Богдан Сушинский - До последнего солдата

• Название: До последнего солдата
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: О войне
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9533-4990-1

Зима 1943 года. На вовремя подоспевшем самолете отряду капитана Беркута удается вырваться из смертельных тисков окружения, организованного его заклятым противником гауптштурмфюрером Штубером. Однако добраться до Большой земли русским диверсантам не довелось. Самолет сбили, и война вновь накрыла беркутовцев. Они неожиданно оказались на переднем крае, вынужденные защищать захваченный плацдарм, прикрывающий речную переправу…

Роман входит в новый цикл «Хроника «Беркута» известного писателя Богдана Сушинского и является продолжением романа «Колокола судьбы».

---

Когда проезжала последняя машина, сержант до предела сбавил скорость и, высунувшись из кабинки, посмотрел ей вслед. В эти минуты капитану вдруг показалось, что он готов пристроиться к этой колонне и уйти в тыл вместе с остальными. Но только присутствие в кабине офицера останавливает его.

— А тебе назад не хочется? — как можно спокойнее и доверительнее спросил он.

— Видел же, капитан, что чуть было не повернул. Еще как хочется! И перед командованием, думаю, смог бы оправдаться, что запоздал я со своей поездкой; шоферюги меня поддержали бы. Но только перед командованием. А перед теми солдатиками, что на плацдарме окопались, — нет, никогда не оправдался бы! Потому и не повернул за остальными, как перепуганный, отбившийся от стаи журавль.

По мосту они проскочили под аккомпанемент взрывов. Проскочили, как оказалось, последними. Они уже подъезжали к тому, правому, берегу, когда снаряд угодил в крайний, стоявший у самого островка, понтон.

«Все, — пронзила сознание Беркута жутковатая мысль. — Назад пути нет. Но, похоже, впереди его тоже не было. На широком, пологом склоне речной долины догорали какие-то руины, а в перерывах между взрывами до капитана долетали крики: «Танки обходят!», «Танки справа, у берега!», «Немцы, немцы прорвались!», с которыми к переправе стекались первые группы откатывающейся пехоты.

— Прекратить панику! — попытался остановить этот поток Беркут, стоя на подножке. — Где командиры?! Приказа отступать не было! Окапываться на берегу!

Кто резко, по-окопному, отвечал ему, кто молча пробегал мимо, и лишь некоторые из бойцов останавливались, удивленно взирая на этого странного офицера, который не желает понимать, что здесь на самом деле происходит. Тем временем машина медленно проползала мимо, и пехотинцы снова бросались вдогонку своим.

Наконец водитель вывел машину по искореженной брусчатке на склон речной долины, свернул с дороги и дальше осторожно повел ее вдоль реки, по присыпанной снежком волнистой целине.

— Далеко еще до твоих окопников? — спросил его Беркут, поняв, что с подножки машины пехоту ему не остановить. Тем более что бойцы уже стекались к переправе со всех сторон, и было ясно, что дело тут не в панике — все значительно серьезнее.

Капитан уже уяснил для себя, что немцы прорвали оборону, и теперь пытаются сбить войска с обширного плацдарма на этом берегу, понимая, что утром русские обязательно подбросят на него подкрепление и начнут контратаковать.

— Дак, километра три отсюда, — все еще довольно спокойно объяснил водитель. — Дорога влево увиливает. Но там вот-вот будут немцы. А мы — потихоньку, по бережку. Я вчера присмотрел. Подводами хуторяне всегда пробивались вдоль речки. Там покаменистей.

— Мужественный вы человек, сержант. А по армейским понятиям почти святой. Другой бы давно повернул назад. Кто там стал бы разбираться потом, смогли бы вы пробиться к своим или нет? Разбомбили переправу, — и все тут.

— И вы бы меня не выдали?

— Не стал бы вмешиваться в эту ситуацию. К тому же существовала опасность, что машина со всем вашим грузом могла оказаться у немцев, а это недопустимо.

Водитель помолчал, покряхтел.

— По всему видно, человек ты фронтовой и понимающий. Но тут такое дело, товарищ капитан… Меня там окопники наши ждут. Свои хлопцы. Причем очень ждут.

«Свои хлопцы-окопники ждут», — мысленно согласился Беркут. — Если бы об этом помнили все, от обозного до генерала, война проходила бы по-иному. Так что и впрямь: святой ты человек, сержант».

— Где переправа, казаки? — возник прямо перед радиатором рослый, плечистый детина в изорванной плащ-палатке.

Следом за ним по склону сбегало еще четверо таких же рослых, словно подобранных для дворцовой гвардии, бойцов.

— Туда дальше, — ответил шофер.

— Так какого ж ты?! Назад, к переправе! На машину, казаки!

— Не прыться, служба. Тут со мной капитан. А хлопцы ждут патронов.

— Жаль, что капитан, а не господь бог! — огрызнулся какой-то приземистый паренек. — Но у нас тут свой офицер. Вон, у леска, немцы! Танкетками переутюжат!

