Игорь Болгарин - Миссия в Париже

• Название: Миссия в Париже
• Автор: Игорь Болгарин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4293-3

И вновь мы встречаемся с уже полюбившимися героями сериала «Адъютант его превосходительства» – Павлом Кольцовым, Петром Фроловым, Таней Щукиной и многими другими. В новом романе Игоря Болгарина рассказывается о секретной операции под грифом «Бриллиантовая дипломатия», к которой прибегло молодое правительство Советской республики для скорейшего завершения Гражданской войны, а также об операции «Засада», не менее трудной и головоломной, проведенной Павлом Кольцовым незадолго до последних сражений на Южном фронте, в октябре 1920 года.

---

Павел понял: Иван Платонович надолго травмирован своим невольным участием в «бриллиантовой дипломатии». Исчезновение злополучного саквояжа с бриллиантами заставило его задуматься о судьбе российских ценностей, с которыми с такой безумной щедростью расправились новые власти.

Бушкин пришел, когда уже начало смеркаться. Он пешком исходил едва ли не пол-Парижа, посетил многие места, связанные с Великой французской революцией и с Парижской коммуной. И с присущими ему напором и энергией стал делиться своими впечатлениями.

– Спасибо товарищу профессору. Если б не он, постоял бы я когда-нибудь в жизни возле стены Коммунаров? Верите-нет, стою я на кладбище Пер-Лашез и все так ясно себе представляю, будто сам тогда здесь был. Тут вот версальцы, а там наши…

– Позвольте полюбопытствовать, «наши» – это кто же? – язвительно спросил Старцев. – Красные? Большевики?

– Известно, кто. Парижские коммунары. Их враги-версальцы со всех сторон окружили. Силы неравные. Коммунары отбивались до последнего патрона. И все до одного погибли, – и, скорбно помолчав немного, добавил: – Вернусь, пьесу про это напишу.

– Да откуда вы все это знаете? – продолжал донимать Бушкина Иван Платонович. – Версальцы, коммунары…

– Это просто. У нас в бронепоезде товарища Троцкого была своя библиотека. Мне разрешали в ней книжки брать, – пояснил Бушкин. – Одна толстая такая попалась: «Великая французская революция как предтеча Парижской коммуны». Это заголовок. А под ним еще написано: «не извлеченные уроки». Одолел. Три раза всю от корки до корки прочитал. Какие-то страницы на зубок выучил. Хорошая книжка, умственная. Мне после этой книжки все как есть открылось. Вот, скажем, наша Гражданская война, она же точь-в-точь на Великую французскую похожа. Там тоже король, Людовик Шестнадцатый, верховодил. Так же народ поднялся, захватил тюрьму – Бастилией называется. Я и там сегодня побывал. Нет теперь той тюрьмы, снесли. Площадь теперь. Красивая. Цветочки, кусточки. Вроде и не лилась здесь народная кровь, не рубили головы коммунарам. Но я не о том.

Бушкин говорил громко и вдохновенно, словно читал монолог из какой-то пьесы. Старцев даже пару раз многозначительно поглядел на Кольцова: смотри, дескать, вот каким он может быть, этот неулыбчивый и не шибко грамотный Бушкин!

– Захватить-то власть народ захватил, Людовика казнили. Все, как у нас. И не совсем, – продолжал Бушкин. – Коммунарам целик чуток довернуть, и получилось бы все без промаха. Не сумели. И что же? Якобинцев, которые за народ, разгромили. Марата убили, Робеспьера, Дантона, Сен-Жюста казнили…

– Постойте, постойте, Бушкин! Господи, да откуда все это у вас? С такими подробностями? – остановил Старцев извергающего этот монолог бывшего гальванера. Этот неприметный с виду парень своими косноязычными, но умными суждениями, своими пророческими выводами порой поражал профессора, который давно привязался к нему и считал его едва ли не своим сыном. – Вы что же, готовились к нашему отъезду в Париж? Что-то читали?

– Какое там! Вы разве не помните: минуты свободной не было. Но я ж вам говорил: у меня память. Про Великую французскую революцию до утра могу рассказывать. Очень она мне на душу упала.

– Может, другим разом? – улыбнулся Кольцов.

– Еще только два слова. Про Парижскую коммуну, – не унимался Бушкин. За все эти, проведенные во Франции, дни он уже начал привыкать к тому, что его наравне со Старцевым считают виноватым в потере саквояжей, и поэтому все больше молчал. Да и поговорить-то особенно было не с кем. Иван Платонович тоже весь ушел в себя. Жданов и Болотов разговаривать с ними предпочитали об обстоятельствах их ограбления. И только. И вот в их комнате возник еще один человек – Кольцов, который доброжелательно с ними разговаривает, умеет хорошо слушать. И Бушкин взбунтовался. После длительного вынужденного молчания ему просто захотелось обратить на себя внимание, рассказать, какие чувства овладевали им на местах тех не столь давних событий.

