Николь Галланд - Трон императора: История Четвертого крестового похода

• Название: Трон императора: История Четвертого крестового похода
• Автор: Николь Галланд
• Жанр: Исторические приключения

1202 год. Тысячи людей со всех концов христианского мира собираются в Венеции, чтобы отправиться в Крестовый поход и освободить святой город Иерусалим от неверных.

Среди них благородный рыцарь, уверенный, что их путь благословлен Богом, бродяга-менестрель, одержимый жаждой мести, женщина, которую все считают арабской принцессой и только удивляются, откуда она так искусна в вопросах христианского богословия…

Никто еще не знает, что поход против неверных приведет к разграблению христианского Константинополя — столицы Византийской империи.

---

Я щелкнул пальцами, испытывая искреннюю благодарность за напоминание.

— Да, конечно! Скажи ему, что мне известно имя и место рождение рыцаря, которого они сегодня взяли в плен, — Отто Франкфуртский, из Германской империи…

Произнося имя, я посмотрел прямо на его величество, после чего отвернулся и продолжил расхаживать.

Но имя произвело эффект. Его величество только что присутствовал на параде, во время которого перед ним провели единственного военнопленного. Император расспросил его и кое-что о нем узнал. Теперь же его величество немного поворчал и приказал мне через Джамилю продолжать.

— Он из благородного франкфуртского семейства. Второй сын у своего отца и первенец у матери, а благодаря сложной родословной наследник обширных имений, которые достанутся ему от брата матери. Этот человек пока не посвящен в рыцарское звание, но скоро станет рыцарем, а еще он очень хорошо обращается с лошадьми. Он был зачислен в седьмой отряд под предводительством Бонифация Монферрата, который приходится его брату Грегору тестем, но его перевели в авангард к графу Балдуину. Он держит при себе шлюху по имени Лилиана, у которой на левом плече симпатичная маленькая родинка. Он позволяет другим мужчинам пользоваться ею, но есть одна позиция, которую она приберегает только для него. Я готов продемонстрировать ее, если его величество будет настолько любезно, что согнется и облокотится о кровать.

Все было переведено (за исключением, наверное, последней фразы). Император был потрясен. Я бросил взгляд на «тростникового» дворецкого и рискнул ему подмигнуть.

— Скажи ему, — велел я Джамиле, преувеличенно жестикулируя, — Господь даровал мне эти знания для того, чтобы император меня выслушал и поверил каждому моему слову. — Все это было переведено, и я получил позволение продолжать. — Скажи ему, Господь очень разгневан на него за то, что он ослепил своего брата Исаака, и он еще поплатится за это, если не последует моему совету.

— Нет, это становится чересчур опасным, — тихо возразила Джамиля, но, когда я бросил на нее по-актерски многозначительный взгляд и нетерпеливо махнул рукой, она передала все слово в слово.

Император побледнел, и все в комнате притихли. Я задел печально известную слабую струну.

— Ты хочешь сказать, что можешь спасти меня от проклятия, которое я сам навлек на свою голову? — сурово спросил император.

— Да, — прозвучал мой ответ. — Но ты должен выслушать меня очень внимательно.

В дверь снова застучали, на этот раз с безумной настойчивостью. Голоса умоляли его величество сесть на коня и повести войска против вторгающейся армии, отбросить венецианцев, прежде чем те успеют воспользоваться своим преимуществом благодаря пожару. «Тростниковый человек» и «любитель драгоценностей» скорчили гримасы. Джамиля, хоть ничего и не понимала в боевой стратегии, сумела разобраться, в чем основной предмет спора, и быстро перевела мне, пока его императорское величество орал на своих придворных за дверью, чтобы те заткнулись и оставили его в покое, поскольку сейчас у него более насущные проблемы: он решает вопрос о бессмертии своей души.

Потом он подал мне знак продолжать, причем быстро. Я понятия не имел, о чем говорить. До отплытия из Венеции все мои необдуманные поступки обычно были связаны с увеселениями. Преуспеть в мошенничестве не удалось.

— Господин, — произнес я, стараясь говорить уверенно, — ты благословлен великой мудростью, ибо Господь велел мне посоветовать тебе поступить так, как ты планировал: вывести из северных ворот как можно больше людей. Это отвлечет венецианцев от бухты, они захотят оказать помощь своим друзьям-франкам. Более того, такой шаг позволит сражаться за городскими стенами, так что жители не пострадают.

— Кое-кто из моих людей говорил то же самое, — нетерпеливо возразил император. — Я им не доверяю. Некоторые помогали мне свергнуть Исаака, значит, они способны на предательство. Именно эти люди посоветовали мне перевести варягов на защиту дворцовых стен сегодня утром, вместо того чтобы оставить их в бухте. И посмотри, к какому бедствию это привело: венецианцы заняли бухту. Так что я не стану следовать этому совету только потому, что он исходит от них.

