Александр Таланов - Нансен

• Название: Нансен
• Автор: Александр Таланов
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Эта книга — увлекательное описание жизни, путешествий и общественной деятельности великого норвежского исследователя Арктики Фритьофа Нансена. Его замечательный переход через Гренландию, знаменитый дрейф во льдах на судне «Фрам» и другие экспедиции явились крупнейшим вкладом в науку.

Нансен был видным общественным деятелем. По окончании первой мировой войны Лига наций назначила его верховным комиссаром по делам военнопленных. На этом посту Нансен отдавал все свои силы помощи жертвам войны.

Великий норвежец с глубокой симпатией отнесся к Октябрьской революции. В 1921 году он организовал международную помощь голодающим Поволжья, активно разоблачал «ведущуюся в капиталистических странах кампанию лжи против Советской России. В знак признательности к его благородной деятельности трудящиеся Москвы избрали Нансена почетным членом Моссовета.

Книга А. Таланова — одна из первых полных научно-художественных биографий Фритьофа Нансена, принадлежащих перу советского автора.

---

— Труд этот свидетельствует о всеобъемлющих знаниях нашего великого предка! — с чувством произносил Бальдур Нансен и, обращаясь к детям, добавлял нравоучительно: — Вы, мальчики, Фритьоф и Александр, должны во всем следовать примеру своего прапрадеда. Помните, он был не только выдающимся мореплавателем и ученым, но являл также образец гражданских доблестей. Жители Копенгагена избрали его своим первым бургомистром. Ганс Нансен оправдал их доверие, как честный, деятельный градоправитель. А в войну Дании со Швецией он выказал и военные таланты: под его водительством копенгагенцы героически выдержали осаду и штурм города.

— Значит, и мы датчане? — спросил Александр, младший брат Фритьофа.

— Нет! Уже мой дед Ангер Антоний Нансен переселился в Норвегию и положил основание норвежской линии нашего рода. А отец мой Ганс Сейердаль был пламенным патриотом, борцом за освобождение Норвегии от подчинения Швеции. Увы! Родина и поныне находится в зависимости от соседнего государства.

А вот и портрет бабушки Фритьофа в небольшой овальной рамке. Красавица Венделия Христиана Луиза знала много языков, обладала поэтическим дарованием.

Слушая рассказы отца, Фритьоф старался представить людей, портреты которых видел: ученые, путешественники, государственные деятели и простые, честные граждане — они беззаветно любили и прославляли родину. Примером своей жизни они звали на подвиг и указывали путь, по которому должно следовать. Люди эти оживали в воображении Фритьофа и как будто обращались к нему, своему потомку: „Продолжай дело нашей жизни! Исполни то, что мы не успели свершить в свой век“.

— „Когда лист на дубе становится в мышиное ухо, форель клюет на муху“, — так говорил мне Оле Кнуб. Тот самый Оле Кнуб, что живет в долине Серке в Нормаркене.

— Неужели ты собираешься в Серке, Фритьоф?

— Форелей наловим уйму! Будем жарить прямо на углях.

— Далеко! Родители нас не отпустят.

— Эх, Александр, всегда ты робеешь. Читал я в одной книге… Понравилось, даже выучил наизусть. Погоди, вспомню… Вот: „Драгоценный камень не блестит без шлифовки, а человек не достигает совершенства без испытаний“. Это надпись в китайском храме Неумирающей гармонии.

— Что такое Неумирающая гармония?

— Не знаю, но что-то очень интересное. Значит, ты не пойдешь со мной к Оле Кнубу в долину Серке?

— Конечно, пойду.

Братья готовили рыболовную снасть, расположившись в саду за домом в Сторе-Френ. Трудились оба старательно, с полным знанием дела. Еще бы! Рыболовы они завзятые, и собрались не к ближайшей речке, а в обетованный Нормаркен. Там рай для охотников и рыболовов. Попасть туда — давнишнее желание Фритьофа. А у него нет неисполнимых желаний.

Поход начался в тот же день.

Полдень застал братьев в глухом лесу, где самые настойчивые лучи солнца не могли пробить плотный зеленый полог. Было прохладно и почти темно. Фритьоф с трудом продирался сквозь чащу, перепрыгивая через стволы деревьев, поваленные буреломом.

Лес менял свой вид: приходилось то взбираться на пригорки, то обходить топкие низины. Иногда лес уступал место зеленым лугам, на которых паслись овцы с ягнятами.

Понимание красоты природы доступно не каждому. Свойством этим может обладать даже юнец, но, случается, оно отсутствует у взрослого. Чувство это, вероятно, зависит от богатства души человека. Так или иначе, Фритьоф им обладал, потому у него вырвалось:

— Тут как в сказке!

Впрямь вокруг было красиво. Лесное озеро уставилось в небо своим голубым русалочьим глазом, а небо радостно глядело вниз на необъятный лес, полный сокровенных тайн, доступных лишь тем, кто ценит истинную прелесть природы.

Мальчики брели дальше и дальше в зеленую, темную глубь. Лесу, казалось, не будет конца. Но вдруг деревья стали редеть, и впереди снова открылась светлая полоса.

— Долина Серке! — Фритьоф бросился к шустрой речке, бурлившей внизу.

Вода, вспененная на каменистом ложе, опрометью мчалась к гладкому плесу. Смирив там свой бег, она образовала глубокие заводи и была такой тихой, прозрачной, что видно было, как форель ходит кругами.

