Андрей Сахаров - Степан Разин

• Название: Степан Разин
• Автор: Андрей Сахаров
• Издательство: «Молодая гвардия» МОСКВА 1987
• Жанр: Биографии и Мемуары

Донской атаман Степан Тимофеевич Разин стал любимым героем русского фольклора. Предания о нем живы во многих волжских городах, а песни про Разина до сих пор поются в народе — и о несчастной персидской княжне, которую он безжалостно бросает "в набежавшую волну" ("Из-за острова на стрежень…"), и о заветной разинской думе ("Есть на Волге утес…"). Чем же заслужил это человек, с именем которого связана одна из самых кровавых гражданских войн в истории России — казацко-крестьянское восстание 1670–1671 годов? Кем был он на самом деле? Удачливым атаманом, которому победы настолько вскружили голову, что позволили замахнуться на все Российское царство? Злодеем и бунтовщиком, кровавым убийцей, преданным анафеме Православной церковью? Или борцом за народное счастье, вождем Крестьянской войны, каким описывался Разин в трудах историков и писателей советского времени? Или же выразителем той неизбывной тяги народа к воле, к справедливой жизни, которая на деле оборачивалась кровопролитием и жесточайшими потрясениями российской государственности — что в семнадцатом, что в двадцатом столетиях?

Книга, написанная видным отечественным историком Андреем Николаевичем Сахаровым еще в советские годы, ярко и увлекательно, но вместе с тем точно и достоверно, при строгой опоре на источники, рассказывает о Разине и его последователях и о жизни России «бунташного» XVII века. Новое издание книги существенно дополнено автором.

---

На Слободской Украине сыск вел Григорий Ромодановский. Люди Ромодановского вешали своих врагов в Новом Осколе, Богодухове, Харькове, Маяцке, Змиеве, Чугуеве. А о раненых, захваченных в последнем бою на речке Махмуте, докладывал Ромодановский: «Да раненых взятых воров 52 человека, которым было нельзя быть живым, повешены на устье речки Махмута, в разных местах над Донцом и по дорогам». Про многих же писал князь коротко: «Руки и ноги обсечены, а тулово за голову повешено».

И висели вдоль дорог на торговых площадях по городам, селам и местечкам люди, которые рвались к разинской воле; висели и с руками и ногами, и одни культяпки, обсеченные. Дорогую цену платила Слободская Украина за несколько дней разинской воли, что принесли с собой Леско Черкашенин, Фрол Минаев, Фрол Разин.

На Ветлуге вел сыск стрелецкий голова Карандеев. Семьдесят девять человек привел он к наказанию из сел и деревень: и все почти были помещичьи крестьяне и бобыли — одни беглые, другие здешние приводные, вешал их воевода, бил кнутом на козле, сек пальцы на руках, резал напрочь правое и левое ухо, вырезал язык.

А в Галичском уезде вел сыск и расправу воевода Семен Нестеров. Казнил всех, кто был с Ильей Ивановым, а если и не был, то казнили за то, что не донес о нем. Докладывал воевода в Москву, что «по роспросным и пыточным их речам казнены они розными смертьми, что-бы в Галицком уезде всему народу воровство и смерти их были ведомы». И все расспрошенные и пытаные были повешены, а иным для устрашения поначалу обсекли руки и ноги, а туловища вешали за голову и за ребро. И висели так на Галиче они по площадям, вдоль улиц, и за городом, и на дорогах многие сутки.

В Нижегородском уезде свирепствовал воевода Бухвостов. Со всего уезда везли в Нижний Новгород бунташных крестьян и посадских людей, расспрашивали, пытали, чинили им наказанье. 29 человек приказал воевода казнить смертью, а 57 человек били кнутом и секли им руки по запястье, обрубали пальцы на руках и ногах, а потом отдавали тех наказанных людей помещикам и вотчинникам, кто чей был.

Прислал отписку в Москву и новый кадомский воевода Иван Головкин и писал о вершенных уездных людях: «повешен» (многажды), «бит кнутом нещадно, да у левой руки мизиной палец отрублен», «бит кнутом в провотку», «у левой руки отрублены два перста».

Особенно нещадно карал повстанцев князь Юрий Долгорукий. Начал он еще с Арзамаса. «Страшно было смотреть на Арзамас, — писал позднее один из иноземцев, — его предместья казались совершенным адом, повсюду стояли виселицы, и на каждой висело по сорока и по пятидесяти трупов; там валялись разбросанные головы и дымились свежею кровью, здесь торчали колья, на которых мучились преступники и часто были живы по три дня, испытывая неописуемые страдания». В одном Арзамасе с октября по январь казнили до 11 тысяч человек.

Страшная судьба ожидала и жителей Царицына и Астрахани. Позднее, когда взяли царские войска Астрахань, новый воевода Яков Одоевский своими казнями устрашил даже видавших виды офицеров. Бывший еще в то время в городе Людвиг Фабрициус так описывал действия Одоевского в Астрахани: «Он был сильно ожесточен против бунтовщиков… Одоевский велел взять под арест всех астраханских жителей… Свирепствовал он до ужаса: многих повелел заживо четвертовать, кого заживо сжечь, кому вырезать из глотки язык, кого заживо зарыть в землю. И так поступали как с виновными, так и с невиновными. Под конец, когда народу уже осталось мало, он приказал срыть весь город».

Говорили, что по всей Руси от пыток и казней погибло тогда в осенние и зимние месяцы 1670–1671 годов около 70 тысяч человек. По всем дорогам качались под холодным ветром повешенные, брели из деревни в деревню обрубленные, безухие, безъязыкие, бесперстые калеки, устрашали православных, и долго еще на торговых площадях четвертовали пойманных и пытаных воров, били кнутом на козле и тянули в проводку.

