Жак Маритен - Избранное: Величие и нищета метафизики

• Название: Избранное: Величие и нищета метафизики
• Автор: Жак Маритен
• Издательство: РОССПЭН
• Жанр: Религия
• Год: 2004

Жак Маритен (1882–1973), крупнейший религиозный философ современности, основоположник, наряду с Э. Жильсоном, неотомизма, сосредоточен не столько на истории мысли, сколько на продвижении томистской доктрины в собственно метафизической области. Образцы такого рода труда, возвращающего нас в сферу «вечной философии», представлены в настоящем томе. В противовес многим философским знаменитостям XX в., Маритен не стремится прибегать к эффектному языку неологизмов; напротив, он пользуется неувядающим богатством классических категорий. Общая установка его — сберегающая, исходящая из конфессионального взгляда на мир как на разумный в своем прообразе космос, чем сближается с интуицией русской религиозной философии. В том вошли также работы по теории искусства и проблемам художественного творчества, рожденные как отклик на сюрреалистические эксперименты, поставившие перед мыслителем задачу возвратить искусствоведческую мысль к твердым основаниям метафизики Платона, Аристотеля, Фомы Аквинского и соотнести с ней современную ситуацию в художественном творчестве.

---

Так как Ягве, тот, Кто Сущий, Бог Авраама, Исаака и Иакова, есть Тот Самый Бог, который послал Сына Своего на Голгофу ради спасения мира, «Бог ревнитель», «наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода.» Но Он также «Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий [правду и являющий] милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания» (Исх 34: 14, 6–7) и «творящий милость до тысячи родов любящим Его»[372]. Эти священные слова из книги «Исхода» относятся к незыблемым законам, действительным во все времена до скончания мира.]

* * *

Если идея кармы грешит тем, что кара из области морали переводится в чисто физический план, то западное понятие наказания, напротив, слишком часто перегружено юридическим антропоморфизмом. Боль или наказание — это не беззаконное изобретение, наложенное извне на неповрежденное существо в целях возмездия по закону; это — в плане моральном — результат кары, которой подвергает себя само существо, использовавшее дарованную ему свободу во вред, и этот естественный результат и есть возмездие закона. Страдание есть результат падения; наше наказание — это наш выбор. Евреи избрали мир сей, они возлюбили этот мир[373], и их несчастье[374] состоит в том, что они остаются верными своему выбору. Они остаются жертвами и пленниками этого мира, который они полюбили и к которому они не принадлежат и никогда не будут принадлежать, они не могут быть от мира сего.

Церковь — универсальна, она существует во всех цивилизациях и нациях как единое целое, как трансцендентная община, в которой при всей глубине временных различий каждый человек может быть принят в члены народа Божьего через животворящую кровь Сына Божьего. Мистическое тело Израиля есть тело отдельного народа, его основание — временно и включает общину из плоти и крови; чтобы распространиться в мире, ему необходимо разъединиться в себе самом, преломиться и рассеяться. Диаспора — начавшись еще в дохристианское время — есть земное и смертное соответствие кафоличности Церкви.

Мистическое тело Израиля есть Церковь низверженная. Это не анти-Церковь; таковой не существует, как не существует анти-Бога или анти-Жены. Это Церковь неверная[375]. Мистическое тело Израиля есть Церковь неверная и отверженная (вот почему Моисей принял символическое libellum repudii[2*] — отверженных в смысле Церкви, но не в качестве народа), все еще ожидающая Супруга, который не перестал ее любить.

4. Миссия Израиля

Ожидая Супруга, страна Израиля знает Его, но знает плохо.

Общность этого мистического тела — не единение святых, а единение в земной надежде. Израиль страстно надеется, ждет, жаждет прихода Бога в мир, Царства Божия здесь. Он хочет (его стремление направлено к вечному, сверхъестественному и сверхразумному) истины во временном, в природном мире и во граде. Греческая мудрость ничто для него: ни мера, ни красота форм. Красота, которую он ищет, невыразима, но Израиль жаждет ее в этой плотской жизни, сегодня.

Вера, которая противится всем последствиям греха Адама, чтобы сегодня ощутимо дать мне лучшее, чаемое мною, и исполнить желание, которое Бог вложил в мое сердце, исполнить всю полноту обетования — вот вера Израиля, вера, которую он страстно желает иметь и вместе с тем сомневается, имеет ли он такую веру (так как если бы он ее имел, он победил бы зло). Именно такое понятие веры, несомненно преувеличенное по отношению к раввинистическому учению, но вместе с тем глубоко еврейское, раскрывает нам философия Шестова, это несравненное в своем роде свидетельство. Лишь в том случае, когда его жажда истины была бы утолена на земле и было бы явлено ему чудо, лишь тогда Израиль был бы убежден, что он имеет или имел веру. До этого его тоска и сомнение будут обитать в глубине иудейской веры.

