Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

Тот, Кто Вернется

"Маленький дом в лесу". Наше новое пристанище. Действительно — дом. Почти совсем настоящий холодноземский дом. Только в Аххар Лаог дома вырублены в обсидиановых холмах, в теле "крови Горы", а Йерр нашла естественное углубление — систему карстовых пещерок. Расширила вход, расчистила все, натаскала лапник и хворост… В общем, приготовила дом. Даже щель сверху, для вытяжки дыма. От печки дыма немного, но можно и костер развести… Даже — вода. Маленький веселый ручеек. Девочка отыскала эту пещерку летом, когда было жарко и лежала в ручейке. В Каорене ей тоже было жарко, моей малышке, но у Эдаро — бассейн, в котором даже рахру можно плавать…

Ручеек что-то бормотал, пробегая по нашей пещерке. Я прилег на лапник, застеленный подстилкой и задремал под уютную песенку воды…

Дом Лассари. Бормотание ручейка — привычное, уже неслышное… Полумрак, слабые отсветы углей в очаге…

Горячие губы, шепот-хрип:

— Я знаю, знаю, это — в тебе, там, до сердца. Твоя боль болит у меня, Эрхеас. Я не держу, ты же слышишь, иди, иди сейчас, пока он не родился, пока он не стал эрса, мы вместе не отпустим тебя…

— Я буду нужен ему. Он должен прийти в мои руки. Как рахр — в его. Я знаю. Таосса сказала.

— Старая ледышка! Не надо, Эрхеас. Отец…

— Его отец — я. Не Ястреб. Ему нужен тот, чья в нем кровь.

— Ты не сможешь потом…

— Смогу. Смогу, Лассари. Ты ведь знаешь.

— Твоя боль болит у меня, — и прижимается лицом к моей ладони, и горячо и мокро — ладони, и — щекам…

Твоя боль болит у меня, Лассари. Прости. Сестра, Наставник… Пустые слова. Лассари. Лассари. И — он.

Я узнаю его имя. И — уйду. И не увижу его больше.

Никогда не увижу. Никогда не вернусь…

Эрхеас?

Я напугал тебя, златоглазка? Прости.

Больно, Эрхеас?

Больно, девочка. Реассар.

Больно. Реассар — там. И Лассари. А Эрхеас — здесь. Но нужно было — уйти. Ведь нужно?

Нужно. Но больно.

— Анх-хе осса, Эрхеас.

Да, маленькая. Ты — здесь.

Она ткнулась лбом мне в ключицу, рука сама легла на горячее плечо.

Эрса.

Эрса.

Сердце расплавится, боги, горит, горит, умру, растворюсь, искрами рассыплюсь, пеплом развеюсь, Йерр, энгис, аэсса, выжги боль, пламя мое, выжги память, выжги все, все выжги, сожги меня, волна огненная…

Эрса.

Эрвел Треверр

Итак, в результате сегодняшних поисков и расспросов обнаружены: "цельная шайка убивцев, которы в ночи шабаш диавольской учинили и пляски бесовски плясали", "не иначе, как — убивец, потихохоньку тута шастает", "нечиста сила, вопяща да воюща", "упырь лятучий", "дракон страшенный, огромадный", "твари колдовские"…

"Цельная шайка" — это бродячие комедианты, приглашенные для увеселения гостей и прибывшие прямо к их отъезду. Видимо, комедианты не сразу убрались из наших лесов. Может, сломалось у них что, а может, просто так… "Убивец шастающий" оказался на поверку брюхоногим животным покойного дядющки Невела. Сей достойный Пивной Бочонок успел сыскать себе в Рыбьих Чешуйках молодку, к каковой и "шастал". Был застукан на месте, так сказать, преступления, мною и двумя доброхотами из деревни, на шум прибежал молодкин отец с вилами и подготовленный телохранитель, теряя штаны, позорно сбежал от тощего хилого старикашки. Впрочем, я бы, наверное, тоже сбежал. Бешеный гирот с вилами наперехват — это нечто, доложу я вам.

А вот за нас, за хозяев своих, ни один из гиротов не схватит вилы или что там попадется, не ринется защищать. Я теперь это знаю. Вы думаете, они такие идиоты, да? Все, поголовно? Идиот может быть один — ну, два, от силы. Но чтобы три деревни идиотов?!

Всякие "упыри", "нечисть", "драконы" и прочее — думаете, зачем они мне ими голову дурили? Этот человек, он должен здесь жить уже две недели! Где-то здесь, рядом, в окрестностях. Места у нас глухие, но не мог, не мог никто ничего не видеть, не слышать, не заметить! Им наплевать на нас. На нас и наши дела. Выяснение отношений с убийцей — наше дело. Они к сему касательства не имеют. Это еще — в лучшем случае. Даже замковые стражники, кормящиеся из наших рук… Вчера в развалинах активность проявляли Герен, дознаватель, кальсабериты и двое стражников-лираэнцев. Остальным вроде бы нечего было делать, и они изображали "большой отряд", топчась у остатков парадного крыльца бывшего гиротского замка, чтобы не мешаться под ногами.

