Николай Толстой-Милославский - Жертвы Ялты

• Название: Жертвы Ялты
• Автор: Николай Толстой-Милославский
• Издательство: СП "Русский путь"
• Жанр: Военная документалистика и аналитика
• Год: 1996
• ISBN: ISBN 5-85887-016-3

Николай Дмитриевич Толстой-Милославский родился в 1935 г. в Кенте (Англия). Его прадед по отцу – двоюродный брат Льва Толстого. Отцу удалось эмигрировать из Советской России в 1920 г.

В 1961 г. окончил Тринити-колледж в Дублине, специализировался в области современной истории и политических теорий.

Автор исследования о Толстых "The Tolstoi's, 24 Generations of Russian History", нескольких исторических работ и романов по кельтской истории.

Пять лет изучал документы и вел опросы уцелевших участников и свидетелей насильственных репатриаций. Книга "Жертвы Ялты" о насильственной репатриации русских после Второй мировой войны впервые напечатана по-английски в 1978 г., вслед за чем выдержала несколько изданий в Англии и Америке. Вторая книга по данной тематике – "Министр и расправа" – вышла в 1986 г. и вскоре после этого подверглась цензуре властями Великобритании.

На русском языке книга "Жертвы Ялты" вышла в 1988 г. в серии "Исследования новейшей русской истории", основанной А.И. Солженицыным. (Издательство YMCA-Press, Париж.)

---

Через несколько недель она сообщает: "4 раза в неделю мы высылаем по несколько вагонов, груженных вещами". До нее доходят известия о дурном обращении с пленными: она "плакала, читая об ужасах, которые немцы творили с нашими ранеными и пленными". И все же императрица умоляет царя хорошо обращаться с немецкими пленными: "тогда они скорее согласятся помогать нашим пленным тоже".

Проиллюстрируем это сравнение статистическими данными. В войне 1914-18 Центральные державы взяли в плен 2,417 миллиона русских, из них умерло 70 тысяч *26. В 1941-45 гг. немцы захватили в плен 5,754 миллиона русских *27, из них умерло 3,7 миллиона *28.

Можно было бы также предположить, что катастрофические события 1941 года требовали драконовских мер. Но в 1914 году информация о хорошем обращении немцев с пленными не влияла на лояльность царских солдат. Русские офицеры прославились тем, что больше других пленных упорствовали в побегах из немецких лагерей *29; всего сбежало около 260 тысяч русских, и большинство их снова пошло в родную армию *30. Несмотря на активную немецкую и пораженческую большевистскую пропаганду в лагерях в 1917 году, лишь какие-то жалкие 2 тысячи украинских националистов согласились дезертировать в немецкую армию *31. В 1944 году на этот шаг решились около миллиона русских военнопленных.

В Эйзенахе Яшвили увидел плоды сталинской политики по отношению к сброшенным со счетов русским. Но страшнее увиденного было то, что он еще раньше, во время своей службы поваром в Минске, унюхал носом – в самом буквальном смысле. За городом находился лагерь для русских пленных солдат и штатских. Вернее, это был не лагерь, а большое открытое пространство, огороженное проволокой, через которую был пропущен ток, окруженное сторожевыми вышками с пулеметами. Число заключенных там в какой-то период достигло 60 тысяч. У них не было крыши над головой, их фактически не кормили, а на дворе меж тем стояла зима 1941-42 года. В кухне Яшвили месяцами царил забивавший все остальные запахи запах гари: это в лагере каждодневно кремировали трупы. За несколько месяцев число узников сократилось с 60 до 11 тысяч.

В глазах западных государственных деятелей и дипломатов Яшвили стал предателем в Катовицах, в тот день, когда вызвался служить в Грузинской дивизии. Но для Сталина он стал предателем в тот день, когда медленно ехал мимо плачущей старухи, прямо в руки к немецким часовым. Советская отчизна считала предателем того, кто сдался, а не пал в бою, и сдавшиеся в плен были списаны как погибшие. И действительно, примерно тогда же, когда Шалва Яшвили был схвачен двумя немецкими великанами, его брат погиб в танковом бою на границе, и отец Яшвили получил похоронку на обоих сыновей. Как водится среди кавказцев, Яшвили-старший горячо любил своих детей и гордился ими. Он не вынес страшного известия и вскоре умер.

Я рассказал историю Шалвы Яшвили, потому что она, по-моему, иллюстрирует все звенья цепочки, приведшей стольких русских солдат в немецкий плен. Полная неожиданность "Операции Барбаросса", хаос и неразбериха первых недель войны, отсутствие приказов, покинутый лагерь, страх перед солдатами, который испытывали многие офицеры, необычайная эффективность и хитрость немцев, неизбежное окружение, ужасы Минска и, наконец, с радостью данное согласие воевать в антикоммунистическом легионе: помножьте все это на сотни тысяч – и получите историю русских пленных. Добавьте к этому тот факт, что Шалва закончил войну в Италии и там английская армия передала его советским войскам, – и круг замкнется.

К концу Второй мировой войны несколько миллионов русских оказались у немцев. Обстоятельства, при которых это произошло, были различны, но в общем и целом можно выделить несколько категорий.

