Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»

• Название: Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг»
• Автор: Карл Кноблаух
• Издательство: Яуза-Пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9955-0144-2

Впервые на русском языке! Уникальные фронтовые записки офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг». Откровения ветерана об ужасах войны на Восточном фронте. Поразительная судьба, достойная авантюрного романа.

В начале войны Карлу Кноблауху довелось воевать и в передовом отряде пехотной дивизии, и наблюдателем воздушной разведки, а после тяжелого ранения, полученного в бою с советскими истребителями над Вязьмой, он по выздоровлении был направлен в парашютно-танковую дивизию «Герман Геринг», где всего за несколько месяцев сделал головокружительную карьеру — от командира взвода до командира батальона. И если бы не открывшаяся рана, Кноблаух должен был погибнуть с остатками своей части в Берлине, но его откомандировали из города всего за несколько часов до того, как советские войска замкнули кольцо окружения…

Эта книга — потрясающее свидетельство ветерана, чудом выжившего в страшной бойне Восточного фронта, откровенный рассказ об агонии Вермахта и Люфтваффе, о разгроме и падении Третьего Рейха.

---

Сапер недоверчиво посмотрел на меня. Очевидно, он принял меня за ненормального:

— Вы хотите в Берлин? Думаете, что вы там еще нужны?

— В Берлине никто меня не ждет, господин капитан. И иду я в имперскую столицу не из-за своих причуд. У меня предписание, и в нем написано: «Берлин». Наверное, вы понимаете, что мне противно шариться здесь по кустам и дожидаться конца войны. Независимо от того, что такое решение может закончиться петлей на шее на фонарном столбе. До сих пор я шел прямой дорогой, и думаю, так будет до самого конца. Я завидую каждому, кто в эти необычные времена может быть со своей частью, а не как я — один, вынужденный тащиться через всю географию!

Капитан кивнул:

— Конечно, вы правы. Но где ваша прежняя часть?

— Батальон. в котором я служил, в январе—феврале погиб между Норденбургом и Фрише Хаф. Тогда я был ранен и благодаря этому сегодня стою здесь!

Капитан задумчиво кивнул и протянул мне руку:

— Желаю вам всего наилучшего! Счастливо добраться до Берлина. И что еще важнее — хорошего возвращения оттуда!

Схема бегства через Фрише Хаф. Январь-февраль 1945 г.

Я отдал приветствие вытянутой рукой, как предписывалось после 20 июля 1944 года. К моему удивлению, сапер приложил руку к козырьку. Он заметил мое удивление и улыбнулся.

Я подъехал к мосту, а потом мне пришлось слезть и взять велосипед на плечо.

Между стальными дугами через каждые 50 метров стояли сдвоенные посты. Принесенная на мост и подготовленная к взрыву взрывчатка в больших деревянных ящиках ускорила мое движение. Если какому-нибудь американцу придет в голову пройтись здесь из своего бортового вооружения, мост взлетит на воздух, а саперы вознесутся на небеса.

Я шел быстрым шагом. Справа в утреннем тумане я видел трубы промышленного района Тангермюнде.

Наконец-то я оставил мост позади, и через несколько километров я пересек дорогу Гентин — Хафельберг. Южнее, совсем недалеко отсюда, лежит Шёнхаузен. Здесь жил Бисмарк, Железный канцлер. Не прошло и ста лет. Миры лежат между тем временем и настоящим!

После поймы Эльбы дорога пошла через необозримые сосновые леса, протянувшиеся от Хафеля под Ратеновом до Эльбы южнее Зандау. Посреди леса стоял домик путевого обходчика. Меня мучила жажда, и я надеялся, что мне дадут здесь напиться. Велосипед я поставил у деревянного забора и огляделся.

Из двери вышел старик-железнодорожник. Мне показалось, что ему далеко за шестьдесят. Он недоверчиво подошел ко мне:

— Что вам здесь надо?

— У вас можно чего-нибудь попить? Вы всегда такой неприветливый?

Старик в потертой железнодорожной форме посмотрел на меня с гримасой:

— А вы думаете, мало здесь всякого сброда появилось в последние дни? Я осторожен!

— А вы действительно думаете, что против таких людей у вас есть какой-то шанс?

Старик отошел на шаг назад, и в тот же миг у него в руке появился тяжелый старинный револьвер. Я был поражен. Я недооценивал этого человека!

— Откуда у вас эта «пушка»? Она официально у вас на вооружении?

— Нет, эта штука досталась мне от отца. Он воевал с ней в 1870–1871 годах. Уж и не думал, что его придется когда-нибудь достать из сундука.

Стена отчуждения пала, я получил кружку воды. Давно не пил такой вкусной воды, как сегодня.

После короткого отдыха я поехал дальше. Старик помахал мне на прощание рукой.

Около 10 часов я приехал в Гросвудике. Мои дед и бабушка были удивлены. По деду я видел, как он переживает происходящее, но мы об этом не говорили. Бабушка приготовила мне что-то поесть. Потом я отправился спать. Устал чертовски!

