Николай Мельников - Классик без ретуши

• Название: Классик без ретуши
• Автор: Николай Мельников
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Критика
• Год: 2000
• ISBN: 5-86793-089-0

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.

Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.

Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

---

Критикесса Бесс Джонс посчитала нужным заметить, что набоковский роман «имел бы несомненный успех, выйди он лет 15 назад», явно намекая на вопиющую неактуальность «Истинной жизни Себастьяна Найта» (Saturday Review. 1942. Vol. 25. January 17. P. 6). Писательница Кэй Бойл была настроена более дружелюбно. По ее мнению, история Себастьяна Найта была «рассказана с блеском, утонченным изяществом и сдержанностью, с изысканно-ядовитым юмором, который доставляет наслаждение при чтении» (Boyle К. The New Novels // New Republic. 1942. Vol. 106. № 4 (January 26). P. 124). «Дьявольски талантливое произведение», «маленький шедевр острого ума и отточенной техники» — так оценила «Истинную жизнь Себастьяна Найта» Айрис Бэрри <см.>, автор, пожалуй, самой комплиментарной рецензии, которой удостоился первый англоязычный роман Набокова.

Зато другие американские рецензенты отнеслись к «Истинной жизни Себастьяна Найта» более чем прохладно, посчитав ее «незамысловатой безделушкой» (New Yorker. 1941. Vol. 17. December 27. P. 60). Рецензент, спрятавшийся за инициалами «А.К.», отметил языковое мастерство автора и, особо выделив 16-ю и 17-ю главы, признал, что в этой книге содержится материал по меньшей мере для полдюжины романов. «Единственная беда с этой книгой, — писал критик, завершая рецензию неожиданным поворотом „овер-штаг“, — так это то, что не совсем ясно, зачем она вообще была написана. От писателя таких выдающихся дарований можно было ожидать чего-то более значительного, чем искусная акробатика в области литературной техники» (Books Abroad. 1942. Vol. 16. № 4. P. 444). Обозреватель из литературного приложения к «Нью-Йорк таймс» П.М. Джек сравнивал «Истинную жизнь Себастьяна Найта» с романом Сомерсета Моэма «Пироги и пиво» — явно не в пользу Набокова. «Человек, о котором повествует автор, этот Себастьян Найт, — занудный и утомительный тип, — сокрушался П.М. Джек. — Если бы повествователь был поумнее, книга могла бы быть интересней. Но романный соглядатай просто-напросто глуп, и его финальное сообщение не дает никаких доказательств, что затеянное расследование имело хоть какой-нибудь смысл» (NYTBR. 1942. January 11. Р. 7). Забраковав и набоковских героев, и набоковский стиль (напомнивший ему почему-то манеру Уолта Диснея), рецензент назвал роман «глупой книгой» — о чем с плохо скрываемым удовольствием не преминул сообщить Марк Алданов в одном из писем И.А. Бунину[89].

Живая реакция Алданова весьма показательна: русскими эмигрантами, перебравшимися из Европы в США, Набоков все еще воспринимался как «свой среди чужих», как русский писатель. Литературные удачи или неудачи Набокова были значимы для его прежних почитателей или завистников. С переездом Набокова в Америку В. Сирин умер далеко не сразу. Не случайно в первом же номере «Нового журнала» был напечатан набоковский рассказ «Ultima Thule» (отпочковавшийся от незавершенного романа «Solus Rex»), а во втором номере появилась хвалебная рецензия на «Истинную жизнь Себастьяна Найта». Автор рецензии, Мария Толстая <см.>, развивала давние идеи В. Ходасевича и В. Вейдле о том, что «основная тема Сирина, так сказать, „самое главное“ в его творчестве — само творчество». (Примечательно, что за исключением первого предложения, где автор «Истинной жизни Себастьяна Найта» был обозначен как «В.В. Набоков-Сирин», на протяжении всей статьи Толстая по привычке называла писателя его прежним псевдонимом «Сирин».)

Но если для русских эмигрантов Набоков еще оставался «своим», то для подавляющего большинства американских критиков он явно был «чужим среди своих». В еще большей степени это касается неизменно консервативных британских критиков, традиционно воспринимающих заокеанскую литературную продукцию с опаской или изрядной долей высокомерия. Именно так подошли английские рецензенты к набоковскому роману, когда весной 1945 г. появилось его лондонское издание. Уолтер Аллен <см.>, хоть и признал Набокова «блистательнейшим писателем», о самом романе отозвался с прохладцей, ехидно заметив напоследок, что издатель, вздумавший опубликовать переводы русских романов Набокова, «наверняка почувствует себя обманутым». Другой критик, Генри Рид, нашел «Истинную жизнь Себастьяна Найта» вторичной по отношению к произведениям все того же Сомерсета Моэма, а Себастьяна и остальных персонажей — недостоверными и нежизнеспособными: «И хотя эскизы Севастьяновых книг довольно привлекательны, те отрывки из них, которые господин Набоков соизволил нам представить, явно не говорят о том, что они принадлежат великому писателю» (New Statesman. 1946. Vol. 31. May 4. P. 324). Тем не менее он отметил ряд эпизодов романа и, в отличие от Уолтера Аллена, выказал заинтересованность в том, чтобы русские романы Набокова были переведены на английский язык.

