Владислав Лебедько - Хроники российской Саньясы. Том 4

• Название: Хроники российской Саньясы. Том 4
• Автор: Владислав Лебедько
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эта книга о Настоящем. Истории из жизни Мастеров 60-х-90-х годов нашего века, полные парадоксальности, трагичности, юмора, русской самобытности. То, что невозможно встретить в западных и восточных текстах. Истории, где переплетаются несовместимые, на первый взгляд, вещи: пьяное застолье, ненормативная лексика сочетаются с высочайшими Откровениями и потрясающими своей глубиной Прозрениями.

…Без сказочных мистификаций и вульгарных психологизаций в книге рассказывается о подвижническом Пути, Духовном Поиске совершенно непохожих, подчас противоречащих друг другу людей, которых объединяет главное: искреннее, дерзновенное искание Истины…

---

Глава 12. Кирилл Михайлов

Блажен, кто вырваться на свет

Надеется из лжи окружной.

В том, что известно, пользы нет,

Одно неведомое нужно

И.В. Гете «Фауст»

Вот еще один текст, комментарии к которому я приведу ниже:

Влад: У меня, честно говоря, от того, что ты мне рассказывал и показывал вчера вечером, до сих пор «едет крыша». Я прошу тебя просто с самого начала рассказать то, что с тобой происходило за эти годы, уже для записи.

Кирилл: Ну что ж, давай. Как ты знаешь, родился я в семье учителей. Мои родители были заядлыми туристами, — у педагогов отпуск два месяца, — поэтому каждое лето, сколько я себя помню, мы путешествовали по всей стране. Это был и Крым, и Кавказ и глухие озера на севере Карелии, и Урал, и много чего еще. Так что страсть к путешествиям была воспитана во мне с малых лет.

Следующий эпизод, который стоит упомянуть, связан с моими спортивными увлечениями. Я любил играть в настольный теннис и лет в тринадцать пришел заниматься в секцию при Доме пионеров. У нас был замечательный тренер Сергей Васильевич Гордеев, — в начале девяностых, как я потом узнал, он уехал в Америку. Так вот, занимались мы — я и еще несколько ребят из моей школы настольным теннисом и как-то раз, возникла между нами драка, — ну обыкновенная мальчишеская драка. И, хотя мы здорово завелись, Сергей Васильевич разнял нас одним словом. Потом отвел к себе в тренерскую и сказал: «Чего же вы ребята деретесь-то как-то нелепо. Давайте я научу вас настоящим приемам. Только начнем с общефизических тренировок, да и внимание потренируем тоже». Это был великолепный крючок, на который мы вчетвером попались. А Сергей Васильевич учил нас не только и не столько драться… Два раза в неделю, после игры в теннис, когда вся группа расходилась по домам, мы оставались и начиналась тренировка… Много чего было. Хотя я повидал многое, я до так и не встречал такого вида единоборств. Скорее всего это и не был какой-то конкретный вид единоборств, потому что мы делали какие-то упражнения и из йоги и из цигун, а то, что мы делали в спаррингах, больше всего напоминало айкидо.

В: Где сам Сергей Васильевич учился всему этому?

К: Возможно, что он был самоучкой, ну, да дело не в этом, — дело в том, что мы — ребята загорелись этим делом. Я жил от тренировки до тренировки. Да еще атмосфера таинственности — это ведь еще семидесятые годы, — сам представляешь, как мы — мальчишки все это воспринимали. Сергей Васильевич потихоньку стал рассказывать нам о каратэ, о йоге, о буддизме… И вот, помню, когда мне было уже лет пятнадцать, он дал мне перепечатку книги Мориса Никола «Учителя Гурджиева». В моей жизни случился переворот, после того, как я ее прочитал. Я понял, что мне нужно обязательно попасть в Среднюю Азию. И я стал просить родителей, чтобы очередное лето мы провели там. Но, как назло, у родителей случились какие-то неприятности и два следующих лета мы так никуда и не ездили. А потом я закончил школу и нужно было готовиться в институт. По стопам предков я пошел в Педагогический…

Мечта моя осуществилась, когда после первого курса мы с двумя институтскими друзьями Вадимом Каневским и Володей Андреевым отправились таки в Среднюю Азию. Ребят я тоже заразил идеями Гурджиева, так что ехали мы, будучи уверены, что на каком-нибудь базаре повстречаем настоящего суфийского шейха. Как ни странно, но почти так все и получилось. Замечательные были времена — шел восемьдесят четвертый год. Билеты и на самолет и на поезд стоили, по сравнению с теперешними ценами копейки, так что мы без труда долетели до Бухары, из которой решили двигаться уже на поезде в Ашхабад, проводя на каждой более-менее крупной станции несколько дней в поисках «чудесной встречи». И чудесная встреча случилась, только совсем не в такой романтической обстановке, как рисовалось. Побродив по базарам Бухары и Чарджоу, мы решили ехать ближе к Ашхабаду и вылезли по пути на маленькой станции Теджент. Такой захолустный городок. И тут мы с друзьями решили разойтись, побродить по отдельности по окрестностям и встретиться уже в поезде, который проходил через несколько часов. На поезд я не попал…