9 апреля

В Восточной Пруссии все еще идут бои. В сводке вермахта говорится о тяжелых уличных боях в Кёнигсберге. Завтра должен прийти поезд из Берлина и через некоторое время отправиться назад. Дом моего деда находится у самой станции. И я держу все происходящее под контролем.

11 апреля

В сводке вермахта объявили о падении Ганновера. Тихо я сказал себе, что для моих родственников война уже закончилась. Хуже, чем в последние недели, обстановка вряд ли может быть.

12 апреля

С запада ветер доносит грохот от разрыва снарядов. Американцы приближаются к западному берегу Эльбы.

13 апреля

Во второй половине дня я еще раз проехал по деревне: что-то вроде прощального жеста. Люди сидели по домам и ждали своей судьбы. Улицы были пусты.

На северной окраине деревни я повстречал взвод гренадеров из войск СС. Возглавлявший его молодой унтерштурмфюрер заявил мне, что Гросвудике будут оборонять. И сказал он это так небрежно, будто речь шла о постройке садового забора.

Когда я спросил его про обстановку, он задумчиво ответил:

— Нет ни одной плохой обстановки, которая не могла бы стать еще хуже. Мы почти не знаем, ни что у нас впереди, ни что позади. Может быть, здесь будет последний бой? Кто его знает? Будем воевать, пока есть приказ или пока «Иван» не выбьет у нас из рук оружие, — его мальчишеское лицо вдруг как-то постарело. Ему едва ли было больше 20 лет.

Война закончилась. Пробирающиеся на запад немецкие солдаты на отдыхе в лесу

Задумчиво я отправился к своим старикам.

Ночь была спокойной. Только где-то издалека слышались пулеметные очереди.

С раннего утра я был на ногах. Я простился с дедушкой и бабушкой и пошел на станцию, где иногда останавливались поезда Ганновер — Берлин.

Обещанный на сегодня поезд действительно пришел. Я был его единственным пассажиром. Очевидно, никто не хотел в складывающейся обстановке ехать в Берлин. Мне тоже это доставляло мало удовольствия.

У Ратенова я переехал Хафель. Здесь, у железнодорожного моста, я, еще школьником, часто купался. Но это было уже давно. Так мне знакомый ландшафт сейчас выглядел совершенно чужим для меня.

За Неннхаузеном последовал Бушов. Поезд шел очень медленно, словно и сам не хотел в Берлин. Вустермарк, Далгов-Дёбериц. Между Дёберицем и Глинке-Крампниц находится полигон, на котором я учился в сентябре 1939 года. Тогда и подумать никто не мог, что война будет длиться так долго и что совсем невозможно было себе представить, что она будет проиграна.

В Шарлоттенбурге я сошел с поезда. Я осмотрелся: руины, упадническое настроение. К удивлению, надземка еще работала. Я отправился в Райникендорф, в казармы «Герман Геринг». 14.10. Над нами — соединение американских бомбардировщиков. Четырехмоторные дальние бомбардировщики. На солдатском жаргоне прозванные за их огневую мощь «летающими крепостями». К монотонному звуку моторов бомбардировщиков вдруг примешался свистящий тон. На безоблачном небе я увидел немецкий истребитель — единственный, атаковавший соединение из 40 бомбардировщиков!

— Это безумие! — сказал рядом со мной какой-то унтер-офицер. Может быть, он был прав. А мы разве не безумцы отдавать свои жизни в последние месяцы, когда ситуация совершенно безысходная? Кто осмелится справедливо оценить такое поведение?

Над нами раздалось стаккато бортовых пушек. По моей оценке, воздушный бой разыгрывался на высоте 6–7 тысяч метров. Немецкий истребитель атаковал снизу, вертикально набирая высоту. Он пролетел американское соединение насквозь и оказался вдруг над вражеской армадой. Немецкий самолет оказался необычно быстрым. Он сделал вираж и сверху обрушился на американцев. Опять застучали бортовые пушки. Первый четырехмоторный бомбардировщик задымил и стал терять строй.

Как зачарованный я смотрел вверх. Я точно видел, что у немецкого истребителя два двигателя. Очевидно, это была чудо-птица — «Ме-262», о котором так много говорили.

Третий заход: навстречу истребителю ударила стена огня. Второй американец загорелся, потерял строй и начал снижаться. И сразу — четвертый заход, и через несколько секунд загорелся уже третий американец. Истребитель исчез за горизонтом, а бомбардировочное соединение продолжило свой полет на запад.

То, что я сейчас видел, было немыслимо. Превосходство этого истребителя было подавляющим. Я задался вопросом: почему этот самолет только сейчас начал принимать участие в боевых действиях? Почему так поздно? Слишком поздно!

15 апреля

В казарме «Герман Геринг» не знали, что со мной делать. Меня перевели в Хоеншёппинг, южнее Файтена — на северо-западе Берлина.

16 апреля

Русские с Нейсе и с плацдармов на Одере начали наступление на Берлин. Вчера американцы в нескольких местах переправились через Эльбу. По радио говорили: «…юго-восточнее Магдебурга гренадеры сбросили переправившихся через Эльбу американцев и захватили многочисленных пленных. Южнее проводятся контратаки против других плацдармов…»