Люто началась война крестьян против бояр, дворян и приказных людей. Но агнцами божьими глядели теперь разинские атаманы и сам Степан Разин. Страшно кончалась война дворян против бунташных крестьян.

За каждого убитого дворянина ложились на плаху десятки и сотни, за каждую выжженную усадьбу жгли государевы люди целые уезды, многие села и деревни, за каждую похищенную киндяшную шубку или суконный кафтан вешали без пощады, рубили руки и ноги, за каждое дерзкое слово против воеводы или боярина вешали же, вырывали язык, карали горлом.

Но нельзя было вывести всех бунтовщиков, потому что бунтовала каждая деревня, каждое село, и сечь всех подряд накладно было для самих вотчинников и помещиков, не хотели они лишаться своих подневольных крепостных крестьян — работников барщинно-обязанных и оброчных. Поэтому не всех вешали и четвертовали воеводы, многих же приводили к кресту, заставляли бить челом государю, приносить свои вины, просить милости, клясться, что не повторят они больше во веки веков такого воровства и будут впредь послушны и преданны. Черемисов, мордву, чувашей, татар приводили заново к шерти — брали с них клятвы на верность.

Но шла неделя за неделей, а все никак не могли успокоиться уездные люди. Ни пытки, ни казни не брали их, ни увещевания, ни клятва на кресте. Едва уходили воеводы из сел и деревень, так сразу же во многих местах начиналась новая смута.

Держались еще поволжские города, крепок был Царицын, своевольно и свободно жила Астрахань, и долго ей было еще до прихода Якова Одоевского. А пока, покончив с митрополитом и прочими заговорщиками, клялись астраханцы: «Атаманы, и все казаки, и пушкари, и за-тинщики, и посадские люди, и гостиного двора торговые люди написали меж собою письма, что жить здесь в Астрахани в любви и в совете, и никого в Астрахани не побивать и стоять друг за друга единодушно и идти… им вверх побивать и выводить изменников бояр».

Не было Разина уже на Волге, а мысли его жили, вновь собиралась бунташная рать идти вверх по Волге и далее, как бог поможет. Не завяла разинская мысль прийти наконец под Москву и предъявить суровый счет боярам и воеводам.

Не было уже в Астрахани разинского товарища атамана Василия Уса, умер он от неведомой болезни. Встал во главе Астрахани другой товарищ Разина — Федор Шелудяк. Он-то и водил астраханцев и всех, кого прибрал в пути по разинскому пути через Царицын, Саратов, Самару на Симбирск. И снова шли под Симбирск многие государевы ратные люди и с большим трудом отогнали Шелудяка на низ.

Лишь к 1672 году окончательно замирили воеводы волжские города. Кончалась война, начатая Разиным, сила гнула силу, кровью заливали воеводы покоренные города и уезды.

Первые недели, как вышел в поход князь Юрий Долгорукий, тревожно было в Кремле. Слал с дороги грамоты князь в Москву, рассказывал, что с трудом продвигается к Алатырю и Арзамасу, а потом писал, как отсиживался в Арзамасе, поджидая подхода ратных людей. В Москве жизнь вроде шла прежняя, но тревога висела в воздухе, мало радостных вестей шло с юга, сдавался разницам город за городом, ширился бунт по всему Российскому государству. Пасмурный ходил великий государь Алексей Михайлович: не оправдывал Долгорукий его надежд, не смог быстро замирить восставшие уезды. Молились в домовой государевой церкви беспрестанно за успех воевод и ждали, ждали вестей с юга.

Первым откликнулся Ромодановский, сообщил, что отбили его люди вместе с запорожскими казаками у воров Острогожск, Олыпанск, отогнали их от других городов Слободской Украины, что начал он сыск по городам; писал князь, что еще до его прихода справились с воровскими людьми сами жители Острогожска. 22 сентября царь указал наградить верных слуг своих острогожцев: послать протопопу пять аршин доброго сукна и пару соболей ценой в шесть рублей, а попам по пяти аршину полукармазину[36] и по паре соболей ценой в три рубля и другим людям тоже посланы были полукармазин и соболя. А потом радостей в Московском Кремле стало прибывать. Сообщал Ромодановский, что разогнал он всех воровских казаков и многих переимал и перевешал и схваченных пытает и карает смертью…

Едва известил Долгорукий, что вышли из Арзамаса первые его воинские посылки и разметали воров в Арзамасском и Нижегородском уездах, побили под селами Вад, Мурашкино и Лысково, как тут же откликнулся царь похвальной грамотой в Арзамас, жаловал царь воеводу и наказывал ему передать ратным людям, чтобы всячески он обнадеживал их новыми царскими милостями.

С каждой новой отпиской воевод с юга веселели люди в Кремле, а потом пришло великое известие от Петра Урусова из Казани, что побил Юрий Борятинский Стеньку и побежал он с немногими людьми на низ. С тех пор не знала Москва покоя: шумно и суетно праздновали бояре, дворяне, приказные люди победу. Отслужили молебны во всех церквах. Поскакали гонцы во все преданные великому государю города вплоть до Сибири с грамотами, что сбит Стенька и ранен, и едва живу ушел и что промысел над ним чинят государевы воеводы. И читали эти грамоты повсюду, и радовались все лучшие и прожиточные городские и уездные люди. Был дан наказ всем русским послам, посланникам и гонцам в иноземные державы извещать о великой победе.