Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода

• Название: Трон императора: История Четвертого крестового похода
• Автор: Николь Галланд
• Жанр: Исторические приключения

1202 год. Тысячи людей со всех концов христианского мира собираются в Венеции, чтобы отправиться в Крестовый поход и освободить святой город Иерусалим от неверных.

Среди них благородный рыцарь, уверенный, что их путь благословлен Богом, бродяга-менестрель, одержимый жаждой мести, женщина, которую все считают арабской принцессой и только удивляются, откуда она так искусна в вопросах христианского богословия…

Никто еще не знает, что поход против неверных приведет к разграблению христианского Константинополя — столицы Византийской империи.

---

Парень засомневался и захотел вызвать с башни кого-нибудь из предводителей. Тут знахарка (чье лицо было закрыто, чтобы не смущать Святой Дух, который лечил через нее) разразилась гневной бранью.

— Она говорит, — перевела Джамиля, — что, пока ты сомневаешься, с лечением можно опоздать. Разве ты не чувствуешь дым? Разве не слышишь шум боя на стенах? Нельзя терять время, нужно действовать быстро. Не пустишь нас прямо сейчас — навредишь своему императору, которому поклялся служить. Ты что, разве не знаешь, где идет сражение? Даже его императорское величество забывает о церемониях во время битвы!

Когда привратник повел нас прямо на территорию дворца, она пробормотала:

— Это тоже не должно было сработать.

Я подал ей сигнал, что не следует суетиться, хотя особой возможности для этого у нас и не было. С трудом верилось, что перед нами вышагивал обычный привратник, ибо туника на нем, хоть и очень короткая, была подогнана по фигуре и сидела отлично, а кроме того, была расшита золотой нитью.

Фактически через несколько минут стало ясно, что план не сработал, — нас вели вовсе не в помещение для слуг. Возможно, произошло недоразумение, но лично я сомневался в этом. Мы оказались в галерее сплошь из мрамора, выходящей во двор с фруктовыми деревьями. Привратник передал нас с рук на руки слуге рангом повыше — длинноволосому, бородатому мужчине в красном плаще поверх синей туники. Тот посмотрел на нас с подозрением, задал Джамиле несколько вопросов, а потом отослал привратника в другом направлении.

— Мы попались, — сказала Джамиля, вцепившись в мою руку с такой силой, что у меня заболели пальцы.

— Если сломаешь мне руку, это делу не поможет, — прошептал я в ответ, и она отпустила меня. — Спасибо. Так что происходит?

— Сейчас увидишь, — ответила она тоже шепотом.

— Не очень хорошее объяснение.

— Пока ничего не могу тебе сказать. Сама не знаю, что будет.

Старик провел нас через арку в другой двор, где росли только пряности. Огород располагался на склоне, и мы с трудом поднимались по нему, временами скользя по грязи, образовавшейся после недавнего полива. Мы вошли в пустую комнату, сложенную из кирпича, со множеством окон. Прошли ее насквозь, потом миновали множество залов, комнат, коридоров и дворов. Уже нельзя было точно сказать, находимся ли мы на дворцовой территории или давно пересекли границу самой Византии. Все строения были кирпичные, с большим количеством окон, хорошо освещенные. Повсюду сновал народ. Придворные были встревожены, а потому не обращали на нас внимания — дворец хоть и не был взят, но находился в осаде.

Люди здесь буквально завораживали своим видом. Все казались мне на одно лицо, но раньше я представлял их совершенно иначе. На первый взгляд, они были такой же масти, как и Джамиля. Но многие женщины красили волосы, придавая им более яркие, рыжие оттенки. Они ходили с непокрытыми головами и весьма странными прическами, на которых отлично сидели бы короны. Все были одеты в длинные платья — фиолетовые, красные, синие, темно-зеленые — со сложным геометрическим рисунком, отпечатанным или вплетенным в ткань, с расшитыми жемчугом рукавами.

Мужчины выглядели еще более экзотично. Начать с того, что все носили длинные волосы и бороды, если не считать тех, кто не имел вообще никакой растительности на лице. Показывая на последних, Джамиля прошептала: «Евнухи». Некоторые ходили в темных шляпах с высокой тульей, другие — в белых тюрбанах. Люди постарше носили длинные подпоясанные одеяния вроде тех, в которые рядились Дандоло и царевич Алексей, но мои одногодки и чуть моложе ходили в коротких туниках, едва прикрывавших ягодицы. Эта одежда была так плотно пригнана, что казалось, будто юноши буквально вросли в нее. На ногах они носили облегающие штаны, расцвеченные затейливым геометрическим узором. Этот народ, видимо, обожал себя украшать.

