстры ступили на крышу. После начала битвы душа мага и закоренелого костеененавистника, к смятению и изумлению самого мага и костеененавистника, не вынесла и трех минут спокойной жизни.

Сперва он втихомолку приподнял край котла, чтобы увидеть, что там, снаружи, происходит, но кроме толкущихся ног не было видно ничего. И пока он размышлял, стоит ли сделать щель пошире или опустить котел вовсе, уродливый черный сапог солдата костеевой армии пнул его в нос.

Этого чародей стерпеть не мог.

Он охнул, застонал, схватившись свободной рукой за разбитую часть лица, и от всей души пожелал проклятому солдафону "чтоб ды сбодгнулзя".

Но это почему-то не помогло.

Зато обладатель того же сапога — с приметным распоротым носком — так хватил топором его котел, что он загудел, как колокол, оглушив на минуту всех вокруг. Но больше всех по всем правилам физики досталось не тем, кто вокруг, а тому, кто внутри.

Волшебник взвыл, едва не заглушив вообразивший о себе невесть что под старость лет котел, схватился за гудевшую в резонанс голову и зловеще процедил сквозь зудящие от звона зубы:

— Ду, взё… Ду, взё… Ду, эдо дочдо взё… чажа… кодёл моего дербения береболнилзя… ду, держитезь, муданды…

Выговорив последнее слово, он смущенно замолк, задумался, медленно проговорил его еще раз, потом другой, постом ухмыльнулся и удовлетворенно кивнул: всё правильно.

Даже правильнее, чем есть на самом деле.

На то, чтобы воскресить в памяти еще одно любимое заклинание без помощи незаменимой шпаргалки, ушло несколько минут…

И по прошествии этого времени надлежащим образом разозленный болью в разбитом носу, своим нелепым положением и предательницей-памятью, заместитель главкома лукоморских войск по вопросам волшебства вступил в бой.

— Дребезжите[162], — изрек он угрожающе и пошевелил, разминаясь, пальцами.

Отважно приподняв одной рукой свой бронеколпак на несколько сантиметров — только чтобы по ногами можно было отличить врага от друга — Агафон прицелился и открыл беглый огонь на поражение заклинаниями окаменения[163].

Хоть заклинание это было слабое и нестойкое (по крайней мере, в его исполнении), но его двухминутного действия вполне хватало, чтобы недоумевающего монстра с ногой, превратившейся вдруг в крошащийся на глазах кирпич пятого сорта, поражал один из не менее недоумевающих, но помнящих свое дело лукоморцев.

Дела с помощью магии пошли веселее[164] и быстрее. А скоро Граненыч, видя смятение в рядах штурмующих, бросил в бой свежие силы, Семен на соседней стене исхитрился направить свой паровой самострел под немыслимым углом на лестницы зверолюдей и одним выстрелом перебить их все, и через десять минут последний оккупант был сброшен с Сабрумайской сторожевой башни с прочувствованными напутственными словами.

Сгрудившимися было у ворот монстрами, не теряя времени, занялись лучники, и остатки отборных частей Костея, под градом стрел, камней, бревен, ядер и огненных шаров[165], тщетно прикрываясь не порубленными еще щитами, бросились перегруппировываться и за новыми лестницами.

В смысле, наутек.

Вслед им гремело победное "Ура!", перемежающееся множеством прочих, не менее победных выражений в адрес отступающих.

Башню тем временем захватили вооруженные бинтами, носилками, лубками, настойками, иглами, воловьими жилами, скальпелями и прочими пыточными орудиями, принадлежащих их профессии, знахари во главе с дедом Зимарем и успешно продержали вплоть до нового штурма.

А специалист по волшебным наукам окончательно стал героем дня, и единственное, о чем он сожалел — что ранили его не в руку или лоб. Перевязь или повязка вокруг головы смотрелись бы гораздо живописнее и мужественнее, нежели бесформенная лепешка поперек лица из зелено-сине-фиолетовой, хоть и очень действенной, мази, удерживаемая на месте полоской ткани в веселый желто-голубой цветочек на розовом фоне.

Змея-Горыныча обороняющиеся заметили только когда было уже поздно[166]: черная тень вынырнула из истекающих дождем туч, мгновенно обретя плотность, плоть, крылья и огромные когти, и с ревом, пробирающим до самого костного мозга даже самых отважных, спикировала на город.

Три струи ослепительно-белого жидкого пламени вырвались из трех бездонных глоток, и деревянные, промоченные ливнем дома внизу вспыхнули, как бумажные.

Защитники на стенах, на минуту позабыв о прущем напролом враге, в бессильном отчаянии оборачивались назад, пытаясь разглядеть, не охвачены ли пожарами их слободы и проклинали мерзкую летучую тварь, что обрушилась на их головы так внезапно и нечестно, ибо защиты от произвола Змея, чувствующего себя хозяином неба над Лукоморском, не было никакой.

Хотя…

Расчет Семена и дружинники на стене повернули головы как по команде и с безмолвной надеждой и одним и тем же вопросом, не нуждающимся в озвучивании, уставились на оказавшегося на их стороне башни специалиста по волшебным наукам.

— Кто, я?!.. — недоверчиво ткнул себя пальцем в грудь Агафон, словно лукоморцы попросили его в одиночку разогнать за десять минут всё Костеево войско.

Дружинники и кузнецы, обрадованные понятливостью великого мага, энергично закивали.

— Вы же маг, ваше премудрие, — почтительно напомнил ему Семен. — Да какой боевой еще… Уж если вы не сможете совладать со Змеем… то кто же тогда?..

— Что ж он, так и будет бесчинствовать, дома наши жгать, пока мы тута воюем, а? — с укором поглядел на почувствовавшего себя разом очень неуютно чародея широкоплечий толстогубый лучник.