Эдуард Пашнев - Человек в коротких штанишках

• Название: Человек в коротких штанишках
• Автор: Эдуард Пашнев
• Издательство: Центрально-Черноземное книжное издательство
• Жанр: Современная проза
• Год: 1974

«… Это было удивительно. Маленькая девочка лежала в кроватке, морщила бессмысленно нос, беспорядочно двигала руками и ногами, даже плакать как следует еще не умела, а в мире уже произошли такие изменения. Увеличилось население земного шара, моя жена Ольга стала тетей Олей, я – дядей, моя мама, Валентина Михайловна, – бабушкой, а бабушка Наташа – прабабушкой. Это было в самом деле похоже на присвоение каждому из нас очередного человеческого звания.

Виновница всей перестановки моя сестра Рита, ставшая мамой Ритой, снисходительно слушала наши разговоры и то и дело скрывалась в соседней комнате, чтобы посмотреть на дочь. Нам так часто туда заходить не разрешалось.

Был еще один человек, которому с появлением Аллочки присваивалось звание отца. Но он не знал об этом. Сам виноват. Уехал в неизвестном направлении и адреса нам не оставил. …»

---

– Вы ничего не понимаете, – попытался я защититься. – Лариса поцарапала ногу.

– Я им объясняю, объясняю, а они не верят, – крикнула Алла.

– А ты сиди и не высовывался, – сказала баба Валя.

– Буду высовываться. Я всегда буду высовываться. Я пойду провожать дядю Эя.

– Сиди и не высовывайся, я тебе сказала. Сейчас мама купать тебя будет.

– Нет, пойду, пойду.

– Пусть идет, – усталым голосом проговорила мама Рита, – клоуны тоже нуждаются в утешениях, когда их номер проваливается.

Мы вышли с Аллой из подъезда, и она сразу повернула в противоположную сторону от ворот и трамвайной остановки.

– Ты куда?

– Провожать тебя.

– Но там же забор, а мне надо на трамвайную остановку. Лелю догонять.

– Мы пойдем вокруг дома сначала, – объяснила Аллочка.

– Почему вокруг?

– Так такси делает.

Мне было не до улыбок, но я все же улыбнулся. Таксисты всегда объезжали вокруг дома, потому что перед подъездами им негде было развернуться. Аллочка выбрала эту дорогу, чтобы подольше побыть со мной. Провожать она меня могла только до ворот. На улицу выходить ей не разрешалось.

Мы завернули за угол дома. Здесь на солнышке маленькая девочка играла в мяч. Мама сидела на скамейке и вязала. Мельком посмотрев на ноги моей племянницы, она сказала, предостерегая свою дочь от слишком резких движений:

– Вот видишь, девочка прыгала и теперь у нее вот какие ноги. Зеленые.

– Это для красоты, – обиделась Алла.

Я обрадовался найденному слову. Это для красоты. Вот чего не поняли гости-родители и мама Рита, баба Валя, тетя Леля.

Мы обошли вокруг дома и остановились около ворот.

– Ну, пока? – сказал я.

– Пока, пока! – ответила девочка и крикнула мне вслед: – Привет товарищу Абажурову.

– А товарищу Выключателеву?

– И товарищу Выключателеву, и товарищу Гвоздикову, и товарищу Сервантову, Мячикову, Скамейкину.

В эту игру мы обычно играли, когда у нас было хорошее настроение. Прощаясь, придумывали людей с фамилиями, образованными от самых неожиданных предметов и слов. Мы передавали приветы и товарищу Спасибову и товарищу Пожалуйстову. И сейчас Аллочка нарочно напомнила мне эту игру, чтобы улучшить настроение.

– Хорошо, передам, – сказал я. – И товарищу Клоунову. Трамваеву тоже передам.

– И еще не забудь передать товарищу Телевизорову, Транзисторову, Вьетнамову и Америкову, – крикнула она мне, когда я был уже далеко.

Я ничего ей не ответил, только помахал рукой.

Побелка деревьев

Через неделю после дня рождения мы выехали всей семьей на дачу, чтобы провести там субботу и воскресенье. Предстояли весенние работы.

Я достал с чердака соломенную шляпу, развел краску и полез по приставной лестнице наверх красить крышу. Тетя Леля развела мел с клеем и принялась белить стволы яблонь. Мама Рита вымыла ручку лопаты (она мыла все, что ей попадалось в руки) и начала вскапывать огород под картошку. Баба Валя и баба Ната наводили порядок в доме. Мне слышно было, как они внизу подо мной двигают столы и кровати. Одна Алла осталась без работы.

– Дядя Эй, я к тебе хочу на крышу, – крикнула она.

– Нельзя, видишь, я сам здесь еле держусь.

– А на лестнице можно. На лестнице всем детям можно. Нам в детском саду говорили. Да, правда.

– Алла, отнеси мою кофту в дом, – позвала мама Рита, желая отвлечь девочку от крыши.

Она отнесла кофту и снова вернулась к лестнице.

– Дядя Эй, я тебе конфету принесла. Ореховая смесь. Хочешь Я тебе сейчас ее подам.

– Не надо, не надо. У меня все равно руки заняты.

– Это же твои любимые. Ореховая смесь, – сказала она с недоумением.

– Спасибо, спасибо, – поблагодарил я с улыбкой и, забавляясь ее деланным недоумением, спросил: – А ты знаешь, какая ты смесь?

– Какая?

– Нитротолуоловая.

– А что это такое?

– Взрывчатая смесь.

– Я взрываюсь, да? Я на крыше не буду взрываться.

– Вот упрямая, – громко заметила мама Рита, – ей дядя говорит, а она свое. Отойди сейчас же от лестницы, не мешай ему работать.

– Не отойду. Я, что ли, мешаю ему красить?