Неожиданно мы оказались в маленькой комнате с высокими окнами, где царила обманчивая тишина, а почти все пространство занимали свитки, пергаменты и гора перьев, ждущих, когда их заточат. За этой горой восседал скорбного вида мужчина преклонных лет. Одет он был во все красное. Греки обменялись какими-то фразами, Джамиля робко пыталась спорить с обоими, а потом этот тип в красном стал нашим новым сопровождающим, чем он был, видимо, не очень доволен. Он повел нас вверх по отполированным деревянным ступеням, начинавшимся за его спиной. (Когда я говорю «деревянным», то имею в виду четыре различных вида древесины, уложенных в сложный узор.) Мы прошли по еще одному лабиринту комнат и коридоров, и только тогда я осознал, что мы действительно попались.

В одной из верхних комнат величественного кирпичного здания нас с нашим сопровождающим перехватил какой-то воин, весь словно сплетенный из сушеного тростника (кроме головы, ибо он был лыс). Из соседней комнаты доносились возбужденные голоса: оставаясь в рамках вежливости, люди громогласно в чем-то друг друга обвиняли.

Сухопарый лысый человек с расшитым жемчугом воротником и поинтересовался тонким голоском, кто мы такие и что здесь делаем. Джамиля отвечала нетвердо, так что сразу было ясно, что она лжет, хотя я не понимал ни слова. С каждой секундой она говорила все более виновато, а гнев человека все возрастал. Мне показалось, что теперь она поступает гораздо хуже, чем лжет: говорит правду или почти правду.

— Что происходит? — процедил я сквозь зубы фальцетом.

Сухопарый нетерпеливо хмыкнул и сорвал с моей головы покрывало: всем стало очевидно, что я не женщина. Если Джамиле и удалось их хоть в чем-то убедить (судя по всему, она не очень в этом преуспела), то теперь все увидели, что мы обманщики.

— Привет, — сказал я по-гречески и заморгал от града обрушившихся на меня слов. — Хотелось бы превратить это в диалог, Джамиля, но мне нужна твоя помощь.

Она прикусила губу, судорожно вздохнула, а потом сказала:

— Он считает, что мы воры, и собирается отрубить нам руки, если мы не придумаем хорошего объяснения, зачем сюда пришли. — После этого она поспешила добавить почти виновато: — Да, если это поможет, в соседней комнате идет спор насчет императора. Люди, что там собрались, его ненавидят и хотят от него избавиться, но варяжская гвардия…

— Они хотят от него избавиться? — переспросил я огорошенно. — Тогда в чем проблема? Все хотят одного — свергнуть узурпатора!

— Варяжская гвардия, — прошептала она в ответ. — Варяги неподкупны, они опаснее любого грека, император всегда ими окружен.

Прежде чем она смогла продолжить, «тростниковый человек» вновь начал нас допрашивать на греческом. Джамиля собралась было отвечать, но я перебил ее, воодушевленный неожиданно подвернувшимся шансом. Если уж мы завязли по уши, то нужно хотя бы использовать то, что есть.

— Скажи ему следующее: мы явились сюда затем, чтобы избавить их от императора.

Джамиля разок моргнула. Замерла. Потом снова моргнула, надула губы.

— Что? — сказала она, придя от моих слов в бешенство.

— Скажи ему, что мы хотим избавить их от императора. Кое-кто из придворных нанял нас в качестве убийц. Конечно, теперь он не признается, поскольку нас разоблачили, но именно затем мы сюда и пришли. Будем рады продолжить и выполнить свою задачу, если это всех устроит.

— Нет, — сказала Джамиля таким решительным тоном, какого я до сих пор не слышал ни у одной из женщин.

— Хорошо, тогда не надо говорить про убийц. Мы здесь для того, чтобы… уговорить его отречься. Убедить. Что тогда станет делать варяжская гвардия, если он отречется от престола?

Джамиля заморгала.

— Не знаю. Полагаю, присягнут тому, кого коронуют взамен.

— А кто заменит теперешнего императора, если он отречется от престола? Кто это решает?

— Понятия не имею, — сказала она.

— Давай выясним. — Я подмигнул Джамиле.

— Мои предки будут преследовать тебя вечность, после того как нас здесь убьют, — предостерегла меня она и заговорила по-гречески с «тростниковым человеком».

Поразительно, как быстро все начинает вертеться, когда кто-то поверит, что ты в его команде. Не прошло и нескольких минут, как мы предстали перед компанией знати, разодетой так, как я в жизни не видел. Все они были в ярких одеждах из синих, красных и даже пурпурных тканей с расшитыми золотом подолами, воротниками и рукавами. Туники у них были подвязаны длинными, элегантными кушаками. Не хочу обижать прекрасный пол, но все эти мужчины вели себя, как бабы, оказавшиеся в трудной ситуации. Те немногочисленные женщины, что находились тут же (в красивых платьях, расшитых жемчугом), держались гораздо спокойнее мужчин. Стены комнаты были отделаны мраморными панелями, по верху которых шла мозаика, изображавшая обнаженных нимф, затеявших веселье в языческом храме. Потолок был сплошь золотой. Золотым был и стол.