Андрей Юрьев - Те, кого ждут

• Название: Те, кого ждут
• Автор: Андрей Юрьев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Юрьев Андрей Те, кого ждут

Андрей Юрьев

Те, кого ждут

ОТ АВТОРА

Я ставлю это обращение к возможному читателю еще до титульного листа потому, что не могу - не хочу, не испытываю необходимости - перебивать ритм и мелодику повествования... Чем? Тем. Где это видано, чтобы после объявления конферансье: "Рахманинов", - следовало: "Сергей, конечно", - а следом, после: "Второй концерт для фортепиано с оркестром, до минор", - пояснялось: "До минор - это тональное созвучие"? Правильно - нигде. Всегда хочется доверять собеседнику, и надеяться на его соучастие в судьбе произведения, соучастие активное, не нуждающееся в авторских пояснениях.

Первыми читателями этой полночной фантазии стали прототипы главных героев. Попытавшись понять, что смущало их при знакомстве с собственными призраками, так долго шептавшими мне на ухо призывные речи, я решил, что без введения в текст нескольких уточнений обойтись не удастся. Почему примечания вынесены сюда - смотри предыдущий абзац.

[1]. Здесь и далее имеются в виду композиции Ника Кэйва (Nick Cave & "The Bad Seeds") "Спорщик Джек" ("Jangling Jack"), "Любишь ли меня?" ("Do You Love Me"), "Жаждущий Пес" ("Thirsty Dog") с альбома "Влюбляясь" ("Let Love In").

[2]. Здесь и далее имеется в виду историческое лицо: Влад Третий Цепеш (Колосажатель), более известный как Влад Дракула (по латыни Draculea, Сын Дракона, т.е. "Драконов", "Дракулит"), отцом которого был Влад Дракул (Dracul - Дракон), посвященный в рыцари Ордена Дракона. Цепеш в 1456-1462 и 1477гг. был воеводой Валашской волости Венгерского королества. В 1462-ом, после легендарного Дунайского похода, по навету князей Данештов (Данешты и Дракулиты соперничали за валашский престол) был осужден королем Матьяшом Корвином (Corvin - Ворон) за "государственную измену". Освобожден из-под стражи в 1477-ом, после свадьбы с дочерью Матьяша (имя ее неизвестно - брак был ненавистен для Корвина, поэтому он распорядился вымарать любые упоминания о дочери из династических хроник). Выйдя на свободу, организовал новый антитурецкий поход, в котором и был убит изменниками. Радо Красивый родной брат Дракулы. В детстве Влад и Радо находились в заложниках у Магомета Завоевателя. Стефан Молдавский - король Молдавии, побратим Дракулы. Тырговиште - в то время столица Валахии. Снагов - монастырь, основанный Дракулитами. Сигишоар - город, в котором находился родовой замок Дракулы. Вышеград - место гибели Дракулы.

[3]. "Жемчужный шорох" - арт-грандж-группа "Pearl Jam" ("Жемчужный Джем", "Жемчужная Смесь"). Упоминается композиция "Rear View Mirror" ("Зеркало Заднего Вида").

[4]. Голотропное дыхание - метод очищения подсознания, высвобождения образов, хранящихся в личной и родовой памяти. Необходимый эффект достигается путем чередования быстрых вдохов и медленных выдохов (эффект опьянения кислородом).

[5]. Имеется в виду строфа из альбома "Исповедь" Евг.Евтушенко и группы "Аракс".

[6]. "Что нас здесь держит? - привычка и страх", "Тоска не лечит от хвалебных песен...", "Нам так просто жить в этом мире..." - с разрешения Алексея Григи цитируются строки из его стихотворений, составляющих цикл "Пьющий Черную Воду".

[7]. ...птички Мории - имеется в виду сборник сказок Н.Рериха "Цветы Мории".

Кто-то из моих первых читателей был в восторге от фрагментов, которые можно условно назвать "Письма Владова". Кого-то они смутили своей серьезностью, "тяжеловесностью". Я решил сориентироваться на собственное представление о собственном же детище. Вот решение - я не хочу избавляться от фрагмента, выделенного подзаголовком "Пропасть в небо" (глава "Я, кажется, увлекся этой жизнью"), но выношу его за пределы романа, сохранив в тексте подзаголовок и последующее отточие как ссылку. Вот, кажется, и все.

Андрей ЮРЬЕВ. ТЕ, КОГО ЖДУТ

Тем, кому доверял

Конечно, вам легко упрекать: вас не жалели, не жалили, вам никто не раскроет навстречу губ - жадных, восторженных, обжигающих до смерти. Кто переживает вашу жизнь? Ни тварь, ни Ангел вам не вырвут сердце.

ТЫ ЛИ ЛЮБИШЬ?

Четвертый день тополя пылят снежностью...

Сдувать с тебя пушинки, вздрагивая, не смея осквернять дыханием.

Вдыхать пушинки, прильнувшие к твоим губам - в этой гиблой, глухой аллее ты отчего-то чувствуешь себя излишне вольной.

Впивать твои переливы: от плеча и к талии - наивно надеясь на долгий, длинный, теплый ливень - лишь бы платье, влажное, влилось в неуловимые ложбинки: выступили линии изножья: ненадежно, обманчиво: припушенные легкой кружелью - но небо брызжет на плечи бронзовой пылью - влагает в душу лишь жажду - мы прячемся под струи полумрака в полупустом кафе...