Вообще русских в этом городке почти не было. Где-то в переулке ко мне подошли три молодых туркмена, явно с недобрыми намерениями. Завязалась драка, — в результате я оказался уже без денег и вещей, которые умыкнули парни, в местном отделении милиции. Причем, тут же оказались еще и свидетели, что я был зачинщиком драки. В общем, мне предстояло просидеть в отделении, как минимум дня три до выяснения обстоятельств. Но, в тот момент, когда, ломая русский язык, милиционер пытался меня допрашивать, в кабинет постучали и вошел человек средних лет. Когда я позже пытался выяснить у него, — его звали Шамиль, — почему он оказался тогда в отделении милиции, он неохотно объяснил, что у него было кое-какое дело к участковому. Так вот, увидев тогда меня и, видимо, поняв ситуацию, он тоном, не допускающим возражений, сказал участковому: «Отпусти парня» и потом еще что-то на туркменском языке. Тут у меня произошло дежа-вю, а в голове забегали мысли «Вот оно!» Участковый, только что разгоряченно грозивший мне бог знает чем, сразу сник, вызвал дежурного и велел выпроводить меня.

В: А что твои друзья? Они не стали тебя разыскивать?

К: Нет, как потом выяснилось, они уехали на том поезде, в котором мы и договорились встретиться и начали искать меня уже через несколько дней, после того, как приехали в Ашхабад, решив, что я просто задержался и вот-вот объявлюсь. Но, когда начали искать, позвонили родителям и все такое — уже было поздно…

В: Что было дальше с тобой?

К: Я вышел из отделения и стал дожидаться Шамиля. Его гипнотический взгляд и влияние на участкового подкрепили мои надежды, что это и есть та самая чудесная встреча. Поэтому, дождавшись его на улице я так прямиком и сказал: «Вы суфий? А возьмете меня в ученики?» На это Шамиль ничего не ответил, только расхохотался. Так и продолжалось еще некоторое время — я упрашивал его взять меня в ученики, а он все хохотал…

В: Так он был суфием?

К: Он был необыкновенным человеком. Все время, пока я приставал к Шамилю, мы куда-то шли, пока не свернули в один дворик. Затем мы вошли в дом, где сидела древняя старушка — видимо родственница Шамиля. «Пусть парень переночует у тебя» — сказал он старушке, вынул из кармана халата две двадцатипятирублевки, протянул мне: «Это тебе на дорогу», и ушел. Я хотел было броситься за ним и продолжать доставать его своими вопросами, но Шамиль на пороге обернулся и посмотрел на меня так, что я остановился.

Утром старушка накормила меня, но на все мои вопросы «где найти Шамиля» только качала головой. И вот я стал бродить по Тедженту, везде высматривая Шамиля. Вечером наткнулся на него прямо на улице. Весь его вид выражал недовольство. Когда он спросил, почему я не уехал, я ответил, что я никуда не поеду, что та жизнь, которой я жил дома не представляет больше для меня ценности и я хочу учиться…

В: Ты что, действительно понял, что не уедешь уже домой? Почему?

К: Ну, во-первых, я и ехал уже с надеждой найти Учителя и остаться с ним. Учеба в институте и все эти городские дела нисколько меня не привлекали. А, во-вторых, когда я впервые встретил взгляд Шамиля, что-то окончательно оборвалось во мне и я понял, что остаюсь. Видимо моя решимость была понятна Шамилю, поэтому он в этот вечер был уже более серьезен. Он попросил меня утром дать телеграмму родителям, чтобы они не волновались и не искали меня.

В: Что ты написал родителям? По-моему, в такой ситуации любые доводы не принесут спокойствия.

К: Ты знаешь, мне повезло в том, что родители с детства воспитывали во мне самостоятельность и уважали мои решения. А написал я им примерно такой текст: «Я жив здоров. Не волнуйтесь. Я остаюсь здесь. Минимум несколько месяцев. Нашел свою судьбу.» Конечно же они переживали. Конечно же пытались искать. Но, слава богу, все обошлось спокойно и для них и для меня.

На следующий день Шамиль посадил меня в автобус и велел ехать до селения И., а там найти некого Салама. Шамиля я больше не встречал.

Селение И. располагалось в горном районе, хотя горы там и небольшие. Дом Салама мне показали сразу. Сам Салам оказался человеком уже весьма преклонных лет. Жил он один. И я оказался у него чем-то вроде слуги. Копал огород, убирал в доме… Так продолжалось где-то полгода…

В: И ты что же, не удивился тому, что тебя ничему не учат и ты батрачишь на какого-то старика?

К: Я как-то был готов к такому ходу дел. Я сообразил, что обучение уже началось. А лишние вопросы не задавал — Салам был глуховат и плохо понимал по-русски. В любой момент я мог уехать обратно. Но что-то меня держало. Я все эти полгода чего-то ждал, я знал, что этим не закончится, что будет что-то еще.