Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

Колдун самоуверен:

— Йерр сможет взять его издалека. Остановит в воздухе. Заставит спуститься.

Я пожимаю плечами, не желая спорить. Маукабра, то есть Йерр, черной стеклянной струей перетекает через зал к выходу. Отправилась на поиски. Я отворачиваюсь. Надежда умерла и мне не хочется беспокоить ее прах.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ужасно.

— Где болит?

— Везде.

Колдун, покинув свой чурбачок, опускается на колени рядом со мной.

— Позволь, я взгляну.

Он раскапывает плащи, а я стискиваю зубы, стараясь не дергаться от его прикосновений. Меня чудовищно трясет.

— Н-да, — говорит он, недовольно хмурясь на мои ошпаренные лекарством прелести, — перестарался. Синяки остались. Здорово болит?

— Душа болит, — жалуюсь я, — Нервишки безобразят. Мерещится, я обугливаюсь изнутри. Ты что-то дал мне проглотить?

— Сильный стимулятор. Потерпи, маленькая. Надо перетерпеть.

— Наркотик?

— Нет. Это особое средство, потом расскажу. Закутывайся обратно. Высокая температура, жар, дрожь — так и должно быть. Быстрее восстановишься.

Он заботливо возвращает плащи в исходное состояние. Поправляет всклокоченные мои волосы. Ладонь его задерживается у виска, затем скользит к затылку, и я не сразу понимаю, что это не медицински оправданный жест, а обыкновенная ласка. Знак симпатии и поддержки, но в первую очередь — острой жалости. И жалость эта ничуть не оскорбляет меня — она тоже мне знакома и близка, как и печать исцеляющей силы.

И что-то у меня внутри происходит. Лопается струна, начинает с сумасшедшей скоростью раскручиваться, хлеща вокруг освободившимся концом. Я говорю, говорю, сумбурно, беспорядочно, глотая целые слова, путаясь, повторяясь, я рассказываю о Стуро, об Ирги, об отце, о Бессмараге, о нгамертах, об убийствах, о страхе, о потере, и опять об отце, опять о Стуро, опять об Ирги… Я лечу под откос, теряя колеса и рассыпаясь на ходу, кричу, рыдаю всухую, без слез, корчусь и царапаюсь, и в минуту просветления обнаруживаю, что кусаю и царапаю не пустой воздух — все того же колдуна. И что я стиснута двойным кольцом рук его, словно железными цепями прикручена к железной доске, и что судороги мои, и корчи, и нервная дрожь невыносимая уходят в тело его, как вода в песок. Я смотрю в лицо его, искаженное жалостью, и потому тоже жалкое и беспомощное, и голос слышу, почти беззвучный от сильного напряжения. Непонятные слова. Незнакомые.

— Что?..

— Твоя боль болит у меня.

Сглатываю, тяжело дышу. Остатки истерики перетекают из меня в него. Он высасывает мою болезнь, будто яд из раны. Вампир. Еще один вампир…

— Ты что… тоже эмпат?..

— Нет, — он молчит. Вздыхает. — Не совсем. Это… другое. С эмпатией рождаются, а это… появляется потом, — опять молчит, глядя в ночь над моим плечом, опять вздыхает, — Понимаешь, сначала онгер и рахр — эрса. Когда аинах становится взрослым и может выходить за пределы Аххар Лаог, эрса становится лахр, — пауза, за время которой я вспоминаю, что рахр — настоящее название Маукабры, — Игу — это лошадь, — невпопад объясняет колдун.

— А остальные слова — заклинания?

Переводит взгляд на меня. Слабая улыбка.

— Заклинания?

— Ну да. "Эрса", "аинах"…

— Аинах — значит "ребенок". А эрса… Это не заклинание. Эрса — это эрса, — он шевелит губами, выбирая определение, — Эрса — значит "два".

Всего навсего.

— Два? Ты и Маукабра? Рахр и… как ты сказал?

— Онгер.

— Онгер — это кто? Это ты?

— Да. Не эсха, но онгер.

— Не эсха?

— Эсха — истинный, подлинный. Холодноземец.

— Холодноземец? Человек из Холодных Земель? Где это?

Взгляд его туманится воспоминанием. Опускает веки, вздыхает — в который уже раз.

— За Зеленым морем. За Лираэной. Далеко. На северо-востоке.

— Постой, — в заглядываю ему в лицо, — разве ты не гирот?

Усмешка.

— Гирот. Я же сказал — не эсха. Просто я прожил в Аххар Лаог, в Холодных Землях, шесть гэасс… лет.

— Значит, это там ты обучался магии? Вызыванию духов, целительству?

Задав очередной вопрос, я ловлю себя — мне, оказывается, любопытно. Оказывается, что-то еще способно меня заинтересовать. Воистину, горбатого могила исправит.

— Нет, — отвечает колдун, — Там я обучался другому. Хотя Таосса занималась со мной. Немного. Меньше, чем мне бы хотелось.

— Как ты попал туда? Случайно?