Рыболовы торопливо размотали удочки, нацепили на крючки наживку и забросили на середину заводи.

Прошла минута, другая и еще много минут, но рыба не клевала.

Тяжелые свинцовые тучи надвигались из-за леса.

Рыба упорно не клевала.

Вдруг упали тяжелые капли и разбили зеркало тихой заводи. Гром пророкотал и с грохотом прокатился в скалах узкой долины. Молния рассекла небо золотым зигзагом. Гроза началась. Рыболовы спрятались в нише гранитной скалы. Струи воды достигали и сюда, все же за гранитным укрытием было как-то спокойнее.

— Нечего удивляться, что рыба не хотела клевать, — сказал Фритьоф. — Рыба чует грозу.

— Да, тогда ее ничто не соблазняет, — солидно подтвердил Александр.

Укрываться от грозы не пришлось долго. Черные тучи умчались так же внезапно, как и налетели. Солнце опять засияло победно.

— Пойдем на новое место! — сказал Фритьоф. — Вот под той скалой может водиться крупная форель.

Фритьоф забросил в стремнину леску и, подтягивая ее, начал пробираться вдоль скалы. Прошел всего несколько шагов. И — хвать! Рвануло так, что толчок отдался во всем теле. Удилище выгнулось дугой. Всплеск! В воде мелькнула темная спина, взметнулся гибкий хвост. Форель!

— Тащи! — крикнул Александр.

— Рано! Пускай сначала потянет… — Фритьоф крепко сжал удилище.

Леса туго натянулась струной. Форель кружила, потом понеслась в сторону.

Фритьоф побежал по берегу, перепрыгивая с камня на камень, спотыкаясь, плюхаясь в воду, взметая фонтаны брызг, но не выпустил из рук удилище. На излучине реки произошла решительная схватка. Фритьоф знал, что леска, хотя и тонкая, достаточно прочна и выдержит напряжение, а гибкое ореховое удилище тоже не так-то легко сломать.

Форель кружилась на месте, то рвалась вбок, то ныряла вглубь. Рыбак заодно со своей добычей выплясывал дикий танец на берегу. Лицо его раскраснелось, пот катил градом, глаза уставились в точку, где леска скрылась в воде.

Наконец форель, обессилев, сдалась: всплыла, перевернувшись брюшком кверху. Фритьоф осторожно подтянул ее к берегу. Вытащил! Рыба затрепыхалась на песке, разинула пасть, большая, блестящая.

Фритьоф не мог скрыть своей радости, его большие 'голубые глаза сияли от счастья. Он ощущал себя мужественным, сильным, ну совсем таким, как сам Робинзон Крузо.

Вскоре на берегу запылал костер, длинные языки его лизали ветви сосны, заставляя сочную хвою лопаться от жары. А торжествующие охотники подбрасывали в огонь еще и охапки хвороста.

Когда люди так юны и счастливы, время проносится удивительно быстро. Ни Фритьоф, ни его браг не заметили, как подкрались сумерки, сделав окружающий мир таинственным, необъятным.

Костер уже догорал, но под сероватым пеплом еще тлели угли. У самого края костра, тесно прижавшись. друг к другу, спали братья. Рядом дремал усталый Санг. Вдруг он взвизгнул и, все так же лежа, не подымая головы, быстро задвигал лапами. Ему что-то приснилось: то ли заяц, за которым он побежал вдогонку, то ли соседская кошка, встречи с которой неизменно завершались яростной схваткой.

Фритьоф приподнял голову, оглянулся тревожно. Вокруг никого, ничего. Неугомонная река все так же шумно, безостановочно продолжала свой бег к морю. Издали донесся вопль ночной птицы. Затем какой-то шорох и подозрительный треск ломающихся веток послышались так близко, что Санг вскочил на ноги. Страшно в таком темном лесу. И давно пора домой!..

— Эй, проснись, вставай! — Фритьоф принялся; расталкивать брата.

Александр трусил, потому прикидывался совсем сонным. Пришлось попрыскать его холодной водой из реки. Живо вскочил!

Фритьоф взял брата за руку и повел в таинственный лесной мрак.

Нет нужды описывать путешествие, полное явных и мнимых опасностей. Кто не знает, как в детстве пугает лесная темь, населенная неведомыми сказочными существами. Обычно молчаливая, чаща вдруг оживает: то послышатся в ней какие-то странные, пугающие голоса, то вспыхнут яркими огоньками чьи-то следящие глаза, то возникнут и вмиг исчезнут огромные, чудовищные тени. Конечно, это балуются лешие, водяные, вурдалаки и прочая нечисть, испокон века обитающая в лесном царстве.

А как коварны в лесу ямы, скрытые буреломом, и совсем не легко вскарабкиваться на отвесные скалы, продираться сквозь колкие кустарники и тесный строй деревьев, простирающих навстречу свои длинные, цепкие лапы!

Если забредешь в дебри Нормаркена ночью, то испытаешь невесть какие страхи. На каждом шагу там подстерегают опасности, рожденные вымыслом и действительностью.

Нет людей, ничего не боящихся. Храбрец, как и все люди, испытывает страх, однако он преодолевает его и смело идет навстречу опасности. Фритьоф и его младший брат в испуге шарахались от собственной тени. Александр даже всплакнул, когда из зарослей папоротника неожиданно выскочил лохматый черный зверь.