Прежде всего – вывезенные на принудительные работы. Почти три миллиона человек (эта цифра включает также и украинцев) согласились работать – либо, что случалось чаще, были принуждены к этому силой или обманом – в трудовых батальонах национал-социалистской Германии. К осени 1941 года, в результате "Операции Барбаросса", обширные пространства западной части СССР были оккупированы немцами, а тысячи жителей, привлеченные обещаниями хорошего заработка и приличных условий, отправились в Германию на поиски работы. Их жизнь в СССР была настолько незавидна, а немецкая пропаганда – настолько убедительна, что многие с радостью ухватились за эту возможность. Отрезвление наступило быстро: хотя номинально они числились свободными тружениками, немецкие власти и население, как правило, считали их крепостными и нещадно эксплуатировали. Такое унизительное отношение к русским воспитывалось, в числе прочего, нацистским журналом "Дер унтерменш", любимым чтением Гиммлера. Это издание специализировалось на публикации фотографий. Белокурые красавцы-немцы соседствовали здесь с отвратительными недочеловеками-славянами. В результате приток добровольной рабочей силы стал иссякать, и за первые полгода после того, как русским было разрешено работать в рейхе, на это предложение откликнулись сравнительно немногие – всего 70 тысяч человек *32.

Но русская кампания поглощала огромные, невиданные в истории людские и материальные ресурсы, и немецкие фермы, заводы и шахты испытывали громадную нужду в рабочей силе. Поэтому было решено мобилизовать русских рабочих, несмотря на то, что такая мера помешала бы русским относиться к немцам как к своим избавителям.

План принудительного рекрутирования русских граждан был впервые выдвинут Герингом в конце 1941 года. Выполнение его было поручено Фрицу Заукелю, министру труда рейха. Последовавшие за этим акции вылились в грубое похищение многих тысяч мужчин. Иногда их вылавливали поодиночке, иногда же немецкая полиция сажала в поезда, идущие в Германию, всех схваченных в церкви во время службы или в кинозале. Задержанные в таких облавах порой проводили по нескольку недель в разболтанных, старых, нетопленых вагонах, в товарняках с опечатанными дверьми и зарешеченными окнами. Их мучили голод, холод, болезни. Трупы часто по многу дней лежали рядом с живыми (в каждом вагоне – по 60 человек), пока их не выбрасывали без всяких церемоний на насыпь. Через несколько месяцев немецким властям пришлось отправить назад сто тысяч человек – они были настолько истощены, что не могли работать.

В самом рейхе они содержались в ужасающих лагерях, очень похожих на те, что в более широких масштабах действовали в СССР. Нацистская пропаганда изображала рабочих из СССР эдакими жизнерадостными и примитивными подмастерьями, успешно работающими на германскую промышленность. Великолепно издававшийся журнал "Сигнал" печатал фотографии смеющихся, хорошо одетых украинских девчат, осматривающих достопримечательности Берлина. Действительность выглядела совсем иначе. Условия жизни в лагерях были чудовищны. Из всех иностранных рабочих рейха русских кормили хуже всего, основу их рациона составлял хлеб из репы. В короткие часы отдыха, которые им разрешалось проводить за пределами лагеря, "остарбайтеры" должны были носить унизительные нашивки расово неполноценных, им запрещалось ходить в кино, рестораны и другие общественные места. В довершение всего им возбранялось вступать в связь с немками.

Но еще хуже была судьба тех, кого, по приказу Гиммлера, отбирали для работы в концентрационных лагерях, в особенности в Освенциме и Бухенвальде, где побывал и Яшвили – к счастью, недолго. Около 100 тысяч человек умерло в концлагерях от голода и побоев – и, возможно, им еще повезло. В секретном соглашении Гиммлера с министерством юстиции, касающемся судьбы этих "перемещенных лиц", шла речь о "работе до полного истощения физических сил". Но самым чудовищным – и здесь нацисты в очередной раз сходятся со своими советскими "коллегами", – было использование детского труда. Мальчиков и девочек, начиная с 10 лет, насильно отправляли на заводы; дети жили почти в тех же условиях, что и все, и смертность среди них была не ниже, чем у взрослых.

Всего на принудительные работы было вывезено около 2,8 миллиона советских граждан, из них к концу войны около 2 миллионов еще жили в Германии *33. Они составили подавляющее большинство огромного количества русских, освобожденных союзниками в 1945 году.

Следующую по численности категорию составляют, вероятно, военнопленные, прошедшие через все ужасы плена и выжившие. Из 5,754 миллиона русских военнопленных, захваченных немцами за годы войны с СССР, к маю 1945 года остались в живых всего около 1,15 миллиона человек *34. Если добавить сюда 2 миллиона советских граждан, занятых на принудительных работах, то мы увидим, что более 3 миллионов русских, освобожденных впоследствии союзниками, были насильно брошены в водоворот Третьего рейха.

Третья категория, резко отличная от двух первых, – это собственно беженцы. Молниеносная скорость, с которой продвигались немецкие войска в первые недели войны, разительный контраст между уровнем жизни в СССР и странах Европы, мстительное отношение советского правительства к гражданам, "запятнавшим себя" контактами с иностранцами, – эти и множество других соображений политического, экономического и личного свойства погнали тысячи советских граждан на запад. Многие из тех, кто раньше имел нелады с властями или боялся вновь оказаться в руках НКВД, воспользовались немецкой оккупацией для бегства из СССР. Еще больше народу бежало или было вынуждено уйти, когда спала волна немецких побед. Тем, кто решил бы остаться, предстояло зачастую по нескольку дней или даже недель провести в прифронтовой полосе, в самом центре боев, на линии фронта, и крестьянские семьи, гонимые инстинктом самосохранения, грузили свой жалкий скарб на телегу и уходили проселками к Польше.