— Случайно. Никто и подумать не мог, что такое произойдет. Я сам не мог подумать. Чужаку нет хода в Аххар Лаог. Меня приняли из-за Йерр. Я тогда служил у Вадангара Пограничника, в Лираэне, а холодноземцы заключили с ним договор, — он хмыкнул, покачал головой, — Я навязался в ученики к Легкому Ветерку. К девочке, дочери старшего в отряде. Она только-только получила игу и упросила отца взять ее с собой. Она погибла. — Пауза. — Йерр тоже должна была погибнуть. Что ты ерзаешь? Тебе неудобно?

— Рассказывай, рассказывай!

— Понимаешь, рахр не живет без эрса. Я не знал этого тогда. Полез лечить, — он тихонько фыркнул, — представляешь? Пожалел зверюшку. Вот уж точно, сумасшедший чужак.

— И вылечил? — жадно спрашиваю я, хотя знаю ответ, с конца весны он мне мозолил глаза, этот ответ.

Так, помнится, в детстве, мучаясь зубной болью, я спасалась обществом Имори. Сказок он не знал, зато рассказывал кое-что получше: бесконечную повесть о приключениях, в которых на первом месте фигурировал мой отец, а на втором — сам Имори, храбрые и непобедимые герои, из края в край пересекавшие ойкумену — Аладану, и повсюду сражавшиеся за справедливость. И боль, заслушавшись, забывала меня терзать, а я, со своей стороны, забывала о ее существовании… Так и сейчас — с неослабным вниманием я внимаю фантастическим историям о людях, которые уже не люди, о зверях, которые уже не звери, о загадочной холодной стране, в которую, раз покинув, уже невозможно вернуться.

Но в разгаре повести Тот, Кто Вернется запинается и поднимает голову.

— Йерр несет твоего беглеца.

— "Несет"? — переспрашиваю я, — Он что? Сам не может?

— Для скорости, — отстранив меня, колдун поднимается, — я попросил ее: "Найди и принеси". И потом, Йерр предпочитает быть уверенной при перемещении пациента.

— Почему ты сказал: "пациента"?

— Разве он и ты не пациенты для нашего эрса? — Колдун смотрит на меня с высоты своего роста и улыбается, — Обожди здесь недолго. Я проведу предварительный осмотр. А ты тем временем оденься. Вот твое платье и сапожки.

Йерр

Найди его, малышка. Найди и принеси сюда. Он не мог улететь далеко. Иди на тепло-тепло-закат.

Хорошо, Эрхеас. Мы найдем глупого аинаха.

И мы пошли. Огибая мокрое по закатному берегу. Если глупая Липучка идет оттуда, из башни, на тепло-тепло-закат, значит — через мокрое, мимо колючей палки на маленькой горе. Мы залезем на колючую палку на маленькой горе. Залезем и послушаем далеко, чтобы вкусное, которое ходит по земле, не мешало. И вессары в своем доме чтобы не мешали. То вкусное, которое летает — маленькое, Липучка — гораздо больше. Мы услышим Липучку. Заставим спуститься. И посмотрим, как лучше идти, чтобы взять Липучку. Да, так мы и сделаем. Глупый аинах. Совсем глупый.

Ха. Глупый аинах сидит на колючей палке. Не пошел в землю Маленького Учителя. Здесь сидит. Что-то делает. Занят. Сильно занят. Нас не слышит.

Эту — сюда, эту — сюда. Эта — с лицом. Сюда — тоже с лицом. Эта опять с лодкой. И сюда — с лодкой.

Давно сидит, ноги и спина устали. Замерз. Ничего другого не думает — занят. Нас не слышит, мы закрылись. Откроемся. Позовем.

Аинах.

Услышал. Молчит. Не понял, кто зовет.

Это мы, аинах.

Узнал.

А, привет.

Тебя ждут, аинах. Пойдем с нами в старый дом.

Передай, что я… что я желаю ему всего хорошего. Извинись за меня.

Эрхеас хочет видеть тебя. Не слушать, что ты желаешь. Идем, аинах.

Тьфу, пропасть! Ты меня сбила!

Рассердился.

Скажи колдуну, что я занят.

Он занят, пф.

Ты — глупый. Маленькая Липучка пришла в старый дом. Маленькая Липучка пришла — тебя нет. Маленькая Липучка хотела уйти в Темноту. Глупый аинах. Пойдем.

Молчит. Не понимает. Потом:

Какая еще липучка?

Твоя. Маленькая Липучка. Которая сделала больно. Тебе и себе.

Опять молчит. Решает. Слова смяты, свалены много-много сразу. Не умеет думать, да. Совсем не умеет. Совсем маленький аинах.

Я никуда не пойду.

Надо идти.

Что-то делает там, наверху. Звенит, брякает. Сбросил вниз сумку.

Возьми. Отнеси ей.

Сумка упала рядом с нами. Съехала по камню. Там то, чем он звенел, да. Что перекладывал. Глупый аинах. Зачем Маленькой Липучке сумка? Ей нужен ты. И Эрхеасу сумка не нужна, наши сумки — больше.

Сам отнесешь. Спускайся. Нам надоело ждать.

Эрхеас сказал — найди и принеси. Мы — нашли. Теперь — принести.