Офицером оказался тот рослый, в изорванной плащ-палатке, «казак», который прибился к машине первым. Оббежав передок машины, он рванул на себя дверцу, за которой сидел Беркут, но, натолкнувшись на холодное спокойствие сидящего там человека, осекся. Андрей — еще выше его ростом, широкоплечий, уверенный в себе, вышел из кабины, вежливо отвернул рукой часть изорванной плащ-палатки, чтобы взглянуть на погон, и небрежно отбив кистью ствол нацеленного на него автомата, совершенно невозмутимо приказал:

— В кузов, лейтенант. Вместе со своими казаками. Вздумаешь паниковать — пристрелю здесь же, на обочине, — добавил уже почти шепотом, и нежно, по-отцовски поправил ворот его шинели. — Понял меня?…

— Понял, товарищ капитан, — встревоженно подтянулся лейтенант.

— Божественно. Зовут тебя как? — еще спокойнее поинтересовался Беркут, стараясь выбить из лейтенанта остатки его панического настроения.

— Лейтенант Глодов.

— Божественно, лейтенант. Перед вами — капитан Беркут. Командуйте своими бойцами, командуйте, лейтенант Глодов.

— Вот так, не спеша, и воюем, — мрачно заметил водитель, когда группа по главе с лейтенантом погрузилась в машину и он, увидев мчавшуюся со стороны леса то ли танкетку, то ли самоходку, причем непонятно чью, на всякий случай свернул со склона на дорогу у речки, которую припас именно для этого рассвета. — Сначала они нас гоняли, потом мы их, теперь снова они нас. Так всю войну и бегаем туда-сюда, землю топчем, руль-баранка им в руки.

4

…Когда после лжерасстрела Крамарчука проводили мимо Штубера, тот подал знак, и полицай приказал сержанту остановиться.

— Сам Беркут что, уже за линией фронта? — спокойно, словно у старого друга-однополчанина, поинтересовался гауптштурмфюрер.

— Еще три дня назад переброшен туда, эсэс, — проговорил Крамарчук с закрытыми глазами, слегка покачиваясь при этом на носках. Лицо избитое; пышная, черная, без единой седины — что поразило Штубера — шевелюра источала густую кровь, остывающую в глубоких лобных морщинах. — При встрече велел кланяться.

— Одно время я считал, что его новое появление в этих краях — легенда. Думал, что это ты выдаешь себя за капитана Беркута. Но со временем… Кстати, почему ты назвал себя его кличкой?

— Так ведь это ваши полицаи признали во мне Беркута. Я всего лишь подтвердил. Чтобы не разочаровывать. Пусть потешатся. Снова распишут на всех столбах, что Беркут расстрелян.

— Вот такой вот замысел? — удивленно повел подбородком Штубер. — Оригинально. Это действительно правда, что Беркут получил чин капитана? Слух такой пошел.

— Почему слух? Сама святая правда. Десантники из Москвы приказ привезли. Звание, вместе с орденом Красной Звезды. Считаете, что не заслуживает?

— Если бы Москве потребовались мои рекомендации, Беркут получил бы их, — без тени иронии произнес барон.

— Так при случае и передам капитану Беркуту, что рекомендовали бы. Или, может, прикажете передать еще что-либо?

— Его действительно перебросили на советскую сторону?

— Какой мне резон врать? Переправили, конечно.

— Неужели самолет прислали специально для того, чтобы вывезти капитана Беркута?

— Теперь это уже никакая ни тайна. За ним действительно прислали самолет. Охраняя этот самолет во время его вынужденной посадки, — потому что его подбили зенитчики, — я и попал в руки вашим костоправам.

— Теперь это уже действительно никакая не тайна, — охотно поддержал его Штубер.

— Тем более что Беркута вы уже давным-давно «расстреляли», — насмешливо напомнил ему сержант Крамарчук.

— Ну что вы хотите? Полицаи, — презрительно объяснил фон Штубер. — Чего только не накрутят! Особенно если местное гестапо не проконтролирует.

Допрос все еще происходил в огражденном высокой кирпичной стеной дворе полицейского управления, куда Крамарчука вывели якобы для расстрела, и он все еще стоял без сапог, в мокрых, полуразмотавшихся портянках. Впрочем, это даже трудно было назвать допросом, настолько спокойно и ненавязчиво задавал свои вопросы Штубер, и настолько они казались теперь сержанту отвлеченными, ни к чему его не обязывающими.

— Вот аккурат принес, как вы приказали, — появился с сапогами в руках полицейский.

— Это не мне, а сержанту Крамарчуку, — с ухмылкой напомнил ему барон.

Полицейский — рослый, рано поседевший увалень с широкими, и тоже полуседыми, бровями удивленно как-то взглянул на Крамарчука, на его разутые ноги, и швырнул сапоги к его расползающимся портянкам.

— Подними, — вдруг жестко приказал ему Штубер.

— Это аккурат его сапоги, пусть обувается, — не понял его полицай.