Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- Русская, - чуть слышно ответила та себе в грудь.

- А отец? – допытывался до истины национальный инквизитор.

- Белорус, - ещё тише ответила девушка, пылая обеими щеками.

- А мать?

Анна ничего не ответила, а Владимир мимолётно подумал, что если девушка уже сделала свой выбор, то ему это ещё предстоит, хотя и не хочется даже думать, что он может быть не немцем.

- Когда мы появились на свет, народ уже был, он – наш, а мы – его, не отбрыкаешься, - уличив отщепенку, снова продолжал Александр. – Как ни крути и ни перелицовывайся – уши торчат. Это нам кажется, каждому, что мы не такие, как все вокруг, а лучше, умнее, а со стороны хорошо видно – такие же, ничем не отличишь. Ну, какая ты русская? – попенял он Анне. – За версту видно, что бульбятница.

- Это всё мама, она записала, - свалило, как всегда, вину дитя с хорошо определившимися женскими формами на родителей.

Сашка не стал больше терзать сникшую, чуть не плачущую, изменницу своего народа. И ему, и ей известно было, что предательство совершено родителями ради выгоды любимого дитяти и не является чем-то исключительным, скорее уж, привычным и терпимым явлением.

Товарищ Сталин в речах и трудах неоднократно подчёркивал главную роль русского народа в Союзе наций, и слова не расходились с делом: первым человеком в государстве – председателем Верховного Совета – был русский Калинин, и только вторым – председателем Совета Министров – грузин Сталин. Были, однако, и некоторые отклонения от национальной доктрины. Так, к примеру, до 80% руководящих мест в НКВД и культуре достались почему-то евреям. Правда, почти все они на всякий случай обзавелись камуфляжными русскими псевдонимами, но – всё же. Очевидно, вождь народов, говоря о главной роли русского народа, имел в виду главные отрасли народного бытия – оборону, промышленность и сельское хозяйство, то есть, собственно работу. Так или иначе, но он сказал, и белорусский главный город заговорил по-русски и стал жить по-советски, то есть, тоже по-русски, отметая напрочь всё национальное, ущербное.

Командированные из Москвы на ответственные посты русские и, конечно же, грузины, следуя учению отца наций, естественно, строили русскую бюрократию – свои не предадут, нехотя допуская на нижние ступеньки рвущихся к власти аборигенов. Последним, стремящимся хоть внешне выравняться с главной нацией, приходилось перелицовываться. Основа основ культуры – школа и та была разделена. Престижной стала  - с русским обучением, презираемой – с обучением на холопском языке. Число последних в столице сокращалось год от года, перемещаясь в глубинку республики, где готовились кадры для работы. Белорусский язык и литература в национальных школах были обязательными предметами, в русских – факультативными, не фиксируемыми в аттестатах и не влияющими на судьбу русского абитуриента, в отличие от его белорусского собрата. Преподавание в высшей школе велось сплошь на русском языке. Что ж оставалось делать любящим родителям, как не скрыть правду о национальном происхождении своих детей?

Были и редкие исключения, к числу которых относился и Сашка.

- Я – белорус, и никем другим не хочу и не могу быть, - твёрдо сказал он. – Мне мой народ нравится, что бы о нём ни говорили, хотя я, к стыду своему, плохо знаю его, потому что прожил всю жизнь в столице, а в ней всякого народа напутано вдосталь, не сразу и различишь, кто есть кто.

- То есть, национальности человека ты придаёшь большое значение, может быть, решающее, - уточнил Владимир.

- Не решающее, конечно, но одно из определяющих, - подтвердил Александр. – Ты можешь обвинить меня в национализме, а я и не возражаю. Да, я – националист своего маленького народа. Национальность – это характер человека, культура в широком смысле, и мне ближе всего, естественно, тот, кто похож на меня и характером, и мышлением, и поведением. Сродство наблюдается и чувствуется помимо нашего желания, и от этого тоже никуда не денешься, сколько бы ни говорилось, что все нации одинаковы, все братья. Братья-то братья, да почему-то всегда подчёркивается, что есть старший брат, мол, больно-то не выпячивайтесь, - усмехнулся он с сарказмом. – Нет, я стараюсь одинаково хорошо относиться ко всем, хотя и не получается, потому что мне-то, в первую очередь, мешают быть белорусом. И другим никем я быть не хочу, и равнять себя ни с кем не хочу, убеждён – нации не уравняются никогда. Вот, к примеру, ты, русский, хотел бы быть немцем?