В общем, ни в Англии, ни в Америке сенсацией «Истинная жизнь Себастьяна Найта» не стала. В этом можно винить и неблагоприятные стечения обстоятельств (если, конечно, данное словосочетание применимо ко Второй мировой войне), излишне придирчивых критиков, а также «ленивую и нелюбопытную» читательскую публику, которая в то время просто-напросто была не готова принять и по достоинству оценить самобытную набоковскую прозу.

Айрис Бэрри{80} Рец.: The Real Life of Sebastian Knight. Norfolk, Conn.: New Directions, 1941.

Несмотря на свою очевидную безыскусность, этот компактный, умный роман на самом деле произведение сложное. На первый, поверхностный, взгляд это всего лишь искренняя попытка безымянного повествователя, некоего «я», записать все, что он знает или может выяснить о своем недавно умершем брате Себастьяне, талантливом молодом писателе. Факты биографии, воспоминания о прошлых событиях записаны будто ненароком, в бесхитростной манере, с включением весьма аппетитных, хотя и слегка заумных, цитат из романов покойного автора, поясняющих обрывочные сведения и воспоминания о детстве Себастьяна в «старой» России — смерть на дуэли его отца, военного, странный характер его матери-англичанки, побег в 1918 году двух мальчиков с мачехой Себастьяна в Финляндию, своеобразные привязанности Себастьяна, болезненные попытки любви, привычки жизни, писательства, мышления <…>. Разнообразные оценки его литературных заслуг, прозрачные намеки на то, что кажется точно установленными фактами, имеющими отношение к главному герою, — все это обещает беспрерывно вести к абсолютному раскрытию сущности его характера, на что книга, как видно, и нацелена.

Фактически, г-н Набоков не стремится к объединению материала, напротив, он разбрасывает небольшие фрагменты-головоломки, но эти осколки сами собой создают двустороннее зеркало, неясно отражающее мимолетные образы, далеко не все из которых совпадают с общим замыслом и композицией романа. «Истинная жизнь» Себастьяна разрастается все более таинственно, все более непостижимо по мере развития сюжета. Да и сама структура книги продолжает разрастаться. Но, несмотря на все усмешки и детские шалости, писатель постоянно намекает не просто на полную непознаваемость любой индивидуальности, но, более того, на внутреннюю зачарованность каждого человеческого существа одиночеством — один стеклянный шарик сталкивается со множеством других, но назвать столкновения между ними чем-то, подобным слову «любовь», также невозможно, как написать истинную биографию какого-нибудь писателя.

Книга г-на Набокова полна колючек и ловушек, странным образом требуя читательского внимания и воображения, вроде того эпизода, где автор «одалживает» одному из второстепенных персонажей черную маску, так что человек не может быть идентифицирован как реальная личность, узнаваемая в подлинной жизни. Читатель преднамеренно вводится в заблуждение. Но как изысканно, вызывая сдержанное, но облагораживающее душу сочувствие, делается это, к примеру, в сцене, где повествователь молча сидит в затемненной больничной палате, испытывая «чувство надежности и покоя» оттого, что слышит живое, тихое дыхание своего больного брата. Но на следующей странице мы узнаем, что на самом деле имела место одна из идиотских ошибок, столь унижающих человека; тихое дыхание принадлежало совершенно постороннему человеку. Себастьян был мертв еще до того, как его брат добрался до больницы.

Сказать, что роман «Истинная жизнь Себастьяна Найта» блестяще, мастерски задуман и написан — значит почти ничего не сказать о впечатлении, которое он производит. Это дьявольски талантливое произведение не просто необычно по настроению, но и волнующе выходит за рамки основной традиции английского повествования, как это происходит с произведениями Ганса Андерсена и Гоголя. Написанная на живейшем и наипрозрачнейшем английском, эта книга нечто, создающее эффект прослушивания речитатива блаженного из оперы «Борис Годунов» в английской деревенской церкви или простой детской песенки, вроде «Мы идем, собирая орехи», положенной на музыку Стравинского. Что касается героев, все они весьма эксцентричны и вполне правдоподобны, вызывая множество слабых воспоминаний, навеянных такими разными и не английскими источниками, как произведения Жерарди, Бальзака или Чехова. Вариация на тему двойственности реальной личности и литературной биографии, это в своем роде маленький шедевр острого ума и отточенной техники.