Наталия Нарочницкая - Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну

• Название: Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну
• Автор: Наталия Нарочницкая
• Издательство: Вече
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-4298-8

Настоящий сборник, который открывает предисловие министра иностранных дел РФ С. В. Лаврова, содержит статьи известных историков, политических и общественных деятелей, экспертов-международников и дипломатов-практиков, посвященные предыстории Второй мировой войны. Обстоятельная и свободная от идеологических клише оценка событий, происходивших в мире в 1930-1940-х годах, и сегодня не утратила своей актуальности. Западной историографии трудно признать тот факт, что только жертвенная борьба СССР против обрушенной на него гитлеровской машины и совокупной мощи порабощенной Европы привела к Победе и дала возможность развиваться сегодняшней демократии.

Авторы сборника дают широкий геополитический контекст событий и процессов, предшествовавших войне, анализируют их подоплеку и ту скрытую дипломатическую и политическую борьбу вокруг них, которая приоткрывается 70 лет спустя на основании недавно рассекреченных и ставших доступными для исследователей материалов. В приложении к сборнику содержатся документы из Архива внешней политики МИД РФ, многие из которых публикуются впервые.

Представленные в книге статьи и документы, несомненно, интересны не только для специалистов по отечественной истории и истории международных отношений, но и для широкого круга читателей, неравнодушных к судьбе России.

---

Спорадические попытки сформировать блок малых и средних государств на Балтике (Польша — Литва — Латвия — Эстония — Финляндия в различных конфигурациях) как самостоятельное звено системы безопасности в Европе с опорой на Лигу Наций, отмечавшиеся еще в 1920-е гг., наталкивались на противоречия между этими странами вплоть до военного конфликта (Польша-Литва). Кроме того, различные варианты Балтийской антанты рассматривались преимущественно как вспомогательные объединения сателлитов Великих держав — от доктрины «санитарного кордона» против СССР, вдохновлявшей руководство Великобритании, Франции и США, до эстонско-латвийского союзничества против Москвы, в котором Берлин видел приметы обособления этих стран, дававшего дополнительные возможности для укрепления там своего влияния, несмотря на второстепенную антигерманскую направленность этого союза, весьма условную.

В обстоятельствах, когда Запад настойчиво желал перенацелить агрессию Гитлера на Восток (что показали «Мюнхенский сговор» 1938 г. и раздел Чехословакии), все попытки выстроить единый фронт против нацистов не увенчались успехом, а Москва опасалась военного нападения не только со стороны Германии, но и Великобритании с Францией (при участии Польши в той или иной конфигурации союзников), — в этих обстоятельствах доверие к Латвии как политически устойчивому и в военном плане состоятельному союзнику или нейтралу улетучивалось у всех заинтересованных сторон. Тем не менее, геополитический интерес к Балтийскому региону сохранялся, и дипломатические игры продолжали проводиться.

Латвийская дипломатия не оставляла попыток добиться благосклонности Муссолини славословием в адрес фашизма, рассчитывая на некое посредничество Рима в прояснении отношений с Германией. После развертывания итальянской агрессии против Эфиопии (одной из двух независимых стран Африки в тот период) в октябре 1935 г. латвийское руководство заняло, по сути, профашистскую позицию. Официальная Рига старалась притормозить применение международных санкций против Италии по линии Лиги Наций, не желая допустить изоляции Муссолини. Тем временем, Италия использовала массированные бомбардировки и применяла боевые отравляющие вещества против защитников независимости Эфиопии, в результате чего погибло около 760 тыс. мирных жителей[344]. В мае 1936 г. сопротивление эфиопских вооруженных сил было подавлено, а Муссолини объявил о создании «империи». Как отмечает итальянский историк В. Перна, руководитель внешнеполитического ведомства Латвии В. Мунтерс был первым, кто признал «Итальянскую империю», подняв во время официального визита в Рим в начале 1938 г. тост «За итальянского короля, императора Эфиопии!»[345].

В 1936–1937 гг. нараставший германский экспансионизм на практике еще слабо выделял прибалтийский приоритет, за исключением пропагандистской и разведдеятельности на территории Литвы, Латвии и Эстонии, а также поддержки организаций балтийских немцев. Однако в Берлине внимательно следили за настроениями в латвийской верхушке и военных кругах. В 1937 г. подготовленный по приказу военного министра Германии генерал-фельдмаршала В. фон Бломберга военный план отражал немецкие представления о Прибалтийских странах: Эстония считалась другом, Литва — врагом, а по поводу Латвии возникали сомнения.

Иллюстрацией противоречий в позиции основных латвийских военно-политических фигурантов может служить инцидент с посещением Берлина командующим армией Л. Р. Беркисом в 1937 г.: он решился на этот шаг (сразу после турне Лондон-Париж) вопреки категорическим возражениям военного министра Балодиса и при поддержке министра иностранных дел Мунтерса. В том же году Улманис лично подчеркнул приоритетность контактов с нацистами: во время визита в Ригу начальника Генштаба РККА маршала А. Егорова, прибывшего в ответ на посещение СССР латвийским коллегой, он так и не был принят диктатором, который предпочел в это время встречу с представителями НСДАП[346].

