Макар Троичанин - Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3

• Название: Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 3
• Автор: Макар Троичанин
• Жанр: Современная проза

---

- Обойдётся: переходный возраст, - успокоил специалист по девчоночьей неврастении, обрадованный, вероятно, покаянными слезами племянницы, запутавшейся между нравственным и общественным долгом. – Я приехал узнать, не было ли ещё какой весточки от Шатровой?

- К сожалению, не было, - вздохнула Лида.

- Дело в том, - пояснил Владимир заинтересованность в весточке, - что я случайно узнал, что она отбывает ссылку в Оренбурге, и там же, если помните, дети, а как сообщить ей об этом, не знаю.

Лида наморщила гладкий лоб, подумала, виновато улыбнулась и предложила, лишь бы что-то предложить, невыполнимое:

- Может, попросить о помощи тамошние адресное бюро и милицию?

Владимир удручённо покачал головой, не осуждая наивного предложения очень доброй и доверчивой женщины.

- После этого к вам придут и спросят, зачем вы ищете связи с осуждённым врагом народа. Что вы ответите?

- Не знаю, - честно призналась Лида, потом встрепенулась, найдя другое решение проблемы: - После Нового года у нас будут двухнедельные каникулы, давайте я съезжу.

Так долго ждать он не может.

- Спасибо, - поблагодарил Владимир самоотверженную помощницу. – Подождём ещё. – Тем более из тупика выхода не было.

Появилась неприступная Зося, одетая в глухое тёмно-синее платье с узеньким белым воротничком и в светлых тупоносых туфельках без каблуков с узенькими ремешками. Потупившись, она проскользнула между старшими, намеренно чуть не задев высокой грудью будущего мужа, и устремилась к калитке, покачивая толстенной медноволосой косой. Так отпустить её Владимир не мог.

- Зося, - позвал он и предложил, не очень надеясь на успех: - давайте я вас подвезу.

Обиженная девушка приостановилась у калитки и, не оборачиваясь, неожиданно согласилась:

- Подвезите.

- До свиданья, - торопливо попрощался Владимир с Лидой, глазами показав, что всё будет в порядке, и заспешил к студебеккеру.

Когда разместились в кабине, спросил:

- Куда едем?

- Всё равно, - ответила она, отвернувшись в боковое окно.

Он завёл мотор и тихонько тронул машину, выбирая более-менее ровные участки уличной дороги.

- Я никогда не ездила на такой большой машине, - обернулась, простив шофёра, Зося. – Здесь у вас удобно и хорошо видно. Как вы с ней так ловко управляетесь?

Владимир улыбнулся, обрадованный примирению.

- Мы хорошо понимаем друг друга, - сказал он правду.

- Вот бы люди так, - пожаловалась она на людскую чёрствость.

- Для этого не много надо: знать, что хочет партнёр, и научиться слушать не только себя, но и его. Вы умеете?

Нет, она этого не умела и промолчала.

- Вы собирались в школу?

- Раздумала.

- Тогда – к нам?

- Не хочу, - решительно отказалась прямолинейная, не умеющая притворяться, Зося. – Там опять будет этот, Сашка. Мне он не нравится.

- Мне – тоже, - присоединился Владимир. – Но он очень хороший человек.

- Как так может быть? – удивилась комсомолка, воспитанная на героико-патриотических примерах выдуманных цельных натур. – И как вас понимать?

- Всё просто, как в жизни, - объяснил он почти не тронутой жизнью душе. – Люди не бывают одноцветными.

- Сплошь метисы, - скептически улыбнувшись, подсказала Зося.

- Точно, - согласился он, - только цветовая гамма богаче – как у радуги. Здесь и фиолетовая жестокость и гордость, синяя зловредность и зависть, зелёная трусость и предательство, голубая мечтательность и любовь, жёлтая жадность и алчность, оранжевая инертность, лень и доброта, красная жизнерадостность и отвага, и все оттенки цветов.

- Я даже содрогнулась и стала оглядывать себя, представив в радужной окраске, - засмеялась Зося.

- В вас преобладают, на мой взгляд, крайние краски, - успокоил цветолюд.

- А в вас – сплошь оранжевый, - парировала красная.

Владимир рассмеялся, довольный нейтральной темой разговора.

- Так не бывает. Всем нам с рождения дано семицветие, и радуга до самой смерти не выгорает. Только в соответствии с условиями жизни и болезнями временно меняет ширину полос. Со стечением обстоятельств какая-то одна из них, наиболее широкая и сохранившаяся, проявляется в характере сильнее, и тогда, к примеру, в благополучных семьях появляются вдруг неожиданно маньяки, а в бездарных – таланты. Особенно характерна вспышка цвета для экстремальных условий жизни, для грани между нею и смертью.

- У вас была красная в том лесу?

Владимир попытался вспомнить своё состояние, но ничего, кроме опустошённости и отчаянья не припомнил.

- Наверное, фиолетовый с зеленью, точно не помню. Просто не хотелось умирать. Отчаяние, страх и бессилие, и – всё.