Он буквально выплюнул последнее слово, глядя на дверь, с другой стороны которой по-прежнему, как безумцы, вопили сомнительные советчики.

— Но я даю тебе такой же совет от самого Бога, — резонно аргументировал я. — Однако Господь велел мне прибавить одну немаловажную подробность: ты не должен нападать на франков, потому что угроза исходит от твоих собственных людей.

Сделав широкий жест, я велел Джамиле перевести. Глаза императора округлились, а сам он побледнел. Человек в усыпанной каменьями тунике (который уже планировал стать следующим императором) тоже встревожился.

— Что? — взревел император.

Я продолжил:

— Один из тех, кто сейчас стоит за дверью, на самом деле сговорился с армией франков. — («Любитель драгоценностей» слегка успокоился, видя, что я собираюсь погубить не его самого, а одного из его соперников.) — Господь пока не сообщил мне, кто именно этот человек, но вот доказательство. — С каждой минутой я убеждался, что его величество все больше заглатывает наживку, и моя походка становилась все нахальнее, а жесты все драматичнее и резче. — Штурм возглавляет фламандский граф по имени Балдуин.

Я сделал несколько шагов, остановился, повернулся и жестом подозвал всех к окну.

— А вот и самое главное. Понаблюдайте за ним… нет, не за ним, за его знаменосцем.

Эти мои слова прозвучали как злое заклинание. Мои старания были потеряны в спокойном и монотонном переводе Джамили, а жаль. Я сжал руку в кулак, будто держал в нем древко, а потом очень медленно описал воображаемым древком небольшую окружность.

— Когда окажешься на поле брани лицом к лицу с врагом, не своди глаз с этого человека. Как только он начнет вращать своим флагом вот так… — я начертил в воздухе широкий круг, — это сигнал предателю возле тебя напасть на своего императора и отобрать у него при всем честном народе корону.

Я сделал паузу, давая возможность Джамиле перевести.

Император уставился на меня в крайнем изумлении.

— Скажи мне, какое все это имеет отношение к Исааку, — взмолился он, позабыв о своем величии.

Исаак. Черт бы его побрал! Исаак был просто хитростью, с помощью которой я должен был привлечь внимание его величества.

— Господь позволил прийти на твой двор этому несчастью, чтобы оно послужило тебе наказанием за сотворенное зло по отношению к брату, — пояснил я. — Но Господь в своем безграничном милосердии готов проверить твое послушание, и если ты окажешься послушным, то он тебя спасет.

Последовал перевод.

— Если увидишь этот знак флагом, то, значит, ты не должен идти в атаку, а вместо этого должен быстро вернуться во дворец, и тогда, убедившись, что я говорю с тобой от имени Бога, ты должен поступить так, как я скажу. — Это дало бы мне несколько часов. — Господь пока не просит тебя доверять мне полностью. Сначала тебе будет предоставлено доказательство. На поле битвы. Ступай же, император! — в заключение произнес я, жестом указывая на дверь, откуда вновь раздался стук. — Мы с моей помощницей будем здесь, когда ты вернешься. Мы существуем только для того, чтобы служить тебе.

Я почувствовал, что Джамиля подавила стон, прежде чем перевела последние слова.

Узурпатор Алексей встревоженно смерил меня взглядом в последний раз, а затем подал знак многочисленным воинам, усеявшим комнату, как шахматные фигуры. Они тут же направились к двери, покорно возглашая весть о предстоящей битве. Пока они шелестели мимо нас расшитыми шелками, его величество подозвал одного воина и прорычал ему какой-то приказ, ткнув в мою сторону пальцем. Кровь отхлынула от щек Джамили.

— Что? — спросил я, когда воин не спеша направился к нам с мерзкой улыбкой на лице.

— Он сказал, что этот Блаженный из Генуи — колдун, — прошептала Джамиля. — Он сказал… Он сказал, выслушайте все, что он может сообщить, а потом повесьте его.

39

Продолжение записи

от 17 июля 1203 года

День тянулся бесконечно долго, и казалось, ему не будет конца. Оруженосцы и кашевары, принесли еду ожидавшим воинам, а три авангардных отряда отступили назад для перегруппировки. Мне порядком надоело бездействовать под командованием мессира Бонифация — авангардные отряды, бились насмерть с самого утра, а четыре других отряда ничего не делали. Примерно в это время я послал молодого Ричарда в шатер проверить, как там бритт с иудейкой, но он сообщил, что они пропали. Я решил, что они в конце концов сбежали, мне было горько, но я их понимал. Меня, как и тысячи моих собратьев по оружию, одолевали скука и волнение, когда по полю битвы разнесся рев и началось шествие, которого никто из нас не забудет до конца жизни.