Владимир Монастырев - Искатель. 1974. Выпуск №6

• Название: Искатель. 1974. Выпуск №6
• Автор: Владимир Монастырев
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

На 1-й и 4-й стр. обложки — рисунок Н. ГРИШИНА.

На 2-й стр. обложки — рисунок Ю. МАКАРОВА к повести В. Монастырева «Забытые тропы».

На 3-й стр. обложки — рисунок В. ЛУКЬЯНЦА к рассказу Стенли Вейнбаума «Марсианская одиссея».

---

— Как же вы объясните, что в коробочке, найденной у вас при обыске, находились копии военных планов, дислокации войск и данные об артиллерийском вооружении?

— Об этом не имею никакого представления…

— Значит, надо понимать так, что некто таинственно проник в ваш сарай, нашел там железную коробку, сохраняющую отпечатки ваших пальцев, и рядом с письмами, написанными вашей рукой, положил шпионские материалы, чтобы чекисты обнаружили при обыске и предъявили своему идейному противнику обвинение в шпионаже? Вы неглупый человек, Щепкин, и должны понимать, что подобная увертка звучит сверхнаивно. Я снова спрашиваю вас, кто предоставлял материалы шпионского характера?

— На провокационные вопросы отказываюсь отвечать.

Лицо Щепкина затвердело, возле губ прорезались острые складочки, и глаза стали непроницаемыми.

Расследование по делу «Национального центра» и «Добровольческой армии Московского района» выявляло все новые и новые подробности контрреволюционной деятельности кадетского подполья, готовившего удар в самое сердце Советской власти. Деникин вел бои возле Тулы, и в этих условиях ВЧК должна была с особой тщательностью обеспечить тыл, очистить его от заговорщиков, бандитов и шпионов, которые копошились по темным углам, дожидаясь своего часа.

Вдумчивый анализ улик, очных ставок, перекрестных допросов привел Менжинского к заключению, что Щепкин не подпускал сообщников к источникам получения шпионской информации. Только он, лично, знал людей, которые похищали важнейшие военные секреты и передавали их Деникину.

В материалах дела Алферова был невыясненный эпизод. Один из гостей директора школы, которым мог быть, судя по описанию, Щепкин, имел встречу в саду «Эрмитаж» с неизвестным мужчиной. В разговоре был упомянут некий Серж, большой любитель музыки, не пропускавший ни одного симфонического концерта. Алферов об этой встрече ничего сказать не мог, а Щепкин молчал. И это упорное молчание невольно притягивало внимание Менжинского к незначительному, казалось бы, эпизоду. Надо было выяснить, почему Щепкин так упорно отрицает доказанный следствием факт встречи в саду «Эрмитаж» и разговора с упоминанием некоего Сержа?

Сержа надо найти. Если он знает об аресте Щепкина, то наверняка затаился, оборвал все связи…

— Я понимаю, что из ваших лап мне не вырваться живым, — надтреснутым голосом заговорил Щепкин. — Жестокость и произвол Чека известны всему миру и заставляют содрогаться все цивилизованное человечество…

— Вас будет судить военный трибунал, — ответил Вячеслав Рудольфович, невольно загораясь гневом. — Я понимаю, что вам хочется надеть на себя венец идейного мученика. Но судить вас будут за шпионаж и подготовку заговора. Вы знаете, какую меру наказания предусматривает законодательство за шпионаж в военное время… А насчет жестокости Чека, заставляющей, по вашим словам, содрогаться цивилизованный мир, надо тоже разобраться…

— Вы хотите это опровергнуть? Любопытно…

— Постараюсь удовлетворить любопытство… Сироты и жены расстрелянных красноармейцев не бегут за границу и не пишут мемуары о сожженных родовых поместьях. Чувствительная Европа не знает о расстрелянных в Курске, повешенных в Киеве и спаленных под Черниговом. Всякое действие вызывает противодействие. Революция тоже имеет собственные законы…

Щепкин поежился, словно в кабинете потянуло вдруг сквозняком.

— Это у вас теперь называется «карающий меч революции».

— Карающий меч, Щепкин, но не мясорубка. Мы отвечаем на белый террор. Убийство Володарского, Урицкого, покушение на Ленина, мятеж левых эсеров, измена Муравьева, стоившая жизни тысячам красноармейцев, мятеж фортов Красная Горка и Серая Лошадь. Недавняя бомба в Леонтьевском переулке.

Менжинский говорил, а перед глазами вдруг встало увиденное им на Украине лицо молоденького, с закушенными от немыслимой боли губами красноармейца — бандиты Зеленого живьем содрали с него кожу.

Вячеслав Рудольфович схлестнул в замок руки, сжал переплетенные пальцы. Встал, прошелся вдоль стены, поворошил волосы. Ощутил на затылке взгляд Щепкина и вернулся к столу.

