Валерий Шумилов - Живлй меч или Этюд о Счастье. Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста

• Название: Живлй меч или Этюд о Счастье. Жизнь и смерть гражданина Сен-Жюста
• Автор: Валерий Шумилов
• Издательство: ИПК «ПресСто»
• Жанр: История
• Год: 2010

АННОТАЦИЯ

«Живой меч, или Этюд о счастье» – многоплановое художественное повествование из эпохи Великой французской революции – главной социальной революции Европы, заложившей политические основы современного мира. В центре романа-эссе – «Ангел Смерти» Сен-Жюст, ближайший сподвижник «добродетельного» диктатора Робеспьера, один из создателей первой республиканской конституции и организаторов революционной армии, стремившийся к осуществлению собственной социальной утопии справедливого общества, основанного на принципах философии Ж.-Ж. Руссо.

Среди других героев книги – убийца Цезаря Брут, «Наполеон Крузо», бывший император Франции, сосланный на остров св. Елены, маркиз де Сад, «герой трех революций и двух материков» генерал Лафайет, парижский палач Сансон, «подстигающей национальной бритвой» – гильотиной по пятьдесят человек в день, и даже сам товарищ Сталин, чуть было не осуществивший танками Рабоче-Крестьянской Красной армии свою великую мечту о всемирной революции на практике.

---

Из-за десятка с лишним представителей народа, без толку сновавших в Эльзасе и ничего не делавших для армии, солдаты ему не поверили. И напрасно. Уже через несколько дней в войска стали поступать в большом количестве продукты, шинели, оружие, палатки. Было арестовано несколько старших офицеров, обвиненных в отступлении от Виссембурга. Сен-Жюст лично занимался чисткой командного состава, приказав расстрелять генерала Айзенберга, а командира батальона Аргу назначить бригадным генералом. Офицерам в короткий срок было приказано удовлетворить все просьбы солдат.

Находясь в войсках, Сен-Жюст сам выслушивал жалобы волонтеров и, несмотря на холодную и неприступную манеру держаться, заслужил их уважение немедленным исполнением их просьб, а также тем, что деньги из страсбургского займа теперь щедро сыпались и на нуждающихся больных и увечных солдат.

Солдаты ему поверили. Но не генералы. Особенно плохие отношения у Сен-Жюста сложились с командующим Мозельской армией Лазаром Гошем.

– Кто командует армией, гражданин представитель? – заявил во время их первой встречи этот молодой длинноволосый генерал. – Вы или я?

– Ты, гражданин Гош, – сказал тогда Сен-Жюст, подчеркивая республиканское обращение на «ты». – Ты командуешь нашей армией, так же как Пишегрю командует другой армией. Но вы оба, так же как и все ваши солдаты, не более чем граждане, находящиеся на службе у французского народа, представителем которого является Конвент, и именно народ отдает приказы, а здесь его представителем являюсь я. И приказы о том, как вести войну, здесь тоже буду отдавать я.

– Я буду жаловаться гражданину военному министру, – сухо сказал Гош, но Сен-Жюст даже не удостоил его ответом.

Он насторожился – интуиция никогда не подводила его, и сейчас Антуан внутренним чутьем почувствовал в этом победоносном генерале Цезаря – бывший солдат королевской гвардии, а ныне один из самых молодых генералов Республики Гош был воинственен, самоуверен, самовлюблен и полон презрения к врагу. Его чеканные фразы, вроде: «Будь спокоен, товарищ, со штыком и хлебом мы победим всех тиранов Европы» и «Если в бою ваша шпага окажется короткой, сделайте шаг вперед!» – с восхищением повторяла вся армия. Гош был кумиром солдат, а его стратегические способности выдвигали его чуть ли не на первое место среди всех полководцев Республики.

Все это слишком напоминало Сен-Жюсту его самого (даже по возрасту, они были ровесниками – Гош был всего лишь на год младше), но тем самым этот генерал (очень похожий на того, кем мог бы стать сам Антуан, если бы он вместо политической выбрал военную карьеру) и был опасен для завершения революции.

Впрочем, сейчас у него были куда более важные заботы, чем споры с честолюбивым командующим. Многочисленные просьбы о присылке подкреплений и оружия Комитет общественного спасения (то есть Карно) не выполнил. Вместе этого Сен-Жюст получил бумагу – стратегический план наступления на Восточном фронте: Карно (Комитет) приказывал, сосредоточив силы объединенных армий у Саапвердена, атаковать противника с левого фланга, освободить Ландау, а затем, зажав врага в клещи между Ландау и Страсбургом, уничтожить его.

Пожав плечами, Сен-Жюст спрятал приказ Комитета в стол. При фактически равных с противником силах действовать подобным образом – значило оголить фронт и подвергнуть риску окружения войска, которые могли быть разбиты по частям. Антуан решил действовать иначе: провести наступление сконцентрированными силами в направлении на Бич, Буксвиллер и Агно, лишь после занятия которых можно было нанести удар и по Ландау. А чтобы ввести противника в заблуждение относительно направления главного удара, начать наступление следовало одновременно в нескольких местах.