«Хотел бы» - чуть не вырвалось у Владимира, и он, замешкавшись с ответом, смолчал. В последнее время ему больше всего хотелось быть не тем и не другим, а просто человеком, вопреки всему, что говорил Сашка. А тому и не нужен был ответ, он его и так знал, правда, совсем не тот, который мог бы услышать.

- Вот видишь, - продолжал он развивать свою национальную идею. – Я своё отношение к немцам уже выразил – все они мои личные враги, потому что, повторяю, каждый в ответе за свой народ. И всё же мне симпатичнее те из них, кто терпит разгром молча, а не поливает грязью Гитлера и нацистов-фашистов, стараясь оправдаться ради выгоды или со страха не перед своим народом, а перед чужими народами-победителями. Я так думаю: выстрел в прошлое – это разрыв в твоём будущем. Немцам ещё долго не подняться на ноги, лет полста будут выкарабкиваться из разрухи, которую сами себе устроили из-за своего бандитского национального характера. Сколько они уже войн проигрывали, а всё не уймутся. Я – мирный человек, потому немец мне никогда не будет близок и равен, он – чужой всегда.

«Как и мне, русский или белорус, или ещё какой славянин - всё равно», - с неприязнью подумал Владимир. Только вот в отличие от Сашки, зла на них в нём не было, была стойкая предубеждённость, и он знал, что виной тому война, а точнее, то, что славяне победили. «Война закончилась, а враждебность останется надолго, пока не сменятся помнящие о ней поколения» - подумалось Владимиру. - «И с этим - прав Александр - ничего не поделаешь».

- Знаешь, там, кажется, значительно меньше разрушений, чем здесь, - не удержался он от того, чтобы несколько уязвить победный пыл местного националиста.

- Ничего, - не остыл тот, - у нас есть, из чего строить - железо, лес, нефть, есть, кому строить, а немцам придётся и там, и здесь потрудиться, и полегло ихних мужиков больше, чем наших. Так что не дрейфь, им за нами не угнаться, мы с тобой ещё поживём при коммунизме.

«Не дай бог» - подумал Владимир.

- И хорошо, что разрушено старое, построим лучше и красивее, главное, что не надо больше на войну тратиться.

Александр переменил позу, поморщившись от боли в ноге, а заодно и тему, снова сев, вероятно, на своего любимого конька.

- Хотите, я расскажу вам, как понимаю истоки и различия национальных характеров?

- Давай, - разрешил Владимир, - надо же как-то убить время.

Анна промолчала. Она хотя и не участвовала в разговоре, не понимая сути, но видно было по глазам, что полностью на стороне Александра.

- Вы будете первыми, кто познакомится со сверхновейшими открытиями в области человековедения, - начал Сашка с торжественной преамбулы. – Так вот, Земля – большой электромагнит, это всем известно, так? Следовательно, имеет электромагнитное поле, и всё, что находится в земле, на ней и над ней, пронизано силовыми линиями и является вторичными электромагнитами. И мы, человеки, - тоже.

Анна от неожиданности фыркнула.

- Что ж, по-вашему, я – из железа?

- В тебе-то его, точно, навалом – вон как сигаешь с поезда, - доходчиво объяснил лектор и вернулся к основной мысли. – Больше того, вложенный Землёй в каждого из нас сгусток электромагнитной энергии – и есть душа, о которой привычно говорят, что это неизвестно, что такое. Известно, - убеждённо сказал, как отрезал, душевед. – Известно и то, что энергия не исчезает и не появляется вновь – вот вам и бессмертие души, - Сашка сам был в восторге от своего открытия. – Древние лучше нас знали физику и душелогию, или по-другому, как сейчас называют – психологию, что мне не нравится, потому что смахивает на изучение психопатов. Хотя все мы, конечно, в разной степени психи, потому что у нас разные души, то есть, сгустки энергии. Попы знали давно то, до чего я додумался, лёжа с воспалением лёгких и ожидая, когда из меня энергию-душу эту немцы выпустят, или я сам её не удержу.

- Отсюда следует, что для пользы человечества тебя почаще надо укладывать в постель, - сыронизировал единственный активный слушатель новейшей теории душеведения.

- Боюсь, что обойдусь в этом и без помощи, - помолчав, как-то тоскливо заметил Александр, но тут же встряхнулся, не желая топить интересную идею в обрыдлом житейском болоте. – Слушайте дальше. Там, где рельеф сложный, изобилует горами, долинами, реками, где на поверхность выходят древние породы, где много магнитных и электропроводных руд, там и поле Земли сложное, интенсивное, и люди рождаются со сложным агрессивным характером, то есть, душой. А там, где природа скромнее и поле Земли спокойное, ровное, как у нас на Белой Руси, там и люди рождаются спокойными, без зла к себе и другим.