Ярослава Кузнецова - День цветения

• Название: День цветения
• Автор: Ярослава Кузнецова
• Жанр: Фэнтези

---

Малышка, ты слышишь чужих?

Чужих? Нет, Эрхеас. Здесь нет никого. Совсем никого.

Хорошо. Тогда пойдем.

Здравствуй, Орлиный Коготь. Это снова мы, не с пустыми руками. Я поднялся по ступеням Большого крыльца и чуть не споткнулся о какую-то гадость… О маленькую скрюченную фигурку у двери. Слегка присыпанную снегом.

"Нет никого". Никого — живого…

Йерр!

Она еще немножко есть, Эрхеас. Мы принесем лекарства.

Да, девочка. Малую Аптечку, она там, сверху…

Мы знаем, Эрхеас. Держи больного. Мы скоро придем.

"Еще немножко есть" — вытащим.

В залу.

Огонь.

Сбегал за дровами. Вот и пригодились.

Хороший, теплый костер. И — свет.

Маленькая Марантина?!.

Что она здесь делает?!

Это опять Твои штучки, Сестрица? Ты что, пьяна?

Она — холодная, Сущие. Холодная уже…

Совсем.

Пульс?

Рука.

Под челюстью.

Нет!!!

Уходи, Сестрица, здесь Тебя не ждут. Убери свой Плащ, Сестрица. Я ее Тебе не отдам. Я — Аррах, это — мой пациент, мы — эрса-тахх, слышишь? Где один, там и другой, а я живехонек. Убирайся отсюда, она — моя!

Таосса, Восприемница, Мать По Крови, Таосса, помоги мне, я же не лечил никогда, я у Лассари учился, Сущие, что же это, что мне делать, Таосса!!!

Эссарахр.

Да.

Стой, идиот, ты же убьешь ее. Эссарахр — вессару…

Половинку пилюли?

Четверть?

Восьмушку?

Откусил крохотный кусочек, растворил во рту, пальцами разжал стиснутые челюсти, тщательно сплюнул лекарство.

И — массаж. Стимуляция. По точкам.

Сейчас.

Тряпок-то накручено, Сущие — поди выкопай ее из-под тряпок…

Мышцы схвачены холодом.

Хорошо. Легче искать точки.

Сердце.

Поправка на вессаров. Не проткни ее насквозь.

Дыхание.

Еще — сердце.

Оживай, слышишь!

Оживай, пожалуйста…

Это мы, Эрхеас. Аптечка — вот. Не надо бояться. Больной возвращается.

Йерр?

Йерр! Ты чуешь ее?

Мы чуем. Она уже вернулась. Она — Здесь. Не в Темноте больше.

Пульс?..

Есть!!!

Бальзам. Теперь — бальзам. "Тепло", черный кружок и два крестика. Таоссин бальзам. Онгера берет.

Я с тебя шкуру спущу, гадкая девчонка!

Две шкуры!

Три!

— Ирги…м-м-м!

Мы уже стонем. Нам уже больно. Мы уже — живые.

— Не бросай меня, Ирги…

Ирги еще какой-то. Тьфу на тебя, идиотка!

Йерр

Больной — почти в Темноте. Мы не сразу услышали — больной почти совсем — в Темноте.

Эрхеас испугался. Сильно испугался, да. Эрхеас не лечил. Не учился — лечить. Эрхеас говорил — я Иэсс. Это нехорошо, когда Аррах говорит — я Иэсс. Старый говорил — он неправильный, Эрхеас. Х-ха, а сам Старый — правильный? А мы — правильные? Старый знает много, а думает — знает все.

Мы побежали. В маленький дом. Взяли аптечку. И побежали к Эрхеасу. Мы быстро бегаем, да. И мы — лечили. Раньше. Еще Тогда-тогда. Мы не боимся лечить. Нет, не боимся. И все будет хорошо.

Эрхеас молодец. Крепко держит больного. Хорошее эрса-тахх. Только бальзама — много. Слишком много бальзама. Так кожа сойдет. Так у онгера кожа сойдет, Эрхеас. У нас, наверное, будет болеть живот завтра. Но мы слизали лишний бальзам. Удалили, да. Эрхеас положил треть банки. Это — очень много. Старый ругался бы.

Альсарена Треверра

Не верю, нет, не может быть. Не бывает дьяволов ни на земле, ни под землей. Это не дьявол.

У него невыносимо светятся глаза. Он весь черный. У него колоссальная пасть, переполненная длинными, как шилья, зубами. Мотается, сверкая, молния языка. Немыслимые глаза цвета солнца в зените плавят мне душу. Не могу. Отвернись.

— Х-х-а-сс… р-р-р… — негромко рокочет дьявол, приближая сыплющий искрами лик. Стискиваю веки, словно кулаки. От невольного движения всколыхнулась кипящая смола, облекающая тело. Трение обожженной плоти о кипящую смолу — Господи, больно как! Язык дьявола — огненный бич — взрезает по диагонали от плеча до паха, и еще раз, и еще, крест-накрест, крест-накрест. Оказывается, глаз я не закрывала, я смотрю на него — х-х-а-а-с-сс… р-р-р… — взвивается раздвоенная молния, удар, и в разлом, в прореху, вплескивается пузырящаяся смола. За что же вы так… хватит, о, хватит! Не могу больше!

