Лев Балашов - Глупость философов (самоирония)

• Название: Глупость философов (самоирония)
• Автор: Лев Балашов
• Жанр: Философия

"...Философы, как и все другие, отнюдь не защищены от словоблудия, глупости, заблуждений, вредных и злых мыслей... Можно привести немало примеров, когда даже знаменитые философы говорили глупости или вредные-опасные мысли...

Я хотел бы, чтобы этот мой труд послужил предупреждением ныне живущим и последующим поколениям философов, чтобы они более тщательно взвешивали свои слова и почаще подвергали бы критическому анализу сказанное-написанное.

Философы несут огромную ответственность за свои слова, потому что их слово— дело. Цена философских глупостей может быть весьма и весьма большой..."

Книга может служить учебным пособием для пополнения знаний по философии, и является продолжением и дополнением другой книги Л.Е. Балашова "Ошибки и перекосы категориального мышления".

---

13.1. "Ты идешь к женщинам? Не забудь плетку!" — Так говорил Заратустра."[18] — Комментарии излишни.

13.2. От Ницше исходит выражение "падающего подтолкни" («что падает, то нужно еще толкнуть!» — «Так говорил Заратустра». Ч. 3 (Ницше Ф. Соч. В 2-х т. Т. 2. М., 1990. С. 151)). Если человек в чем-то слаб, то не надо ему помогать, а, напротив, надо способствовать его дальнейшему падению. Нет, наверное, более циничного высказывания в устах философа!

13.3. «Мораль — это важничанье человека перед природой». Этот с позволения сказать «афоризм» Ницше я услышал по радио перед информационной программой «Вести» (9.59) в воскресенье 27 апреля 2003 г. в рубрике "Полное собрание откровений "Радио России". Что можно на это сказать? Глупость философа не знает границ; опасна тем, что повторяется миллион раз другими людьми, распространяется как вирусная инфекция, как зараза. Вдумайтесь в эти слова Ницше. Если мораль — важничанье, то, следовательно, долой мораль! Совесть, добро, честь, долг — всё это важничанье человека перед природой, т. е. нечто недостойное, от чего надо избавиться. См. также п. 20 (Ницше о совести).

13.4. Вот очередная благоглупость Ф. Ницше. Нисколько не смущаясь, он приписывает философам отрицательное отношение к супружеской жизни: "...философ чурается супружеской жизни и всего, что могло бы совратить к ней, — супружеской жизни, как препятствия и роковой напасти на его путях к оптимуму... Женатый философ уместен в комедии, таков мой канон" ("К генеалогии морали").[19] Он явно выдает желаемое за действительное. Женаты были Сократ, Аристотель, Ф. Бэкон, Гегель и многие другие философы. Велико самомнение Ницше: очень часто он выдает свой субъективный специфический взгляд за общепринятое мнение.

13.5. Ф. Ницше наговорил так много глупостей, что они превышают критическую массу и делают его лжефилософом, лжемудрецом. Его "Злая мудрость" (название одной из книг) — верх нелепости. Вдумайтесь в это название. Оно чудовищно-нелепо как круглый квадрат или горячий снег. Мудрость в принципе не может быть злой.[20] Она средоточие-объединение трех фундаментальных ценностей жизни — добра, красоты, истины. От такого соединения их сила многократно увеличивается. К мудрости как нельзя лучше подходит новомодное слово "синергизм". Она не является в отдельности, ни истиной, ни добром, ни красотой. Она то, что ведет или может привести к истине, добру и красоте, что является предпосылкой или условием истины, добра и красоты. Мудрость тем больше мудрость, чем лучше она ведет к добру и лучше защищает от зла, поскольку зло — антидобро.

Про себя Ницше говорил, что он "авантюрист духа". Действительно, его разум безумствует. Гете говорил: где глупость — образец, там разум — безумие. Верно и обратное: где разум — безумие, там глупость — образец (вспомним юродивых разных мастей и как их почитали).

14. К. Кастанеда — обвинение всех людей в глупости

К. Кастанеда: «Воин относится к миру как к бесконечной тайне, а к тому, что делают люди, — как к бесконечной глупости» ("Учение Дона Хуана", стр. 395). Невероятная глупость философа — обвинять всех людей в глупости.

15. К. Маркс: сущность человека — совокупность всех общественных отношений

К. Маркс: "...сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений". — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.

Комментарий: Этот тезис — одно из самых известных высказываний Маркса. Оно стало буквально материальной силой, т. к. овладело сознанием многих и многих марксистских теоретиков, а через них и практиков. Тезис ярчайшим образом характеризует сущность марксова учения о человеке. Человек для него — это нечто, сводимое к обществу, к общественным отношениям.

В данном тезисе чувствуется влияние Гегеля. Именно Гегель представлял отдельного человека, индивидуума чем-то абстрактно-природным.

Во-первых, зачем это противопоставление: "не, а"? (Не абстракт, присущий отдельному индивиду, а совокупность всех общественных отношений.) Какое-то извращение — представлять отдельного живого человека-индивида абстрактом, т. е.  чем-то абстрактным, нежизненным, неконкретным.

Во-вторых, разве в самой сущности человека нет индивидуального, природного начала? Разве индивидуальное, природное — это нечто несущественное, второстепенное? 

16. Плотское условие размножения человека — зло?

