Аркадий Аверченко - Караси и щуки

• Название: Караси и щуки
• Автор: Аркадий Аверченко
• Жанр: Русская классическая проза

---

— Зато дешево. Тридцать двѣ марки.

- Дешево?.. A я тебѣ вотъ что скажу: эти сорочки здѣсь стоятъ пять рублей, a въ Петроградѣ — четыре, салфетки здѣсь десять рублей, въ Петроградѣ семь, a галстуки… Галстуки, вообще, ничего не стоятъ! Повѣситься можно на такомъ галстукѣ.

- Поѣхали, дѣйствительно! Обрадовались, накинулись.

— A тутъ еще съ таможней можетъ быть…

— Молчи, пока я тебя лапландскимъ ножикомъ не полоснулъ!!

Тяжелое настроеніе.

* * *

Поѣздки въ Выборгъ напоминаютъ мнѣ исторію съ Марьиной слободой въ городѣ К.

Была такая Марьина слобода, которая вдругъ прославилась тѣмъ, что живутъ тамъ самые трезвые мѣщане и самыя красивыя, добродѣтельныя дѣвушки и жены.

И когда пошла эта слава, то стала ѣздить туда публика — любоваться на трезвыхъ мѣщанъ и добродѣтельныхъ красавицъ… И чѣмъ дальше — тѣмъ больше ѣздило народу, потому что слава росла, ширилась, разливалась.

A когда мнѣ совсѣмъ прожужали уши о знаменитой слободѣ, и я поѣхалъ туда — я увидѣлъ рядъ грязныхъ покосившихся домовъ, поломанные заборы, подъ каждымъ изъ которыхъ лежало по пьяному мѣщанину, a изъ домовъ неслись крики, хохотъ гостей, взвизгиваніе женщинъ и звуки скрипки и разбитаго піанино: это добродѣтельныя дѣвушки и жены укрѣпляли славу своей удивительной слободы.

Ибо сказано — о Выборгѣ ли, о Марьиной слободѣ ли: черезчуръ большой успѣхъ — портитъ.

НАЧАЛО КОНЦА…

Вполнѣ умѣстнымъ началомъ можетъ послужить сообщеніе германскаго офиціальнаго агентства, недавно опубликованное: «императоръ Вильгельмъ, прибывъ въ сѣверный городокъ Эльбингъ, неожиданно вошелъ въ трамвайный вагонъ и совершилъ вмѣстѣ со своей свитой поѣздку къ ближней верфи. Какъ кайзеръ, такъ и всѣ лица его свиты, заплатили за проѣздъ полагающіеся 10 пфенниговъ».

Вотъ какое сообщеніе появилось въ газетахъ. A дальше — мы уже справимся сами безо всякихъ газетъ и сообщеній… Мы знаемъ, что было дальше.

* * *

Снисходительно улыбаясь, Вильгельмъ вошелъ въ подъѣздъ маленькой второстепенной гостиницы и спросилъ: — A что, голубчикъ, не найдется ли y васъ номерокъ… такъ марки на три, на четыре?..

- О, ваше величество! воскликнулъ остолбенѣвшій портье. — Для васъ y насъ найдется номеръ въ двѣ комнаты, съ ванной за двадцать марокъ…

- О, нѣтъ, нѣтъ — что вы. Мнѣ именно хочется испытать что нибудь попроще. Именно такъ, марки на три…

- Весь въ распоряженіи вашего величества, — изогнулся портье. — Попрошу сюда, налѣво. Номерокъ, правда, маловатъ и темноватъ…

- Это ничего… Цѣна?

— Три марки, ваше величество.

— За мной.

* * *

Кайзеръ шагалъ пѣшкомъ по улицъ, a за нимъ шла восторженная толпа. Тихо шептались:

- Обратите вниманіе, какъ онъ просто держится… Проѣхался въ трамваѣ за десять пфенниговъ, a теперь нанялъ номеръ въ три марки… Что за милое чудачество богатаго вѣнценосца! Интересно, куда онъ направляется сейчасъ?..

— A вотъ смотрите… Ну, конечно! Вошелъ въ дешевую общественную столовую.

— Господи! Зачѣмъ это ему?

— Навѣрное, попробовать пищу. Хорошо ли, дескать, насъ кормятъ?..

- Это вы называете — попробовать? Да вѣдь онъ уплетаетъ в за обѣ щеки. Слышите, какой трескъ?

— Дѣйствительно, слышу. Что это трещитъ?

— У него. За ушами.

- Ну, ей Богу же — это мило! Зашелъ, какъ простой человѣкъ въ столовую и ѣстъ то же, что мы ѣдимъ.

- Какъ не любить такого короля!

- Правда — чудачество. Но какое милое, трогательное чудачество.

- Вотъ онъ… выходить. Сейчасъ, навѣрное, подадутъ ему карету. Любопытно, въ какихъ это онъ каретахъ, вообще, ѣздитъ?

- Удивительно! Пѣшкомъ идетъ… Заходитъ въ табачную лавочку… Что это онъ? Покупаетъ сигару! Да развѣ найдется y лавочника сигара такой цѣны, на которую онъ куритъ… Что? За пять пфенниговъ?!! Нѣтъ — вы посмотрите, вы посмотрите на этого удивительнаго короля!

- Очевидно, рѣшилъ за сегодняшній день испытать все.

— Тѣмъ пріятнѣе завтра будетъ вернуться ему къ императорской изысканности и роскоши.

* * *

Черезъ три дня:

- Кто это проѣхалъ тамъ въ трамваѣ? Странно: на площадкѣ народу биткомъ набито, a онъ ѣдетъ внутри совершенно одинъ.