Это не дьявол. Это человек. Склоняется низко, что-то говорит. Шевелятся губы. Я смеюсь. Какой, к черту, дьявол! Только люди умеют так мучать. Потом я пугаюсь. Я еще жива, это плохо. Что ему от меня надо? Я не выдержу. Я уже больше не могу.

— Пожалуйста, — униженно прошу я, — не надо. Пожалуйста, не надо…

— Лежи смирно, — говорит человек, — сейчас все пройдет.

Ладони двумя темными пятнами всплывают надо мной и полого соскальзывают, не касаясь. Слежу за ними взглядом и вижу тело свое, голое и смятое, укрытое лишь оранжевым отблеском костра. Снова летят ладони, сверху вниз, вдоль, параллельно, лаская напитанный жаром воздух, вбирая лучащуюся из тела боль. И снова — как взмах крыла. О, Господи. О, мама…

— Ну, ну. Спокойно. Уже ведь полегче?

Голос касается слуха так же бережно, как и эти летящие ладони. Жар больше не ранит, не причиняет страдания. Меняет спектр — уже не пытка, но некое пограничное состояние. Вполне переносимое.

— Как ты, маленькая?

Человек смотрит внимательно, чуть обеспокоенно. У него прозрачные глаза, ранний мед с цветов вербы, легкое золото с прозеленью. А на лице — на лице тот таинственный мягкий отсвет, что хорошо знаком мне, отсвет истинной исцеляющей силы.

— Кто ты?

— Тот, Кто Вернется, — улыбка, немного удивленная, — Не узнала?

Не узнала. Сейчас россыпь обрывков собирается в единый ворох, суетливо состыковывается, проявляя картину прошлого. Запомнившееся лицо не сходится с оригиналом. Тот, Кто Вернется? Я думала, у меня все в порядке со зрительной памятью.

— Давай-ка мы тебя закутаем. Вот так. Вот хорошо. Не вздумай раскрываться.

Он заворачивает меня в плащ, сначала в один, потом в другой. Запоздало ощущаю стыд, может, не совсем уместный при лекаре, но все-таки мужчине, причем малознакомом.

— Что случилось? Зачем ты…

— Насколько я понял, ты собралась гордо окоченеть в развалинах.

Странные слова. Знакомые смутно. Ворочаясь в плащах, с трудом усаживаюсь. Что-то со мной все равно не так. Все внутри напряжено, аж звенит. Колдун хмурится озабоченно.

— Не след бы тебе сидеть на камнях. Погоди, — он оборачивается, смотрит в темноту. Движение, шорох. Зеркально-черная фигура вырастает по ту сторону костра. Маукабра. Она скользит через залу к выходу.

— Принесет что-нибудь на подстилку, — он снова близко и внимательно глядит на меня, — Не обманывайся тем, что тебе жарко. Глупая маленькая девчонка. Мы ведь почти опоздали.

— Стуро… Где Стуро… то есть, Мотылек?

Утрата. Потеря. Как нож в спину — вспомнила.

Пауза.

— Его здесь нет. Что у вас произошло?

Не вернулся. Так и не вернулся.

— Какая сейчас четверть?

— Первая к половине.

— Первая… — когда я уходила… четвертая за середину переваливала… значит, почти полная четверть прошла с тех пор, как мы… как он… — он не вернется, — пробормотала я, зажмурившись. И еще вспомнила. Вещи. Все собрал и укрыл на сосне. Собрал и укрыл. На сосне. — Он не вернется сюда никогда.

Он не вернется ко мне никогда.

— Поцапались, — вздохнул колдун.

Шелест, шорох. Маукабра тащит, обмотав гибким хвостом, целую копну веток и сухой травы. Вдвоем с колдуном они устраивают для меня гнездо. Я равнодушно пересаживаюсь. На ветках короста льда, неопрятный пол в пятнах изморози, от дыхания пар валит. Я чувствую себя как на прокаленной крыше в сердце июльской засухи. Жар проедает меня изнутри, откликаясь не болью, а утомляющей вибрацией, бесшумным сотрясением опадающего пепла.

— Зря ты меня спас… — я отвожу глаза, — Извини.

— Когда он улетел?

— Господи, зачем? Я хотела уйти с Ирги. Я хотела к нему.

— Ирги?

Колдун недоумевает. Ирги! Да, Ирги! Я не собиралась замерзать. Зачем ты меня вытащил, язычник?! Целитель! Ты даже не знаешь, что сделал!

— Он пришел за мной. Он меня не бросил. Он один меня не бросил.

— А-а, понятно, — колдун невесело усмехнулся, — Видал я вашего Ирги. Я про Иргиаро спрашиваю. Куда он подался? Впрочем, куда, я, кажется, догадываюсь. А вот когда?

Когда, когда… В голове путается.

— Вечером… Господи… стемнело уже. Не знаю. Не соображаю ничего. Я надеялась его здесь встретить. Дура. Боже мой, какая дура.

— Ладно, не скули. Йерр поможет. Найдет твоего Иргиаро.

Маукабра, которая на самом деле не Маукабра, кивает, будто подтверждая слова хозяина.

— Не найдет, — спокойно объясняю я им обоим, — Он улетел в свой проклятый Каорен. Он уже слишком далеко. Глупец. Он не долетит.

Колдун самоуверен:

— Йерр сможет взять его издалека. Остановит в воздухе. Заставит спуститься.