А вот глупость философа, связанная с его религиозно-мистическим умонастроением и экзальтацией: "Плотское условие размножения для человека, — писал В. С. Соловьев в "Оправдании добра", — есть зло; в нем выражается перевес бессмысленного материального процесса над самообладанием духа, это есть дело, противное достоинству человека, гибель человеческой любви и жизни; нравственное отношение наше к этому факту должно быть решительно отрицательное: мы должны стать на путь его ограничения и упразднения; а когда и как совершится это упразднение во всем человечестве, или хотя бы в нас самих, это — вопрос, вовсе не принадлежащий к нравственной области... Обязательно для нас и имеет нравственное значение внутреннее наше отношение к этому коренному проявлению плотской жизни, именно — признание его злом, решение этому злу не поддаваться и добросовестное исполнение этого решения, насколько это от нас зависит." ("Оправдание добра. Нравственная философия" — Соловьев В.С. Соч. в 2-х т.т. Т. 1, М., 1990. С. 147).

Эти высказывания В. С. Соловьева настолько противоречат здравому человеческому смыслу, всему опыту любовной жизни человечества, что заставляют думать о нем как несерьезном философе (скорее не мыслителе, а религиозном фанатике, сектанте в худшем смысле этого слова)... Настоящая ложка дегтя в бочке меда. Когда философ пускает такого петуха, то в значительной мере обесценивается всё остальное, сказанное им.

Зенон, философ, когда ему однажды кто-то сказал, что любовь вещь, недостойная мудреца, возразил: "Если это так, то жалею о бедных красавицах, ибо они будут обречены наслаждаться любовью исключительно одних глупцов". 

Одно из драматических следствий вышеозначенного подхода В. С. Соловьева — поведение поэта Александра Блока. Поэт был так увлечен философией Владимира Соловьева, что попытался реализовать в своей жизни некоторые ее принципы. Когда он полюбил Любовь Менделееву и предложил ей выйти замуж, то перед женитьбой, стараясь сохранить свое чувство любви в девственной чистоте, уговорил ее отказаться от физических, плотских отношений. В итоге бедная Любовь, будучи нормальной женщиной, не вытерпела такой идеальной любви, вынуждена была искать на стороне плотские утехи, имела любовников и даже родила от любовника. Впоследствии, уже после смерти своего мужа, она написала в своих воспоминаниях, что жила среди ненормальных людей, имея в виду и Александра Блока. Последний жил двойной, фальшивой жизнью: с одной стороны, лелеял идеальную любовь, писал стихи о Прекрасной Даме (некоем воплощении соловьевской «Вечной женственности»), а, с другой, имел многочисленные связи с жрицами любви.

Позиция В. С. Соловьева напоминает позицию И. Канта, противопоставлявшего долг и склонности.  «Долг! – восклицал последний, — Ты возвышенное, великое слово, так как в тебе нет ничего, угодливого, что льстило бы людям… только из него возникают необходимые условия того достоинства, которое и люди могут дать самим себе. Это именно то великое, что возвышает человека над самим собою (как частью чувственного мира)…». Из теории Канта вытекает, что человек поступает нравственно, возвышенно, когда поступает по долгу и ненравственно, низменно, когда поступает по склонностям. Эту точку зрения высмеял Шиллер в своем стихотворении:

Сомнение совести.
Ближним охотно служу, но – увы! – имею к ним склонность.
Вот и гложет вопрос: вправду ли нравственен я?
Решение.
Нет тут другого пути: стараясь питать к ним презренье
И с отвращеньем в душе, делай, что требует долг!

В. С. Соловьев, пожалуй, усилил, довел до крайности это противопоставление долга склонностям. Если "плотское условие размножения" — зло, то, значит, совершая половой акт для-ради продолжения рода, ты должен делать это "с отвращеньем в душе". Трудно представить более нелепую ситуацию.

17. Глупости, которые философы говорят друг о друге

А какие глупости философы говорят порой друг о друге?! Вопиющий пример с К. Поппером, который вслед за А. Шопенгауэром говорил о Гегеле всякие нелепости.

Можно согласиться с Поппером ("Открытое общество и его враги") в оценке социально-политических взглядов Гегеля, но оценивать философию Гегеля в целом как никчемную — большая глупость. Гегель, безусловно, был провозвестником и даже духовным отцом тоталитаризма ХХ века. И в философии природы он наговорил много глупостей. Но это не отменяет его заслуги в разработке проблемы философских категорий, категориальной логики и многих других проблем философии. Можно привести немало примеров, когда творческие люди, таланты и даже гении говорили и делали глупости, крупно ошибались и т. д.  и т. п.  Композитор Р. Вагнер, написавший прекрасные оперы, по своим взглядам был шовинистом и антисемитом. Что же, теперь перечеркивать все положительное, что им было создано, не слушать его оперы, ненавидеть его музыку?! Очень неубедительно и неудачно Поппер объясняет огромное влияние Гегеля на последующих философов и деятелей науки, искусства, политиков, выставляя его этаким казенным философом, который стал знаменитым благодаря тому, что его поддерживало прусское правительство. Аргумент о значении поддержки прусского правительства просто смешон. В разных странах разные монархи и правительства поддерживали многих деятелей. Но лишь некоторые из этих деятелей вошли в историю, прославились как таланты и гении. В большинстве случаев поддерживаемые государством деятели почти сразу после прекращения поддержки канули в лету, т. е.  превращались в историчеcкую пыль. Кто, например, помнит сейчас Фаддея Булгарина, самого известного и преуспевающего писателя эпохи А.С. Пушкина?! Булгарин был более чем обласкан царским правительством. И что же? Он забыт и никакого влияния на последующих писателей не оказал. А Пушкин, который был в весьма сложных отношениях с царями и их министрами, почитается потомками как Солнце русской поэзии, как величайший русский гений. Если человек бесталанен или его талант ядовит, мелок, то — будь он хоть тысячу раз обласкан власть имущими — не видать ему уважения и почитания потомков.