Следует отметить, что еще в 1934 г. К. Улманис, совмещавший посты премьера и главы МИД, получил приглашение посетить Советский Союз — наряду с главами внешнеполитических ведомств Литвы и Эстонии. В отличие от прибалтийских коллег он предпочел отказаться от поездки в Москву, так же как в более ранний период (будучи мининдел в 1926 и 1931 гг.) не ответил на визит 1925 г. в Ригу наркома иностранных дел СССР Г. Чичерина[347]. Только в июне 1937 г., резервировав оправдания перед Берлином, в Москву отправился новый министр иностранных дел В. Мунтерс, где был принят И. Сталиным. Как отмечают латышские историки, «визит ничего не решил, так как обе стороны не доверяли друг другу»[348].

В 1938 г. Германия под предлогом «воспитания прессы в духе нейтралитета» потребовала от Латвии навести «арийский порядок» в печатных изданиях, убрав евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет. Официальная Рига согласилась с антисемитскими претензиями нацистов в отношении журналистики, как и в торговой сфере, и в течение следующего года «зачистка» была произведена в ведущих латышских газетах «Брива Земе» и «Яунакас Зиняс», а также в русскоязычном издании «Сегодня»[349].

Кульминацией сближения Латвии с Третьим рейхом стал период весны — начала лета 1939 г. Оккупация Германией Чехословакии и захват Клайпеды (Мемеля) в Литве в марте 1939 г. не привели к принятию официальной Ригой советского покровительства независимости Латвии; в предупреждениях из Москвы о недопустимости сближения с Германией зазвучали жесткие нотки, которые Мунтерсом были проигнорированы, и лишь подхлестнули попытки заигрывания с Гитлером и некоторого отдаления от Великобритании и Франции.

20 апреля 1939 г. в торжествах, посвященных 50-летию Гитлера, приняли участие начальник штаба латвийской армии М. Хартманис и командующий Курземской дивизией О. Данкерс. Фюрер принял их лично и наградил. В кулуарах обсуждались варианты закрепления отношений на новом договорном уровне. Чтобы приступить к срочной разработке соглашений на своих условиях, Берлин воспользовался как пропагандистским поводом апрельским письмом президента США Рузвельта к Муссолини и Гитлеру, в котором тот предложил им предоставить ряду стран, включая Латвию и Эстонию, гарантии безопасности.

В качестве «пряника» глава МИД Третьего рейха Риббентроп согласился не связывать готовящийся договор с проблемой балтийских немцев, расширить торгово-экономическое сотрудничество и предоставить латышам доступ к закупкам современного германского вооружения — с расчетом на привязку латвийской армии к немецким технологиям и их возможное использование в восточном направлении. В ответ латвийское руководство подчеркивало ненаправленность союза с Эстонией против рейха, а также организовало 22 мая помпезное празднование 20-летия «освобождения Риги от большевиков» (изгнания из столицы правительства Советской Латвии во главе с П. Стучкой) с участием внушительной делегации из Германии, включая ветеранов ландесвера.

7 июня 1939 г. в Берлине в торжественной обстановке В. Мунтерс и И. Риббентроп вместе с эстонским министром иностранных дел Сельтером подписали пакты о ненападении на 10 лет. Латвийскую и эстонскую делегации ждал радушный прием с участием рейхсфюрера СС Г. Гиммлера и начальника штаба «штурмовиков» СА В. Лутце, осмотр нацистских учебных заведений. Западная пресса встретила заключение этих договоров весьма негативно, отмечая не только усиление зависимости Латвии и Эстонии от Германии, но и направленность пактов против СССР. Правительство Улманиса, за неимением парламента, само ратифицировало пакт 21 июня.

Современные исследователи задаются вопросом, сопровождались ли прибалтийские пакты о ненападении с Германией секретными статьями. Эстонский историк М. Ильмъярв в этой связи ссылается на найденный германским исследователем Рольфом Аманном внутренний меморандум шефа немецкой Службы новостей для заграницы Дертингера от 8 июня 1939 г., в котором говорится о том, что Эстония и Латвия согласились с тайной статьей, требовавшей от обеих стран координировать с Германией все оборонительные меры против СССР. В меморандуме также указывалось, что Эстония и Латвия были предупреждены о необходимости умного применения их политики нейтралитета, требовавшей развертывания всех оборонительных сил против «советской угрозы»[350]. В любом случае, сами германо-прибалтийские пакты и обстоятельства их подписания были сильным элементом давления Гитлера и Риббентропа на сталинское руководство.

Латышские историки осторожно подмечают «двойное дно» соглашений с немцами: «Германия продемонстрировала способность, сохранив формально-юридический подход в межгосударственных отношениях, использовать позицию латвийского внешнеполитического ведомства в своих нуждах. Быть может, уже тогда нацистская Германия взвешивала возможности использовать договоры о ненападении с Балтийскими странами для размена на что-нибудь более важное»[351].