Энрике Каррильо - Мата Хари: Тайна ее жизни и смерти

• Название: Мата Хари: Тайна ее жизни и смерти
• Автор: Энрике Каррильо
• Жанр: История

О книге : Мата Хари прославилась еще перед Первой мировой войной как экзотическая танцовщица и сценическая художница. Тем не менее, всемирную известность она получила после того, как французский военный трибунал приговаривал ее к смерти в июле 1917 года за шпионаж в пользу немцев. Гватемалец Энрике Гомес Каррильо скрупулезно изучил биографию этой женщины, от ее детства в голландском Лееувардене до ее казни на полигоне в Венсене. Рассказ автора дополняется сообщениями людей, знавших Мату Хари лично.

Энрике Гомес Каррильо (27 февраля 1873 г. – 29 ноября 1927 г.) был гватемальским писателем, литературным критиком, журналистом и дипломатом. Автор почти 80 книг в различных жанрах. В частности, наиболее известны его «Хроники» (cronicas), написанные в жанре модернистской прозы.

---

Нет ничего более поэтического, ничего не сохранилось более аристократического, величественного, чем то, что досталось нам от древней Индии. Но чтобы теперь доставить удовольствие мне, вы не должны беспокоиться ни о приобретении «Прем Сагар», ни «Бакта Маль», ни «Сингхазан Баттиси», ни «Сундара Канда». Я была бы удовлетворена и более простым произведением, которое довольно легко найти. Попытайтесь, все же, найти «Древо лотоса золотых правил»; ничего больше; это маленькая буддийская книга, которая нас учит презирать все…» Я пристально взглянул на нее, я хотел проверять ее, были ли ее черты похожи, например, на черты одного христианского осужденным, который просил бы как последнее утешение о «Наследии Христа». Но не было и следа подобного…»

Доктор Браль продолжал:

«- Мне, как она и говорила, не удалось купить это простое произведение ни в одном книжном магазине, однако, один из моих коллег в госпитале Сен-Луи, большой знаток азиатской литературы, дал мне на время, так сказать, буддийское евангелие. Оно содержало самые важные места «Салита Вистара». «Будакарита» и «Аваданасатакара». Прежде чем передать книгу Мате Хари, я хотел ее пролистать, но вместо этого я прочел книгу полностью, причем с самым оживленным интересом; и чем больше волшебный напиток нирваны пропитывал мой дух, тем яснее, казалось, представала тайна души танцовщицы перед моими глазами в свете этого захватывающего мистицизма. Когда я открыл книжку, я прочитал сразу следующее предложение: «Молодой мученик, которому палач вырвал только что глаза, провозглашает: – Что в том, что я всеми радостями, которые они мне могли доставить, насладился в полной мере и теперь, благодаря им, мог бы сказать о них, что все преходящее, временное и достойное презрения!» – Потом я прочел знаменитую притчу о куртизанке: «Утром молодой Упагупта, отражение святой чистоты, встретил самую прекрасную баядерку во всей стране, славную Васавадату из Мапуры; и когда женщина увидела молодого человека, она вспыхнула от любви к нему и сказала это; но молодой человек прошел мимо, не поворачивая головы. Через несколько лет эту баядерку приговорили к смерти; палач отрубил ей ноги, руки, уши, нос и оставил их на гробнице, чтобы вороны завершили исполнение приговора. Когда Упагупта узнал об этом, он пошел к гробнице. Женщина увидела, как он приближается, и обратилась к нему: – Ты не хотел моей красоты, моей жизни, но теперь ты пришел насладиться моей болью, моей смертью. Молодой человек ответил: – О, нет, сестра моя, я пришел и вижу только, как мало важна жизнь и как мало красота значит. После этих слов она больше не чувствовала страха перед смертью, также не думала о боли; и после того, как она серьезно обдумала, какое бескрайнее мучение скрывается на самом дне наслаждения, она предалась радостно нирване и умерла счастливой и просветленной».

Таким было и все другое в этой книге, которую мне впоследствии так и не удалось найти, и в ней не содержалось ничего такого, что не написано в каждом сказании о Будде. На каждой ее странице таинственный, мягкий и ясный голос бормотал псалмы счастливого отречения, прекращения существования, радостного небытия, величественной радости. И когда я внимательно слушал эти голоса, я вообразил, если бы Мата Хари действительно была воспитана на этих принципах, то аристократическое веселье, гордое презрение, с которыми она смотрела на свою предстоящую казнь, вряд ли способны удивить. Ибо как бы фантастически не изображали фазы женской уверенности, никогда эта женщина не питала даже самой малой надежды на неисполнение приговора трибунала. Не забывайте непримиримую жестокость той военной поры».

Доктор Браль был прав. После того, как министры долгое время находились в плену прекраснодушных идей, пришло новое правительство, которое было не патриотичнее, зато энергичнее, и ввело так называемое правление ужаса. Тот, кто попадал тогда в руки армейских судов, платил за всех, которым помог за первые годы войны восхваляемый дух мягкости. Своим ясным умом Мата Хари должна был понимать, что было бы безумием полагаться на милость главы государства. Ее защитник надеялся, конечно, на наивысшие ходатайства, пытаясь убаюкать ее, как ребенка во сне. В Испании, в Голландии, в Америке несколько очень мужественных голосов поднимались в ее пользу. Однако достигли ли они ее ушей? Во всяком случае, я верю, также как доктор Браль, что душа ее была готова встретить смерть с гордым мужеством с того самого дня, когда ей пришлось услышать страшный приговор из уст двенадцати честных солдат.