Зося удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала, не представляя и в малой толике состояния на грани, но, зная ненавистную ей скромность героя, не поверила. Не мог он тогда не думать о Родине, которую защищал на малом лесном клочке её земли, не мог не думать о Сталине, о советских людях, о коммунистах и комсомольцах, вместе с которыми расчищал там путь к светлому коммунистическому будущему. Её большие тёмно-синие глаза ещё больше потемнели, словно море перед бурей, широкие тёмно-коричневые брови почти сошлись на переносице, а округлый девчачий подбородок будто окаменел, и она с недевичьей силой внутреннего горения и с непоколебимой верой в свои слова пообещала:

- Война ещё больше сплотила наш народ…

Он вспомнил разбой СМЕРШа в Сосняках, команду младшего Кравченко, товарняк для людского скота, многочисленные каторжные лагеря за колючкой, но возражать не стал.

- …на широком пути к обществу изобилия и свободы…

Он почему-то представил бесконечные Филоновские колонны плетущихся пронумерованных чёрных Соколовых, теряющиеся в бордово-красном закате.

- …в котором все будут только нашего красного цвета. Нужно только, не щадя сил, хорошенько работать.

Она ещё не понимала, что людей куда легче заставить страдать, чем радоваться.

Подъехали к автобазе.

- Зося, - обратился Владимир к осчастливленной пассажирке, - завтра у меня дальний рейс, надо как следует приготовить машину, и на это уйдёт не меньше часа. Вы дойдёте до дома одна? – выпроваживал бесчувственный герой помрачневшую девушку, сменившую красное настроение на фиолетовое.

Она сидела, не торопясь выходить, что-то обдумывая, и неожиданно попросила:

- Возьмите меня с собой в поездку, - представив, как будут рядом, плечо к плечу, отбиваться от наседающих бандитов, - я нигде не была, кроме загородных колхозов. Возьмите… - запнулась на мгновение и всё же произнесла трудное для гордой натуры слово, - …пожалуйста.

Владимир оторопел. Этого ещё ему не хватало. В памяти сразу возникла истерзанная Таня с аккуратной дырочкой на белом виске, пульсирующей густой алой кровью.

- Нет, - отказал решительно. И неуверенно добавил, мысленно благодаря себя за быстро освоенное безобидное русское враньё: - Со мной будет экспедитор: вдвоём вам с мужчиной в кабине будет тесно и неудобно. Как-нибудь в другой раз.

Зося ярко вспыхнула, высветив мельчайшие веснушчатые крапушки, буркнула сквозь сжатые губы:

- До свиданья, - и, нарвавшись в очередной раз на грубое отторжение, выпрыгнула из кабины и, не оглядываясь, быстро пошла назад, спотыкаясь, но с гордо поднятой головой.

Он посмотрел ей вслед, подумав: «Вот так, после частых мелких размолвок, обретаются среди добрых друзей самые злейшие враги».

У них складывались довольно странные взаимоотношения, виной чему были оба и, как сказал бы Сашка, - разночастотность биополей душ. Два красивых нормальных человека, симпатизирующих друг другу, никак не могли найти верных путей к сближению. Каждый радовался встрече и ничего не мог поделать, расставаясь в глубокой неприязни. Владимира, основательно потрёпанного жизнью, особенно в послевоенные месяцы, склонного по характеру к спокойному существованию и компромиссам, с угнетённым за долгие годы дисциплины честолюбием, притягивала душевная искренность, чистота и доверчивость девушки и одновременно отталкивали её юношеская целеустремлённость, неукротимая вера в идеалы коммунизма, максимализм и честолюбие, не признающие житейской суеты и малейшей слабости. С ней нужно всё время приподниматься на носки, можно покорять вершины, но не лежать в постели, занимаясь любовью, не создавать семейный уют и не растить сопливых детишек. Приходится всё время контролировать себя, а это тоже утомляет. Он видел и чувствовал, что она неравнодушна к нему, да она и не скрывает этого, будучи искренней и правдивой во всём, готовая по первому знаку встать рядом, но не сзади. Ей нужен боевой комсомольский соратник и, одновременно, муж-спутник на всю жизнь, а он этого предложить не может, не имеет права. Слава богу, натянутая неопределённость между ними скоро кончится.

На базе Владимир, не торопясь, любовно осмотрел, подремонтировал, подрегулировал и заправил единственного настоящего друга, скалившего в довольной улыбке передние крылья, поинтересовался вслух, не пропустил ли какой болячки, а потом тщательно вымыл и, утомившись, присел на подножку, прислушиваясь к благодарному потрескиванию высыхающей и остывающей подновлённой металлической шкуры железного товарища. Можно было ехать. Вероятно, он так бы и поступил, будь у него путёвка на руках. Ненароком вспомнив быстро утопающий в прошлое финал скрытного противостояния с евреем, глубоко и удовлетворённо вздохнул, тяжело поднялся и медленно пошёл домой, неся на поникших плечах навалившуюся всей тяжестью дневную усталость.