— А, это нашъ кайзеръ. Развѣ вы не узнали?

- Но вѣдь онъ уже разъ проѣхался въ трамваѣ. Зачѣмъ же ему еще?

— Я тоже немножко не понимаю. Третій день ѣздитъ. Заплатитъ кондуктору и ѣдетъ.

— Странно. A публика не входитъ внутрь вагона — почему?

- Ну, все-таки кайзеръ, знаете. Неудобно стѣснять.

— A куда это онъ ѣдетъ?

— Вотъ уже выходитъ. Сейчасъ увидимъ. Гм! Опять заходить въ общую столовую.

- Пищу пробуетъ?

- Какое! Ѣстъ во всѣ лопатки. Вчера чай пилъ тутъ тоже — такъ два кусочка сахару осталось. Въ карманъ спряталъ.

- Что вы говорите! Зачѣмъ?

- Одинъ придворный тоже его спросилъ. A онъ отвѣчаетъ: «Пригодится, говоритъ. Одинъ кусочекъ подарю Викторіи-Августѣ, другой кронпринцу, если ему Верденская операція удастся».

— Прямо удивительный чудачина! Я думаю, пообѣдавъ, швырнетъ сотенный билетъ и сдачу оставляетъ дѣвушкѣ?

- Нѣтъ, вы этого не скажите. Вчера наѣлъ онъ на четыре марки и десять пфенниговъ. Далъ дѣвушкѣ пять марокъ в говоритъ: оставьте себѣ двадцать пфенниговъ, a семьдесятъ гоните сюда.

— Такъ и сказалъ: гоните сюда?

- Ну: можетъ, выразился изысканнѣе, но семьдесятъ пфенниговъ все-таки сунулъ въ жилетный карманъ. Потомъ на нихъ (я самъ видѣлъ) купилъ 3 воротничка.

- Хватили, батенька! Что это за воротнички за семьдесятъ пфенниговъ?!

— Даже за шестьдесятъ. Бумажные. A на оставшіеся десять пфенниговъ купилъ сигару. Докурилъ до половины и спряталъ.

— Какое милое чудачество!

— Ну, какъ вамъ сказать…

* * *

Черезъ недѣлю.

- Виноватъ, позвольте мнѣ пройти внутрь трамвая…

- Куда вы прете! Неудобно.

— Это почему же-съ?

— Тамъ кайзеръ сидитъ.

- Опять?!

- Да-съ, опять.

- Господи, что это онъ каждый день разъѣздился. Торчи тутъ вѣчно на площадкѣ!..

- Ничего не подѣлаешь. Всѣ одинаково страдаемъ. Раньше хоть свита его ѣздила, a теперь и тѣ перестали.

- Собственно, почему?

- Собственно изъ-за сигары. Такія онъ сигары сталъ курить, что даже Гельфериха, друга его, извините, стошнило. Съ тѣхъ поръ стараются съ нимъ въ закрытыя помѣщенія не попадать.

- Гм!.. Большое это для насъ неудобство.

— И не говорите! Занимаю я номеръ въ гостиницѣ «Розовый Медвѣдь», какъ разъ рядомъ съ нимъ… И что же!

— Развѣ онъ до сихъ поръ въ этомъ «Медвѣдѣ» живетъ?!

— Представьте! Отвратительнѣйшій номеришко въ три марки, и такъ онъ туда представьте вгвоздился, что штопоромъ его не вытянешь. Ну, вотъ. Такъ придешь домой — портье жить не даетъ: сапогами не стучи, умываться или что другое дѣлать (перегородка-то въ палецъ) не смѣй — чистое наказаніе! Будто не можетъ человѣкъ себѣ дворца выстроить.

- Да-съ. Оно и съ обѣдами не совсѣмъ удобно.

Приходить — всѣ должны вставать и стоять, пока онъ не съѣсть обѣда, A ѣстъ онъ долго. Да еще кусокъ останется, такъ онъ норовитъ его въ карманъ сунуть или въ другое какое мѣсто. Вѣрите — вчера полтарелки макаронъ за голенищемъ унесъ.

— Что за милое чудачество!

— Чудачество? Вотъ что, мой дорогой — если вы тихій идіотъ, то и должны жить въ убѣжищѣ для идіотовъ, a не толпиться зря на трамвайной площадкѣ!..

* * *

Черезъ мѣсяцъ.

– Ѣздитъ?

- Ѣздитъ. Раза четыре въ день: и все норовитъ до конца доѣхать за свои десять пфенниговъ. Опять же вагонъ такъ прокурилъ своими сигарами, что войти нельзя. По полтора пфеннига за штуку сигары куритъ — повѣрите ли?!!

— Какъ не стыдно, право. Вѣдь мы къ нему въ его дворцы не лѣземъ, такъ почему жъ онъ къ намъ лѣзетъ. Кайзеръ ты, — такъ и поступай по-кайзерячьи, a не веди себя, какъ мелкій комми изъ базарной гостиницы.

- Вотъ вы говорите — дворцы… Какіе тамъ дворцы, когда, говорятъ, все заложено и перезаложено. Вѣрите ли — исподнее солдатское подъ видомъ шутки якобы — подъ штаны надѣлъ, да такъ и ходить. Стыдобушка!

— Слушайте… A нельзя его не пускать въ трамвай?

- Попробуй, не пусти. Я, говоритъ, такой же пассажиръ, какъ другіе! Въ столовой тоже: я, говорить, такой же обѣдающій, какъ другіе… A какое тамъ — такой! Все-таки кайзеръ — жалко — ну, лишній кусокъ и ввернутъ или полтарелочки супу подбросятъ.

— A въ «Розовомъ Медведѣ» все еще живетъ?