— Дальше продолжать? — понизив голос до напряженного шепота, сказал он. — Продолжу, Щепкин… Взорванные шахты, разрушенные заводы, фабрики. Паровозы без топлива, разобранные бандитами рельсы. Разруха кругом и смерть. От пуль, от голода, от горя, от тифа, беспризорные ребятишки… Это все сверх того, что в Архангельске — англичане, в Сибири — Колчак, а под Тулой — Деникин, что с вашего благословения и с вашей помощью Ступин готовил восстание. Ударные отряды натворили бы такое, перед которым бы побледнели все россказни о Чека. «Приказ номер один», найденный у вас при обыске, сводился к известному принципу: пленных не брать и патронов не жалеть…

Щепкин ссутулился и втянул голову в плечи. Глаза оцепенело смотрели в окно.

Низкие тучи уронили первые капли осеннего промозглого дождя, и косые струйки зазмеились по окнам.

— Такова логика борьбы, Щепкин. Она никого не оставляет в стороне. Когда начинается пожар, видимо, не следует дискуссировать, чем тушить огонь. Пожар надо тушить, и мы это делаем… Цэссантэ кауза, цессат эффектус — как говорили древние. С прекращением причины прекращается и следствие. Жаль, что вы ничего не забыли, но и ничему не научились, Щепкин. Я понимаю, что вы надеялись на выступление «Московской добровольческой армии». Надежда, как говорят, хороший завтрак, но плохой ужин. Из показаний усматривается, что Ступин ни перед одним из ударных отрядов не ставил задачу вашего освобождения из Чека.

Щепкин еще больше ссутулился и нервно потер руки.

— Силы развития общества неумолимы. Они всегда сбрасывали с дороги то, что им мешало. В музей древности можно ходить на экскурсии, но жить там нельзя. Увы, Щепкин, времена, когда славу кадета можно было добыть зажигательными словами перед слушателями, убаюканными шампанским и сытным ужином, кончились. А добывать славу в классовой борьбе — дело рискованное. Здесь приходится полностью платить по счетам… Кадеты, простите, пытались всегда жать там, где не сеяли…

Щепкин вдруг напрягся, округлил глаза и хрипло выкрикнул:

— Ненавижу! Пьяное мужичье уничтожает русскую культуру. Сжигает картины только потому, что они висят в барских домах. И вы интеллигент, выпускник Петроградского университета, идете вместе с ними…

— Иду, Щепкин… А насчет картин вы сказали верно. Картины надо спасать от мужиков для них же самих. И мы это будем делать…

— Я больше вам ничего не скажу!

ГЛАВА XI

— По истории кадетской партии мои ребята уже лекции могут читать, — невесело сказал Артузов. — А откуда брались шпионские материалы, так и не можем докопаться. Как подумаю, что у нас где-то в самой сердцевине орудуют шпионы, даже сна лишаюсь.

— Это уже лишнее, Артур Христианович, — заметил Менжинский. — Невыспавшийся человек хуже соображает.

Дни проходили за днями, и все невыносимее была мысль, что шпионы, может быть, продолжают свои дела. Вдруг у них на случай провала имелся запасной канал связи с полковником Хартулари? И вот сейчас по тайным путям плывут к деникинцам секретные документы, планы и оперативные приказы. Шифрованные бумажки, которые умеют убивать.

Способ передачи шпионских сведений в общих чертах был теперь установлен. Из показаний и захваченных на обысках материалов со всей очевидностью вытекало, что между заговорщиками и деникинцами осуществлялась систематическая связь с помощью тайных курьеров вроде арестованного Мартынова и ускользнувшего войскового старшины Раздолина. Пропусками во фронтовую зону и проездными документами курьеры обеспечивались заговорщиками, окопавшимися в Высшей школе военной маскировки и артиллерийских курсов. Через линию фронта их проводили агенты полковника Хартулари и лесные бандиты, с которыми деникинская разведка имела тесные связи.

— А вот источники шпионских сведений…

— Орудуют люди, имеющие широкий доступ к нашим военным секретам, — сказал Вячеслав Рудольфович.. — С материалами, обнаруженными у Щепкина, мы познакомили товарища Гусева из Реввоенсовета. Он был поражен точностью передаваемой информации. Сведения о составе артиллерии Южного фронта расходились со сводкой Реввоенсовета всего на четыре дня и не совпадали только по калибрам орудий. Но и тут товарищ Гусев выразился примечательно: неизвестно, мол, чьи сведения ближе к истине. И быстрота получения информации. Сведения о переброске штаба Восточного фронта в город Брянск шпионами получены в тот же день, когда об этом было принято постановление Реввоенсовета. В тот же самый день!

— Надо тряхнуть военспецов в штабах. Им поверили, а они шпионажем занимаются!