Теперь я понимаю — они, так сказать, "держат нейтралитет". Наши крестьяне! Мы — их хозяева!.. За нас им драться положено, а не наших лошадей по крупам палками лупить!

Да уж, это вам не полсотни гвардейцев, военных людей, хорошо знающих, что такое приказ. Как я с ними управляться-то буду? Майберт вон рассуждает о хозяйственных делах с видом знатока, хотя, сдается мне, просто выпендривается по своему обыкновению…

О Господи, ведь теперь, когда Майберт… когда его не стало, поместье под Катандераной тоже в конце концов достанется мне — у дяди Улендира одни дочки…

Погодите-ка! Получается, что все эти убийства выгодны в первую очередь — мне?!. Теперь еще отца пристукнуть да дядьку Улендира, и я — владелец Треверргара и Катандеранского поместья?!. Рейгреду на земли рассчитывать нечего, он — будущий монах, тетя Кресталена с Канелой, сестры мои и кузины тоже вылетают — женская линия землю не наследует…

И дознаватель, обдумывая кандидатуру убийцы, может предположить… Подожди. А после меня, ну, то есть, если и меня… Земли отойдут королеве и принцу. Вернутся сеньору. Королева? Тьфу ты! Станет она на мелочи размениваться!

Влетел ты, Эрвел Треверр, ничего не скажешь. Как бы эдак ненавязчиво намекнуть господину Палахару, что я тут — никаким боком?..

Посоветоваться бы. Только вот — с кем? Герену не до меня сейчас, он взялся муштровать замковую стражу. Улендиру — тоже, да и немного он мне посоветует. После смерти Майберта он сам не свой, как воды в рот набрал, ходит мрачный, телохранителей от себя ни на шаг не отпускает. Отец далеко, и кальсаберит уехал с половиной "мальчиков" своих…

Не к Рейгреду же идти, к малявке…

Имори

Стражники-сопровождающие ехали двое — впереди, один — в арьергарде, за лошадкой хозяина, привязанной к телеге с телом. А я — слева от телеги, словно может понадобиться моя звщита мертвому. Где-то около полудня увидали двигавшихся навстречь нам конных. Кальсаберитов. Потом признал я отца Арамела, молодого господина Рейгреда наставника духовного. Отец Арамел вскинул руку, останавливая своих ребят. Проговорил глухо:

— Мы все-таки не успели. Увы. Господа, вы — сопровождающие?

Удостоверил он им, что я — это я, что тело — господина Амандена Треверра, что выехали мы из Треверргара, что…

Они разговаривали, а я все смотрел на укрытое плащом тело. Господи, но я ведь ничего сделать не мог, ничего! Подготовились они на славу, убийца проклятый и помощник его, тот, которому за пятьдесят. По крыше дровяного сарая в огород вылез да у калитки щеколду оторвал — в кустах нашли, — это чтобы калитку не закрыли ненароком. Мальчонке кухонному скляночку всучил, велел с первыми петухами лекарство подогретое принести в комнату ему, а сам-то масла в печь налил, как парнишка огонь разводить начал — тут и пыхнуло. Мальчонка закричал, я и обернулся на крик-то, а кто б не обернулся, скажите вы мне?! А убийца — ему много не надо. Тенгон метнул, сам — в калитку, плетень-то тоже подрезан был — на веревке плетень держался, что к дереву привязали. Он веревку оборвал лошадью, либо обрезал — плетень под нами с Серым и завалился. А уж как на дорогу он вылетел, да скорость набрал — где ж за ним угнаться-то?..

Мальчонка помог сильно. Смышленый оказался паренек. И постояльца-гирота описал, и веревку на плетне обнаружил, и щеколду от калитки. Гирот-то деньги в комнате у себя оставил. Поллира. За ущерб возмещение, значит…

— …кровная месть, господа. Мы это знаем достоверно.

Кровная месть? Тут уж я пристал к отцу Арамелу почище репья. Расспросил подробно. Вот ведь как вышло-то. Да скажи мне хозяин хоть полслова — не поехали б мы с ним вдвоем. А он, сердешный, за всю дорогу — только: поехали, Имори; сними-ка сапоги с меня, устал я что-то; да, пора; и еще — мы никуда не едем. Но это уж во дворе было, Боже ты мой, тут уж ничего бы никто не сделал. Ему, убийце-то, все равно было, где мы с хозяином — у конюшни ли, у ворот или у крыльца, верхами или пешком, — рассчитал он все, убийца.

Гирот, точно. Постоялец из гостиницы. Он все и придумал. Гирот… Колдун Альсаренин! Который бедолагу-Мотылька чуть на тот свет не отправил! Чует мое сердце — он.

Ну, ничего, друг любезный. Коли ты и впрямь — мститель, наследник крови, — так никуда ты от развалин этих не денешься. Я тебя возьму. И наемник твой, что тенгонами швыряется, тебе не поможет. Я не я буду — выслежу и возьму.

Так-то вот.

Тот, Кто Вернется