Теодор Шторм - Всадник на белом коне

• Название: Всадник на белом коне
• Автор: Теодор Шторм
• Издательство: Научно-издательский центр "Ладомир" "Наука"
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-94451-037-4

«Всадник на белом коне» (1888) — итог и вершина творчества Т. Шторма, подлинная жемчужина немецкой прозы XIX века. Повествование о мужественном и талантливом строителе плотин Хауке Хайене, прихотливо сочетающее в себе черты романтической традиции и реализма, обнаруживает множество параллелей с драмами Ибсена и в первую очередь с «Фаустом» Гёте. В сложную ткань новеллы так умело вплетены предания и суеверия Фрисландии, одной из северных земель Германии, что это авторское произведение само воспринимается как исполненная поэзии и драматизма народная легенда.

---

Особую художественную значимость приобретает в повести образ белого коня, который не поддается однозначным толкованиям. Прежде всего, не совсем ясным представляется его происхождение. Если верить всему, что становится известным из разных источников об этом существе, то читатель не может не думать о лошади Хауке Хайена как о коне-оборотне, мистическими узами связанном с потусторонней силой. Самое первое из загадочных обстоятельств — упоминание невзрачного песчаного островка за протокой, прозываемого жителями «халлигом Йеверса». Как бы невзначай бросаются слова о том, что на его песчаной косе множество скелетов давно утонувших овец, а среди них — неизвестно каким образом попавший выбеленный временем остов лошади.

Жители маршей не могут взять в толк, как могла попасть на остров лошадь. Вскоре читатель узнает о том, что лошадиный скелет виден с берега не всегда, а только при определенном расположении луны на небе и при определенном освещении, затем загадки начинают множиться, ибо авторскую точку зрения мало-помалу вытесняют мнения жителей марша — персонажей новеллы. В игру вступают людские вымыслы, домыслы и кривотолки.

Жители замечают странные вещи на островке: в сумерках появляется фигура пасущейся белой лошади, хотя на песчаной косе нет даже травы — ее смыло при одном из очередных наводнений. Затем два отважных деревенских «пинкертона» снаряжают на остров Йеверса ночную экспедицию, и она выясняет, что пасущаяся там в потемках лошадь и истлевший конский скелет — объекты, непонятным образом связанные, взаимообратимые, способные превращаться друг в друга. В момент, когда сознание многих в селении подготовлено к мысли, что здесь «дело нечисто», на сцене появляется белый конь Хауке Хайена, играющий значительную роль в дальнейшем развитии сюжета.

Историю появления странного коня на подворье Хауке Хайена читатель узнает в пересказе смотрителя. Во время одной из деловых поездок, связанных с осуществлением проекта строительства плотины, Хауке уже на обратном пути при выезде из города видит внешне малоприятного субъекта, явно низкого происхождения. Незнакомец убеждает купить у него исхудавшего до изнеможения коня — всего за тридцать сребреников. Слова «сребреник», фигурирующего в Евангелии как плата за предательство, автор избегает. У Шторма сумма названа в талерах, но что есть талер, как не серебряная монета, чеканившаяся из металла, добытого в рудниках Иоахимсталя в Рудных горах?

Уж не хотел ли сказать автор новеллы, вводя почти евангельский мотив тридцати талеров, что приобретение Хауке Хайеном коня каким-то образом связано с предательством? Тогда чьим и по отношению к кому? Любопытно, что к покупке коня его по-своему «убеждает» и… сам конь: он уже при первой встрече смотрел на него «мутными глазами, как если бы хотел о чем-то попросить», и при заключении сделки смотрит на будущего хозяина «как бы умоляюще». И умоляющие глаза коня, и зловещий хохот «словака», казалось бы, при продаже сивки сильно продешевившего, но тем не менее сделкой безмерно довольного, и мгновенно проявившаяся привязанность коня к своему новому хозяину, и ни к кому больше, — все это детали, из которых складывается образ четвероногого помощника — представителя нечистой силы, решившей то ли помочь герою в его делах, то ли, напротив, погубить его. Очевидность аналогий с «Фаустом» — особенно с концовкой второй его части — бросается в глаза. И не случайны ли они, эти аналогии? Отнюдь. Прежде всего, любопытно, что и заключительные сцены «Фауста», и повествование о трудовом подвиге Хауке Хайена стали фактами литературы благодаря одному и тому же событию — грандиозному наводнению в ночь с 3 на 4 февраля 1825 года. Гёте был тогда настолько потрясен описанной в газетах катастрофой в Шлезвиге, что решил завершить свой «Опыт учения о погоде» («Versuch einer Witterungslehre») научной статьей о приливах и отливах. Исследователь Гёте Карл Ломайер еще в 1927 году указал на то обстоятельство, что море, изображенное автором в четвертом и пятом актах второй части «Фауста», представляет по описаниям именно Северное море и что два последних акта содержат фактически описание февральского наводнения 1825 года{24}.