– Алла, – раздался из дома озабоченный голос Бабантопулы, – спроси у тети Лели, куда она дела молоток?

– Не знаю.

– Я не у тебя спрашиваю. Я тебя прошу у Лели спросить.

– Ладно, – ответила девочка с неохотой и двинулась в глубь сада. Но по мере того как она подходила к побеленным чистеньким яблоням, походка ее становилась все более стремительной и осмысленной. Сверкающие на солнце стволы деревьев, похожий на сметану раствор в ведерке ослепили ее своей белизной, и она мгновенно забыла про молоток. Испачканное в мел лицо Лели показалось девочке прекрасным.

– Ой, Леля, Леля, дай я разочек бельну, – попросила она.

Моя жена с сомнением посмотрела на Аллу и не очень уверенно протянула щетку.

– На, попробуй. Только не испачкайся. Макай осторожнее. Дай я сама тебе обмакну.

Я перестал красить крышу и смотрел сверху с любопытством, как моя племянница, двигаясь осторожно и сосредоточенно вокруг ствола груши, проводит щеткой по коре сверху вниз, словно поглаживает живое существо. Она попросила «разочек бельнуть» и ждала с замирающим сердцем, что вот-вот у нее отберут щетку. Но Леля отошла попить воды, и девочка на целую минуту осталась одна. К возвращению Лели она успела забрызгать мелом и землю, и лицо, и платье. Она обмакивала щетку в густую «сметану» по самую ручку и, торопясь сделать побольше мазков, не обращала внимания на то, что раствор течет по запястью, по локтю.

– Я побелила дерево! – вдруг раздался ее торжествующий возглас. – Мама, баба Валя, дядя Эй, я побелила дерево! Леля, я побелила дерево!

– Алка, Алка, что ты наделала, – ужаснулась Леля. – Ты не дерево, ты себя побелила.

Мама Рита сосредоточенно копала землю. Услышав последние слова моей жены, она подняла голову, воткнула лопату и направилась строевым шагом к дочери.

– Мама, посмотри, я побелила дерево!

Мама не захотела посмотреть. Она взяла дочь за руку и молча повела к рукомойнику. Но даже принудительное умывание не могло сегодня испортить человеку в коротких штанишках настроение. Девочка вкусила радость настоящей взрослой работы и чувствовала себя счастливой и гордой, как человек, который мог о себе крикнуть: «Я построил Эйфелеву башню».

Выпутавшись из полотенца и маминых рук, она побежала, громко провозглашая победу:

– Я дерево побелила! Баба Ната, дядя Эй, я дерево побелила! Я всегда теперь буду белить. Я умею.

Потом остановилась, посмотрела на меня, полулежащего на крыше с ведерком в одной руке и кистью в другой, на голубое небо, на зеленые ветви липы, вознесшиеся выше дома, и неожиданно для себя прочитала стихи, тут же при нас сочиненные…

Шумят листья,
Шумят листья зеленые,
Как будто лето настает на глазах.

Она повторила несколько раз эти три строчки и побежала вприпрыжку к Леле.

– Ты мне дашь еще бельнуть? Я теперь не испачкаюсь. Я сниму платье и буду в одних трусах белить.

– Нет, Аллочка, это серьезная работа, а не игрушка, – сказала моя жена.

– Она и хочет серьезной работы, – подал я с крыши свой голос.

– Сиди там и помалкивай, – не поднимая головы и не оборачиваясь в мою сторону, бросила жена. – Должна тебе заметить, что ты ведешь себя непедагогично.

– А потом мы удивляемся, что никто не хочет идти в маляры, – сказал я, обращаясь к пролетающим мимо воробьям и синицам, сидящим на ветвях липы.

– Тетя Леля, дай, ну дай, пожалуйста, – пользуясь моей поддержкой, потянулась девочка к щетке.

– Алла, что это еще такое?

– Алла, подойди сюда, – строго позвала мама Рита и, когда девочка приблизилась к ней, сказала: – Не мешай людям работать. Разве тебе нечего делать?

– А что мне делать?

– Иди Доиграй с обезьянкой Джуди или Кнопкой. Зачем я везла целую сетку игрушек?

– Не хочу играть.

– Ну, помогай мне вскапывать огород.

– Ладно, – обрадовалась Алла. – Это я могу. А чем я буду копать?

– Своей лопаточкой.

– Она же маленькая и гнется.

– Ну и что же?

– Нетушки, не обманешь. Это игрушечная лопатка. А игрушечными лопатками, к вашему сведению, огороды не копают. Сама ее бери. А мне отдай свою.

– Алка, – засмеялась мама Рита, – отпусти ручку.

– Отдавай, отдавай, нечего.

– Отпусти, тебе говорят. Ты еще маленькая для этой лопаты.

– Не отпущу. Отдавай, отдавай. Нечего теперь.

– Мне некогда с тобой играть, слышишь? – Мама Рита нахмурилась. – Получишь по рукам. Лопата – острый шанцевый инструмент, а не забава для маленьких девочек. Вон к бабе Вале иди и к бабе Нате. Помоги им полы домыть.

Баба Валя выжимала около крыльца тряпку. Услышав совет мамы Риты, она сердито вскинулась:

– Еще чего! Соображай, куда посылаешь ребенка. Там по углам всякая мышиная зараза за зиму накопилась. Хочешь, чтоб туляремию подхватила?

Алла не спросила, как обычно, что это такое – шанцевый инструмент и что это такое – туляремия, хотя наверняка впервые слышала оба слова. Она бесцельно двинулась по саду, открыла и закрыла калитку, подобрала с земли молоток около кухни, ударила им о первую попавшуюся доску в заборе. Доска спружинила, и молоток отскочил с такой силой, что она его едва удержала в руке.