Бернард Корнуэлл - Стоунхендж

• Название: Стоунхендж
• Автор: Бернард Корнуэлл
• Издательство: Harper
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1999
• ISBN: 0 00 651386 7

Боги разговаривают знаками. Это может быть лист, опадающий летом, крик умирающего зверя или зыбь от ветерка над гладкой водой. Это может быть дым, стелящийся по земле, просвет в облаках или полёт птицы.

Но однажды боги послали грозу. Это была сильная гроза, гроза, которую будут помнить, хоть люди не назвали этот год годом грозы. Вместо этого они назвали его Годом Прихода Чужеземца.

Чужак пришёл в Рэтэррин в день грозы. Это был летний день, тот самый день, когда Сабана едва не убил сводный брат.

Боги не говорили в тот день. Они пронзительно кричали.

---

Она проследила, как ушёл копьеносец, и кивком подозвала Сабана. Она согнула ногу и застонала от боли. Стрела прошли прямо через мышцы правого бедра, и её кремневое острие высовывалось с одной стороны, а перья чёрного ворона Рэтэррина были видны с другой. Она сломала оперённый конец стрелы и, скривившись от боли, отломила наконечник. Крови было немного, так как древко закрывало рану.

— Я могу вытащить остаток стрелы, — сказал Сабан.

— Я и сама могу это сделать, — сказала Дирэввин. Она ненадолго прикрыла глаза и прислушалась к слабым крикам, раздающимся с севера. — Спасибо за то, что убил их, — сказала она, показывая на двух мёртвых лучников. — Твой брат, правда, пообещал награду за меня?

— За твой труп, — сказал Сабан.

— Так ты теперь можешь стать богатым, убив меня? — с улыбкой спросила она.

Сабан улыбнулся в ответ.

— Нет, — сказал он, присаживаясь на корточки рядом с ней. — Я хотел бы, чтобы всего этого никогда не случилось, — сказал он. — Я хотел бы, чтобы всё было как раньше.

— Бедный Сабан, — сказала Дирэввин. Она прислонила голову к дереву. — Ты должен был стать вождём Рэтэррина, тогда ничего из всего этого никогда бы не произошло.

— Если ты пойдёшь на юг, — сказал Сабан, — ты будешь там в безопасности.

— Я сомневаюсь, буду ли я в безопасности где-нибудь, — сказала она и начала смеяться. — Мне нужно было отдать Камабану его камни, когда он просил их. Он тайно приходил ко мне ночью прошлым летом и выпрашивал у меня камни, — она усмехнулась. — Ты знаешь, что он мне предложил взамен камней?

— Мир? — предположил Сабан.

— Мир! — Дирэввин фыркнула. — Он предложил мне больше, чем мир, Сабан, он предложил мне себя! Он хотел жениться на мне. Ты и я, говорил он, два великих колдуна, и мы вдвоём будем властвовать над Рэтэррином и Каталло, и заставим богов приплясывать, подобно зайцам в весеннюю пору.

Сабан в изумлении уставился на неё, удивляясь, правду ли она говорит, затем решил, что конечно, правду.

— Как сыновья моего отца любят тебя.

— Ты любил меня, — сказала Дирэввин, — а Ленгар насиловал меня, а Камабан боялся меня.

— Я всё ещё люблю тебя, — выпалил Сабан, и он сам больше удивился своим словам, чем она. Он покраснел, и почувствовал угрызения совести перед Орэнной. Но был уверен, что сказал правду, правду, которую он никогда на самом деле не осознавал все эти годы. Он смотрел на неё и видел не худое измождённое лицо колдуньи Каталло, а весёлую девочку, чей смех приводил в восторг целое племя.

— Бедный Сабан, — сказала Дирэввин и вздрогнула от боли, пронзившей её ногу. — Мы должны были быть вместе, только ты и я. У нас должны были быть дети, мы должны были жить и спокойно умереть, и ничего не должно было измениться. А теперь? — она пожала плечами. — Слаол одерживает победу, и его безжалостность будет выпущена в мир.

— Он не безжалостен.

— Посмотрим, правда? — спросила Дирэввин, затем она распахнула свой плащ, показав Сабану три золотых ромбика, подвешенных на кожаном ремешке на её шее. Она поднесла один из маленьких золотых ромбиков ко рту, перегрызла сухожилие и протянула ромбик Сабану. — Возьми это.

Он улыбнулся.

— Мне это не нужно.

— Возьми это! — настояла она, и дождалась, когда он подчинился. — Сохрани его.

— Я должен вернуть это в Сэрмэннин.

— На этот раз не будь глупым, потому что в своё время тебе понадобится моя помощь. Помнишь остров на реке Мэй?

— Конечно, я помню его.

— Мы лежали там под ивой, — сказала она, — и там есть развилка в стволе выше, чем может человек достать рукой. Оставь этот золотой ромбик в развилке, и я приду тебе на помощь.

— Ты поможешь мне? — спросил Сабан, немного озадаченный, так как в этот день Рэтэррин одержал победу, а Дирэввин теперь всего лишь беглянка.

— Тебе понадобится моя помощь, — сказала она, — и ты получишь её, когда попросишь. Теперь я стану призраком, Сабан, и я буду наведываться в Рэтэррин, — она замолчала. — Я предполагаю, что Камабан требовал убить и мою дочь?