«- Ее разговоры – продолжал доктор Браль- ее интересные беседы, когда-то вполне космополитические и светские, становились внезапно очень серьезными, размышления – абсолютно восточными… Афоризмы цвели на ее губах как на губах Санчо Пансы; но, все же, они были совсем другого рода. Ее сентенции были плодом индусских учений; они служили ей каждое мгновение для укрепления ее доверия к нирване. – От нашего рождения, – говорила она и привлекала всю мудрость своего учения, – мы – оживленный пружинкой скелет; самое незначительное сотрясение может разбить его. Или: – Червь – это единственное бессмертное существо. Или еще проще: – Нет ни жизни, ни смерти, есть только метаморфозы. Хотя, как я узнал позже, ее друзья называли ее педантичной, так как она всегда цитировала и была долго одержима желанием объяснить темные связи существования и правил искусства буддийским или брахманским способом, я, честно скажу, никогда не заметил ничего, что оттолкнуло бы меня напыщенным тоном. С самой большой ловкостью она смешивала друг с другом рисовую муку и метафизику, опыты самого низкого оккультизма и самое возвышенное учение Вед. Духи, приготовленные определенным образом, краска, смешанная с другой в определенные дни, устные заклинания с особенным акцентом, кабалистическое число, амулет, короче, какая-нибудь мелочь могли доставить ей чрезмерную радость. Я вспоминаю, как однажды во второй половине дня, она с очень печальной улыбкой сказала мне, что в благодарность за все мое внимание она намеревалась подарить мне три волшебных рецепта, которые могли бы заинтересовать меня больше всего. Я спросил ее со смехом: – И что же это за рецепты? – Первый и самый главный дает силу, чтобы тебя полюбило твое любимое существо, кем бы оно ни было… Второй, более практический – искусство все превращать в золото… Третий – это универсальное средство для длительного здоровья. С широко раскрытыми глазами, ее взгляд твердо уставился на меня, однако, у меня было чувство, что на самом деле она меня не видела, она долго молчала, после того, как произнесла эти слова. И, верите вы мне или нет, у меня были галлюцинации, и ощущение подстерегало меня, что я попал к ведьме, к сверхъестественному существу, которое действительно могло располагать силами мистерии. – Вы увидите, – она внезапно добавила, резко покачав головой, без сомнения, чтобы освободиться от какого-то безобразного предчувствия, – благодаря моим трем рецептам мне достались три вещи, и это произойдет также и с вами, так как вы были добры со мной. И после того, сурово вздохнув, она осталась такой печальной и погруженной в свои мысли, что даже не заметила, как я вышел из камеры. В другой раз ее радость была детской, наивной, с лишь легким оттенком обычного или совсем привычного; если видели тогда, как она громко смеялась и крепко хлопала себя по бедрам, то сравнение с сочной голландской проституткой показалось бы вполне правомерным. Но по существу ее характер был скорее серьезен, был сдержанным, озабоченным, недоверчивым, порой горячим и противоречивым. Были дни, когда меньше чем за полчаса все человеческие чувства проносились в ее глазах как буря и солнечный свет. При непредвзятом рассмотрении очень легко понять абсолютную власть этого гибкого, очаровательного существа над ее любовниками».

Теперь мне захотелось еще глубже проникнуть в тайны вокруг образа танцовщицы, и я спросил моего хорошего друга доктора Браля, действительно ли Мата Хари была одной из самых прекрасных женщин ее времени. Кто видел ее восхитительные фотографии у доктора Бизара или в кабинете Луи Дюмюр, как голую танцовщицу в самых различных позах, картину экзотической Венеры достойной, чтобы быть воспетой Бодлером как воплощение всех прегрешений, без сомнения скажет мне, что ее красота была бесспорна. Но для него это представлялось совсем не так. Некоторые из ее друзей предоставили нам доказательства этого. Они изображают ее в куда менее лестных красках и уверяют, что ее слава и в этом пункте как во многих других была сильно преувеличена, будучи, в основном, триумфом снобизма и рекламы. – То, что возбуждало, – говорят эти друзья, – было редким и дорогим в ней…

«- Правда – пробормотал доктор Браль, – состоит в том, что Мата Хари была в буквальном смысле слова тем, что обозначают, в общем, как весьма красивую женщину. Ее изысканные декольте, ее необычная элегантность не могла не произвести самое глубокое впечатление в европейских салонах, где светские дамы чувствовали восхищение, когда вдыхали вызывающие духи, которые исходили от ее тела. Но действительно красивой. она не была. Ее чертам не доставало тонкости. Что-то животное чувствовалось в ее губах, ее челюстях, ее щеках. Ее коричневая кожа всегда казалась маслянистой или потной. Ее маленькие груди, которые она скрывала от публики под двумя филигранными чашами, были слабы, вялы, морщинисты. (Эмиль Массар: «Шпионки в Париже», Альбин Мишель. Париж, 1923). Только ее руки и глаза были абсолютной красоты. Ее руки называли самыми прекрасными в мире – без преувеличения. И ее глаза, магнетические и загадочные, блестящие и бархатные, властные и умоляющие, меланхолические и детские, ее необъяснимые глаза, в глубине которых утонуло так много сердец, вызывали, пожалуй, также восхищение, за которое платили им дань. Она сама никогда не говорила о своем физическом обаянии, что стоит подчеркнуть, и больше гордилась своим духом, чем лицом. Поэтому я должен был тихо улыбнуться в адрес добрых тюремных сестер, нежно упрекавших ее за кокетство. Она была, поистине, куда менее кокетлива, чем уличные проститутки, размещенные в больших общих спальных камерах Сен-Лазара. Только однажды, в день казни…»