На первой совместной встрече командующих обеих республиканских армий 16 брюмера [6] в Фальсбурге Сен-Жюст изложил генералам свой стратегический план. Всегда сдержанный Пишегрю, сам бывший преподаватель тактики и стратегии в офицерском училище в Бриенне, которому Антуан с самого начала отдавал предпочтение перед Гошем, предполагая в дальнейшем поручить ему верховное военное командование над объединенной армейской группировкой [7], не сделал ни одного замечания. Зато удивил обычно задиристый Гош. План Сен-Жюста генерал принял с энтузиазмом и даже со свойственным ему талантом уточнил и дополнил, предложив сразу же после взятия Бича из частей обеих армий создать ударный корпус для вторжения в Цвейбрюккен, откуда можно было, угрожая левому флангу противника, заставить отступить его, открыв прямой путь на Ландау.

Наступление планировалась начать через пять дней – требовалось доукомплектовать ударные части Мозельской армии за счет Арденской и дождаться резервов из Парижа. Но 21 брюмера войска не выступили – обещанные Карно 10 батальонов (Сен-Жюст просил 12) не прибыли [8], а Пишегрю затянул с переброской частей Гошу. Войска фронта до сих пор не получили подкреплений: Сен-Жюсту приходилось усиливать армию за счет наличных сил департамента, по собственному почину проводя мобилизацию и разыскивая скрывающихся дезертиров.

Задержка с наступлением привела к тому, что инициатива перешла к уже давно готовившемуся к активным действиям противнику. Вечером 24 брюмера Сен-Жюсту, находившемуся в Страсбурге, доложили о падении Форта-Вобана – главного укрепленного пункта между Рейном и Модером. На очереди был Саверн, в котором началась самая настоящая паника.

Положение можно было спасти только встречным ударом. Его и потребовал Сен-Жюст на следующий день от обоих командующих, и 27 брюмера республиканцы перешли в наступление по всей линии, которое застало противника врасплох. В течение двух дней французы освободили ряд занятых австрийцами городов и окружили Бруксвиллер, где противник концентрировал войска для удара по Саверну.

30 брюмера Буксвиллер был взят одним из генералов Пишегрю Бюрси, и Сен-Жюст и Леба, с начала наступления находившиеся на передовой линии, были одними из первых, кто с оружием в руках вошел в освобожденный от австрийцев город. Угроза Саверну была снята.

На следующий день Гош, уже овладевший Бичем и Хорнбахом, занял, как и предполагалось согласно первоначальному плану, Цвейбрюккен. Затем наступление застопорилось – между вырвавшейся вперед Мозельской армией и Рейнской армией образовался большой разрыв, причем брешь приходилась непосредственно вблизи Страсбурга. Между тем отступившие Брауншвейг и Вурмзер поспешно перегруппировывали свои войска, планируя ответные контрудары.

Встретившиеся 2 фримера [9] на главной квартире в Цвейбрюккене Гош и Сен-Жюст решили объявить передышку. Следовало укрепить боевую линию войск и подтянуть резервы. Гош только выпросил для себя шанс попытаться занять еще и Пирмазенс, от которого в направлении Кайзерслаутерна отступали потерпевшие неудачу при попытке вернуть себе Бич войска герцога Брауншвейгского. И Сен-Жюст, предоставив ему такую возможность, поспешил на помощь Пишегрю.

При помощи вызванных из Страсбурга заблаговременно подготовленных Сен-Жюстом резервов положение Рейнской армии стало менее угрожающим, но о продолжении наступления нечего было и думать. Австрийцы тоже остановились – отступление пруссаков оголило их правый фланг, и они теперь спешно укрепляли его.

Сен-Жюст уже подумывал приказать Гошу оставить преследование Брауншвейга и ударить Вурмзеру в тыл, чтобы зажать австрийцев в клещи. Но передумал – поворачиваться спиной к пруссакам было слишком рискованно.

Гош между тем занял Пирмазенс, все шло по плану, и Сен-Жюсту показалось, что он может устроить себе несколько дней передышки. Взяв в спутники неизменного Леба, он отправился в горы. Переполненный восторженными впечатлениями от этой прогулки, Филипп позже писал жене в Париж: «Я хотел бы быть подле тебя, чтобы поделиться с тобой чувством, которое я испытывал, но ты за сто лье от меня… Нигде не видел я такой красивой, такой величественной природы; цепь высоких гор и разнообразие пейзажа, которое радует глаза и сердце. Этим утром мы с Сен-Жюстом взобрались на одну из самых высоких гор, на гребне которой на огромной скале возвышаются руины старинной крепости. Любуясь оттуда видом на окрестности, мы оба испытывали самое восхитительное чувство. Это был единственный день, когда мы могли немного отдохнуть».

Как оказалось, отдыхать было нельзя: 8 фримера вернувшемуся с горной прогулки Сен-Жюсту доложили, что, воспользовавшись отсутствием контроля со стороны комиссаров и игнорируя их прямой приказ, Гош, введенный в заблуждение мнимой слабостью противника, самовольно решил продолжить наступление и овладеть Кайзерслаутерном. Занятие этой важнейшей немецкой крепости в тылу осажденного Ландау, по мнению командующего Мозельской армией, заставило бы пруссаков снять осаду города.