Сабан кивнул.

— Бедняжка Меррель, — сказала Дирэввин. — Камабан не найдёт её, но какую жизнь теперь я могу ей дать? — она умолкла, и Сабан увидел, что она плачет, однако он не мог сказать, плачет ли она от горя или от боли. Он подошёл и обнял руками её голову, и она стала всхлипывать на его плече. — Как я ненавижу твоих братьев, — сказала она через некоторое время, затем глубоко вздохнула и мягко отодвинулась от него. — Я буду жить как изгой, я создам храм Лаханны глубоко в лесу, где Камабан никогда не найдёт его, — она протянула ему руку. — Помоги мне подняться.

Он подтянул её на ноги. Она застонала, когда наступила на раненую ногу, но отмахнулась от помощи Сабана и позвала своего копьеносца. Казалось, она уйдёт, не сказав ни слова на прощание, но потом неожиданно она обернулась и поцеловала Сабана. Она ничего не сказала, просто поцеловала его второй раз и, прихрамывая, медленно пошла на юг в лес.

Сабан провожал её взглядом, пока она не скрылась в деревьях, и закрыл глаза. Он боялся, что зарыдает.

* * *

Очень много слёз пролилось в этот день. Священная Тропа была заполнена телами с черепами разбитыми топорами и дубинами, а многие были вообще без голов. Головы забирались в качестве трофеев, но их было так много, что головы от тел отрубать перестали, а некоторые потом даже повыбрасывали. Некоторые из врагов были ещё живы, но серьёзно ранены. Сабан устало брёл по тропе и увидел человека, прислонившегося к каменной колонне. С его волос капала кровь. «Какие песни сложат об этом в Рэтэррине», — с горечью подумал Сабан. Вокруг хлопали крыльями вороны, собаки набежали, чтобы устроить пиршество с человеческой плотью. Два маленьких мальчика, сопровождавших воинов Камабана, пытались отрубить женскую голову. Сабан отогнал их от трупа, но он знал, что они отыщут другой. С камней обрамляющих дорогу, стекала кровь, и он вспомнил пророчество Дирэввин о том, что камни нового храма в Рэтэррине будут сочиться кровью. «Она не права, — убеждал он себя, — не права».

Первые клубы дыма взметнулись от соломенных крыш селения. Это воины Камабана, поживившись всем ценным, что смогли найти внутри хижин, метали горящие головни на кровлю. В то время, когда их жилища уничтожались таким способом, выжившие люди побеждённого племени искали убежища в своём большом храме. Там Сабан и нашёл Камабана. Тот шёл по гребню окружающего земляного вала и методично сбивал ногой в ров охранные черепа.

— Где ты был? — требовательно спросил он.

— Искал Дирэввин, — сказал Сабан.

— Ты нашел её?

— Нет.

— Она наверняка мертва, — мстительно сказал Камабан. — Я молюсь об этом. Однако я всё ещё хочу помочиться на труп этой гадины, — он столкнул волчий череп на дно канавы. На его волосах и привязанных к ним косточках была кровь, но это была не его кровь. Бронзовый меч, свисающий с петли на его поясе, был измазан кровью. — Я надеюсь, что детей Раллина уже нашил, — продолжил он, — потому что хочу, чтобы все они были мертвы.

— Они не опасны для нас, — запротестовал Сабан.

— Они из рода Раллина, а я хочу, чтобы все они были убиты. И выродок Дирэввин вместе с ними, — он пнул очередной череп с насыпи. — Называет себя колдуньей! Ха! Посмотри, куда завело племя её колдовство! — он неожиданно злобно усмехнулся. — Мне нравится война.

— Я ненавижу её.

— Это потому что ты не умеешь воевать, но это не сложно. Гундур хотел отступить, потому что он не думает головой, но я знал, что Раллин поведёт с собой своих лучших воинов, и поэтому было очень легко расставить ему ловушку. И тут, отдадим должное Гундуру, он увидел, как это надо делать. Гундур хорошо сражался. А ты хорошо сражался?

— Я убил одного.

— Всего лишь одного? — Камабан показался приятно удивлённым. — Я завидовал тебе, когда был ребёнком. Ты был такой же, как Ленгар, высокий и сильный, я думал, что ты станешь воином, а я всегда буду калекой. Однако именно калека покорил Каталло. Ни Ленгар, ни ты, а именно я! — он рассмеялся, гордый своей сегодняшней победой, затем обернулся, осмотрев толпу людей Каталло, собравшихся вокруг старой хижины Санны. — Теперь, я думаю, пора их запугать.

Он пошёл к тропинке через ров и направился в центр святилища. В храм пришли не более дюжины копьеносцев Рэтэррина, и Камабан оказался почти без охраны, но он не выказывал страха, когда шёл к центру храма — к участку между двумя кругами камней. Там он поднял руки к небу и удерживал их поднятыми, пока напуганная толпа не затихла.

— Вы знаете меня! — закричал он. — Я Камабан! Камабан скрюченный ребёнок! Камабан калека! Камабан из Рэтэррина! А теперь я Камабан, вождь Каталло! Кто-нибудь оспаривает это? — он осмотрел толпу. Из почти сорока мужчин, большинство из которых были ещё с оружием, ни один не шевельнулся.