Слушать, как из-под пляшущих пальцев капают пьяные звуки - линк! ланк! лонк! - от палевых клавиш слоится дурман: звучащее марево, и чудятся ландыши - в полнолунную полночь так чутко дышится: мерцающим лучением зрачков, волнами волос - а в них купается мой перстень, всплывает: змея впивается в изящество цветка, в самую чашечку - серебрится змейка вдоль твоей улыбки не лови так жадно, не сцеловывай искры с мальчишеских пальцев - я стесняюсь: словно сам Рахманинов заласкан в налитую луной полировку рояля: насмешливо следит: я стесняюсь - так жалостливо: жестами плененной королевы: отталкиваешь руки, рвущие шнуровку - я вызволяю: из плена платья - и коршуном, стремглав, проваливаюсь в небо...

Вот что хочу воскресить. Иначе тополя банально оплешивеют. Я жив, пока я представляю воскрешение.

Неслышный, он покидает святилище славы, вспыливая клубы туч - и грусть волочится по пустоши неба, сметая звезды моросящей пеленой - а в тучах презрительно посвистывают вслед и щелчком плюют насмешки молний: "Отреченец!". В разостланную хмарь ничком валится вечер. Вы злы. Вам не любятся сказки.

- Вороха своих лилий.

- Чего?

- Лилий.

- Недурно. А еще?

"Я подобрал Ключи От Всех Дверей. Я подобрал потерянное Смертью", - у двери выставлен органчик - бросай монетку, пискнет диск, скрежетнет: "Джэнглинь Джэк, хау ду ю ду да да ду", - забулдыгой Кэйвом[1] здесь упиваются - и каждому входящему вливают в ухо тонику грусти: "Do You Love Me?". Ты ли любишь? - кто щепетилен и чопорен, кто разнуздан и лют тех здесь не ждут.

Да, попрошу заметить - у входа выставлен органчик, и ошалевшие от городского гула, вваливаясь, стряхивают с плеч навязчивую ночь, поспешно роются в кармашках, кошельках, расшитых портмоне. Успокойтесь. Никто здесь не вслеживается в ваше состояние. Вас тревожит ночь? Никто не выслеживает, какую дань вы платите бессоннице. А в нашем грубенорье ночь навязчива, путается в ноги баснословными шлюхами и косноязыкими попрошайками, а есть ведь еще и люди, никогда не видевшие собственных теней. Особая такая разновидность кротов-кровососов. Не беспокойтесь - у нас их не ждут.

Что вы, какие коктейли! У нас не бывает коктейлей - в меню не предусмотрены путаницы и случки. Все самое ясное - русская водка, французское шампанское, венгерские и молдавские наливки. Детям? Вы с детьми? На весь вечер? Очень лестно! Как насчет молдавских сказок - о Полуночнике, о железном волке, похищающем невест, о Фэт Фрумосе, обручившем Солнце? Так вам на второй этаж, в Тихий Зал. Что буяните? Этот остролицый стихоплет, вообще-то, не заказывал коктейль. Он просил "Bloody Mary". Только - блуд отдельно, Мэри отдельно. Его не троньте. Это Владов. Даниил. Андреевич, конечно. Он, он это придумал. Он придумал на Карпатском бульваре местечко "Для тех, кого ждут".

И ты, зеленоглазая гордячка, ты уже входишь, нет, в глухую колокольную мольбу: "Do You Love Me?" - ты не встонешь своих колокольцев: "Да, люблю, долгожданный". Ты все еще пробираешься между столиков к стойке, и белоснежным облачением напрочь отсветляешь вкрадчивых ароматников. Ты все еще стесняешься отвлечь плечистого бармена, взвешиваешь на ладони медальон, вспученный чеканкой, а Милош, и не вслушиваясь в строй строфы, уже приценивается - взять в заклад твой оберег? Или влепить пощечину, чтобы не смела продавать заклятых любящими талисманов? Или уже распахнуть навстречу губы улыбкой: "Вам никогда не говорили - ваш профиль надо бы чеканить на монетах?".

И Владов, птицей выбиваясь из хмельного забытья... Как страшно вновь сказать: "Зоя, я когда-нибудь ослепну от твоих нарядов"? Как страшно вновь встречаться с несбывшейся мечтой.

Зоя, озолоченная солнцем Зоя, твое рыжее безумие не меркнет никогда: "Я знаю только двоих фальшивомонетчиков - лжепророка Даниила и расстригу Милоша. Да, вот, фальшивомонетчиков! Вы всегда разменивались на мелочных баб. Ну, здравствуйте, что ли, сердцееды чертовы?".

- Да хоть мозгоклюи, лишь бы не спиногрызы, - Милош Борко никогда особо долго не жеманничал при встречах.

- Ты послушай только, Зоя! Встречи, разлуки - словно волны: бьются, бьются о берег души - рушатся крепости: возведенные предками, облагороженные тобой - и шелест голосов в отливы одиночества смывает обломки - как хрупка твердыня гордости! Я люблю тихие отмели - где янтарные бусинки среди песчинок воспоминаний - где причудливые раковины шепчут гимны грохоту бурь... Золото сверкающих улыбок - на кончиках пальцев моих; искорки гневливой ярости опалили мне ресницы; покровы души моей изъедены молью сердец ненавистников, моливших о возмездии - трепет памяти! Касавшиеся слишком суровой ткани твоей вплетали в нее ниточки радости, встревали иголочкой грусти, ладили мне судьбу наслаждением - одолевать ее заставы, длить нежданную нежность - наслаждение творить и быть творимым - я надеюсь: мой лик запечатлен: печатью - на листах истории сердец... Я знаю гордость одиночек, представящих верительным грамотам дружбы Герб.