– Вот Парижская коммуна. Через восемьдесят лет после Великой французской, – перешел на торопливую скороговорку Бушкин, боясь, что его так и не дослушают до конца, до тех выводов, до которых он дошел самостоятельно, своим собственным умом, – пролетарии установили свою диктатуру. Коммуны стали управлять городами. Живи и радуйся. Так нет же! Всего семьдесят два дня и длилась их радость. Контрреволюционных версальцев, врагов коммуны, надо было разгромить. Вырубить под корень. А они что? Забыли про те давние уроки Великой революции. И поплатились. А товарищи Ленин и Троцкий все правильно поняли: допрежь всего надо изничтожать всю внутреннюю контрреволюцию. Безжалостно и до конца. Тогда все сойдется, – и закончил Бушкин совсем уж неожиданно. – Я так думаю, товарищ Троцкий давал почитать ту книжку Ленину. Ну, про не извлеченные уроки. Может, она и открыла Ленину глаза на то, как в нашей революции победить.

– Эк куда вы хватили, Бушкин! – с укоризной в голосе, с улыбкой произнес Кольцов. – Товарищ Ленин сам лично много книг о революции написал. И про Парижскую тоже.

– Не читал, – с сожалением сказал Бушкин. – Не было их в нашем бронепоезде. Кончится война, обязательно прочитаю. Всемирная революция только начинается. Пригодится.

– Далеко загадываете, Бушкин.

– Что ж тут такого. После того, как свою коммунистическую власть установим, другим тоже надо будет подсобить. Вы меня, конечно, извините, но я обязательно здесь, в Париже, еще разок побываю.

Фролов появился у них, когда совсем стемнело, и за окном уже стихли мерные шаркающие шаги сотен ног. Лишь изредка вечернюю тишину нарушал одинокий торопливый стук каблучков опаздывающей на свидание барышни.

– Ну, как вы тут, сидельцы? – спросил он, ставя на стол увесистый пакет с продуктами.

– Живем – не тужим! – бодро ответил за всех Бушкин. Фролов, который все эти дни видел его мрачным и молчаливым, и даже, кажется, не слышал его голоса, удивленно на него посмотрел. А Бушкин продолжил: – Можно бы и дальше так. Харч хороший, работать не заставляют. Только вот совесть сопротивляется. Дружки мои где-то в Таврии или под Сивашами головы кладут, а я тут вроде этого… вроде курортника.

– Посочувствовать могу. Сам тут не по своей воле французские харчи перевожу, – выкладывая на стол упакованные в красочные обертки продукты, сказал Фролов.

– Как говорил мой батя: из сочувствия кафтан не сошьешь, – ворчливо отозвался Бушкин. Кольцов и Старцев молчали. Старцев словно заново открывал своего всегда исполнительного, незлобивого и покладистого помощника.

– Бунт на корабле? – улыбнулся Фролов и, коротко взглянув на Бушкина, доброжелательно объяснил: – Честно говоря, пытаемся найти способ отправить вас обратно. Имею в виду, чтобы обойтись без проблем, с гарантией. Пока не получается.

– И как долго может не получаться? – наступал на Фролова Бушкин.

– Не знаю. Тут, в Париже, сейчас находится наша крестьянская делегация. Ее возглавляет замнаркома внешней торговли товарищ Тихонов. Я с ним сегодня встречался. Возможно, удастся пристроить вас и Ивана Платоновича к ним.

– От чего это зависит?

– От многих обстоятельств, и я не уверен, что вам надо их знать. И потом. Я ведь не сказал: «пристроим вас к делегации», я сказал: «возможно, удастся», – отбил атаку Бушкина Фролов. И Бушкин понял, что своей настойчивостью рассердил Фролова.

– Извините, – виновато буркнул он.

– Все же надеюсь, что удастся, – миролюбиво добавил Фролов. – Так что потихоньку собирайтесь.

– Уже.

– Что «уже»?

– Собрались, говорю, уже.

– Ну и отлично. Теперь ждите. Если все получится, скоро будете дома.

Окончательно успокоившись, Бушкин отошел в свой закуток и затих. Старцев тоже молча переваривал полученную информацию На протяжении всего этого разговора Бушкина с Фроловым Кольцов размышлял, как ему поступить. Рассказывать Фролову или нет о том, что случилось с ним на Монмартре?

Он понимал: так безоглядно, как он сегодня, опытному нелегалу нельзя себя вести. Есть непреложный закон: опасаться людных мест, избегать толпы. Даже несмотря на то, что иногда толпа бывает спасительной. Он нарушил этот закон и столкнулся с ситуацией, результаты которой не мог просчитать. Как поступит Таня, узнав, что он в Париже? Не расскажет ли все отцу? Прошло время, Таня наверняка изменилась, стала другой. Сохранились ли еще в ее душе чувства к нему? Если полковник Щукин узнает, что Павел здесь, несомненно поднимет на ноги всю тайную полицию Парижа. Будут искать врага Франции, хотя на самом деле он всего лишь враг полковника Щукина. Павел допускал также, что Таня не выдаст его, надеялся на это. Но есть еще Максим. Кто он? Какие неожиданности могут исходить от него?

Единственное, что успокаивало Павла: ни Таня, ни Максим не знали, где он остановился. После завтрашней встречи с Мироновым, если все пойдет так, как он рассчитывает, он уже никак не сможет повлиять на дальнейшие поиски саквояжа, и сможет исчезнуть, залечь на дно.