И иудейская любовь есть также низвергнутая добродетель; я не говорю о ложной любви, ни в коем случае! Божественная любовь при этом может как существовать, так и отсутствовать. Но это не лютеранская, не славянская жалость. Это любовь активная, а иногда и жестокая к творению как таковому, к которому он страстно привязан, которое он мучает и больше не отпускает из своих рук, чтобы заставить его осознать его зло и освободиться от него.

Что касается земной надежды, то ее иудеи имеют в избытке, в отличие от немалого числа христиан, которым ее недостает. Основной дефект иудейского мистического единства — это непонимание креста, отказ от креста и, стало быть, от преображения. Отказ от креста — есть основа иудаизма, это то духовное состояние, из-за которого Израиль отделил себя от своего Мессии. Но во всех иудеях, в которых живет благодать, как и в любой душе, имеющей искреннюю веру и добрую волю, крест совершает свою работу, хотя скрыто и непризнанно, и оказывает влияние независимо от этих душ. Вопреки своей воле и в полном неведении, добрый иудей, иудей по духу, тихо несет свой крест, изменяя этим иудаизму, но не подозревая этого. Когда он начинает осознавать тайну прощения через Кровь Агнца, — он — на пути к христианству.

Во Христе и в Его мистическом теле как таковом дьявол не имеет своей части. Он имеет свою часть в Израиле, как и в мире, но Израиль борется против него. Драма Израиля в том, что он борется против князя мира сего, любя этот мир, и будучи привязанным к миру, и зная лучше, чем кто бы то ни было, истинную цену миру.

Израиль играет двойную роль в мировой истории и в спасении мира. Что непосредственно касается спасения, то он является свидетелем, — и каким свидетелем! Он хранит сокровища Священного Писания (не следует забывать, что Церковь включила труд раввинов и массоретов при установлении текстов Священного Писания, как и труды философов и Аристотеля, в свою теологию), и именно Израиль на протяжении всей истории его существования является живым и нерушимым хранилищем обетований Божиих.

Что касается спасения мира не непосредственно, то Израиль следует призванию, которого, как мне кажется, он должен придерживаться прежде всего и которое дает разгадку тайны. В то время как Церковь предназначена для сверхъестественного и сверхвременного дела искупления мира, на Израиль возложена задача временной истории и сосредоточенности на своих собственных целях, на земной человеческой деятельности. И в этом он, призванный быть не от мира, оказался в самой глубине плотского мира, чтобы раздражать, ожесточать, приводить его в движение. Как инородное тело, как фермент, введенный в массы, он не оставляет мир в покое, мешает ему спать, учит мир быть недовольным и неуемным, и так как у мира нет Бога, Израиль стимулирует движение истории.

Страдания Израиля не являются, подобно страданию Церкви, страданием искупления, и он доходит до пренебрежения страданиями Спасителя[376]. Страдания евреев — для стимулирования и освобождения жизни мира сего, это страдания «козла отпущения» в земной судьбе и на путях греха, на которого ложатся болезни падшего мира, когда мир мстит за язвы своей истории тому, кто делает эту историю. Израиль выдерживает, таким образом, удар в ответ на возбуждение этого мира, и этот мир давит на него, вынуждая проявлять себя.

Ап. Павел убеждает нас, что Бог всех заключил в непослушание, чтобы всех помиловать. Иудеи и христиане играют в этом смысле противоположную роль. Израиль пал в плане духовном и сверхприродном, и когда через эту брешь войдут в полноте другие народы, Церковь войдет в свой третий возраст[377] и, ликуя о возвращении народа Божьего, узнает полноту своего земного бытия и своего героического странствия.

Вина христианских народов ограничивается мирским порядком. Я не говорю здесь, это и так ясно, о деяниях святых, я говорю о коллективной исторической ответственности всех христиан; я не говорю о «благородстве христианства», я говорю о «неблагородстве христиан». Из-за определенной мистической индифферентности к требованиям Евангелия по отношению к граду сему и временной истории большая масса людей, именующих себя христианами, в силу согласия на несправедливость, накапливающуюся из века в век, вывели социальные и политические структуры этого мира из сферы действия животворящего закона Иисуса Христа, одного лишь способного спасти справедливость и человеческое достоинство.

И когда этот исторический процесс будет завершен и стремление человека своими силами спасти себя и этот мир иссякнет, можно предположить, что другое восстановление временного порядка, относящееся ко множеству людей, ищущих истинную жизнь вдали от Христа, сольется с той жизнью, о которой мы только что говорили, — это будет для цивилизации земной — Воскресение из мертвых. А Израиль, примиренный Израиль, составит в этом единении преобладающую часть. Не говорим ли мы, что на него возложена миссия активизировать мировую историю? И не остается ли вверенной ему постоянная миссия (с тех пор, как из-за своей ошибки он оставил другим заботу о Царстве Небесном)? В противоречивом мире, где перемешано добро и зло, его миссия — ускорение движения во времени, развитие деловой жизни мира сего при сознании, что эта деятельность управляется Богом.