Что касается Шторма, то он сам в 8-летнем возрасте был свидетелем этого опустошительного для Хузума природного бедствия. Как житель Северной Фрисландии он прекрасно знал своеобразие здешних природных условий, и тем не менее для такого специфического рода деятельности, как строительство плотин, ему, как и в свое время Гёте, необходима была консультация специалиста. В случае с Гёте таким консультантом, как известно, являлся земляк Т. Шторма профессор терапии Йоханн Христиан Райль. Шторма же при работе над «Всадником» консультировал в специфических вопросах его друг, уполномоченный эксперт по эксплуатации плотин Христиан Эккерман.

Й.-Х. Райль, декан медицинского и почетный доктор философского факультетов в университете Галле, знаменитый врач, пациентами которого были, помимо Гёте, Шлейермахер и Вильгельм Гримм, Клеменс Брентано и прусская королевская чета, по праву считался личностью незаурядной. Публицист Л. Берне, проживавший одно время в его доме в Галле, оставил, например, описание знаменитого парка Гибихенштайн, разбитого Райлем на земле, подаренной ему прусским королем. Как и Фауст в последних актах трагедии, доктор Райль также создавал по-своему «райский уголок» на пустыре.

Японский исследователь Йошиаки Миаучи обнаружил следующие точки соприкосновения «Всадника на белом коне» Т. Шторма и второй части «Фауста» Гёте:

1. Для обоих писателей эти произведения — главные в их творчестве, оба работали над ними фактически всю жизнь;

2. И в трагедии Гёте, и в новелле Шторма за главный герой стремится отвоевать землю у моря для счастья будущих поколений;

3. И Хауке Хайен, и Фауст — яркие индивидуальности, способные руководители, стоящие в центре задуманного ими дела;

4. Осуществив свой замысел, оба героя гордятся сделанным: Фауст — тем, что «Не сметет веков движенье / Следа, оставленного мной»{25}, Хауке Хайен — тем, что народ увековечил его имя в названии построенной плотины;

5. В обоих произведениях присутствует мотив принесения человеческой жертвы как залога прочности будущей плотины;

6. И там, и там есть мотив искупления вины героев: «Фауст совершал в своей жизни одно злодейство за другим, но в конце построил "райскую жизнь" для людей, и за это Бог его, по-видимому, пощадил, ибо призвал его душу в рай. Хауке Хайен же жил праведно, но когда увидел дело рук своих разрушенным, то бросился вместе с конем в воду и исчез навсегда»{26}. Поскольку он не был по-христиански погребен, то не смог попасть в рай, и спасшейся его душу можно, на взгляд японского автора, считать потому, что Хауке Хайена любят не только в Германии, но и во всем мире.

Исследователь почему-то совсем не упоминает при этом как раз о главном сходстве: герой Шторма, как и Фауст, пользуется для достижения своих праведных целей дьявольской силой. Правда, это лишь уверенное предположение его односельчан, однако факты, связанные с образом белого коня Хауке Хайена, подобраны и представлены автором таким образом, что читателю трудно подобное предположение опровергнуть, как трудно и интерпретировать этот образ в рамках бытового реализма. Во «Всаднике» Шторма есть свой Фауст (Хауке Хайен) и свой Мефистофель, негативные и позитивные потенции которого автор как бы раскладывает на плечи двух персонажей. В роли дьявола вредящего, но как раз этим и побуждающего своего оппонента энергичнее двигаться вперед, предстает вечный соперник Хауке Оле Петерс, тогда как в роли дьявола-соратника может как раз рассматриваться фигура белого коня.

«Пусть чудо летит не как ночная и не как дневная бабочка, но как сумеречная птица»{27}, — сказал когда-то Жан-Поль, и именно такая «сумеречная» фантастика была всего более по сердцу Шторму, у которого она принимает облик романтического «неслыханного происшествия» (Л. Тик).

Хауке Хайен — самый известный из героев Т. Шторма и, по-видимому, может с большим основанием называться героем идеальным, что вовсе не означает его непогрешимости. Он представляет как раз тот случай, когда пороки и слабости человека являются продолжением его достоинств. Недостатки и пороки Хауке — это, в сущности, отрицательные черты едва ли не любой сильной личности: бескомпромиссность при достижении поставленной цели, авторитарный тип мышления, непоколебимая вера в силу силы, этический максимализм и презрение к людским слабостям, своеобразный эгоцентризм и безграничная уверенность в себе и своих возможностях, переходящая при известных обстоятельствах в самоуверенность.

Как уже упоминалось, у Хауке Хайена было несколько исторических прототипов, среди которых чаще всего называют французского эмигранта-гугенота Жана Анри Демерсье, предложившего свой проект профиля фрисландской плотины, а также пытливого фриза-самоучку Ганса Моммзена. Однако и в творчестве самого Шторма были персонажи, послужившие литературными «предтечами» главного героя. Одним из них можно считать Ганса Кирха из более ранней новеллы писателя «Ганс и Хайнц Кирх» (1882) с той лишь разницей, что воля и энергия «всадника на белом коне» в большей мере направлены на достижение общественного блага, хотя о своем личном благосостоянии Хауке тоже не забывает, скупая при случае участки земли, отвоеванной у моря.