Клаус-Петер Вольф - Че: «Мои мечты не знают границ»

• Название: Че: «Мои мечты не знают границ»
• Автор: Клаус-Петер Вольф
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1984

Партизанский командир, одержавший множество побед, дальновидный государственный деятель, Дон Кихот XX века — таково множество различных мнений об убитом в 1967 г. Эрнесто Че Геваре. Революция на Кубе так же тесно связана с его именем, как и партизанская война в странах Латинской Америки. Но кем же действительно был этот человек, сказавший о самом себе: «Мои мечты не знают границ, пока пуля не прервет их полет»?

Предлагаемая вниманию читателей документальная повесть рассказывает о яркой жизни одного из самых интереснейших политических деятелей нашего времени. Написанная на основе обширного нового фактического материала, она повествует о героической борьбе Че Гевары за дело революции и отметает неверные представления о нем.

Авторы книги — журналисты из ФРГ.

---

— Ну и что, Альберто, просто взять и выйти на улицу, чтобы тебя огрели дубинками? Я выйду на улицу, но только если мне дадут пистолет.

Эрнесто сразу примкнул к толпе. Вид у молодых людей был оборванный и возбужденный. Они двигались в сторону жокей-клуба. От своего отца Эрнесто знал: для того чтобы вступить в него, надо иметь не только много денег, но и знатное имя. Отец не раз честил на все корки праздных франтов из этого клуба.

— Долой толстосумов! Долой толстосумов! — скандировали они.

В дверях показались первые члены клуба. Эрнесто почувствовал, что для него настал решающий момент.

Просвистел первый камень. Со звоном рухнуло витринное стекло. Брызги осколков заплясали по мостовой.

Эрнесто присоединился к торжествующему реву остальных. Кто-то зааплодировал.

— Валите отсюда, боровы! Катитесь в Штаты! Пролетело еще несколько камней. Члены клуба выстроились в шеренгу. Эрнесто подумал, что они вот-вот прибегнут к самообороне, так как полиция заставляла себя долго ждать. Он уже почти сорвал голос, но продолжал выкрикивать:

— Топайте сюда, трусы! Или без своих лакеев ничего сами не можете?

Он швырнул камень и угодил в стену дома. Сразу же нагнулся за следующим камнем.

— Быки![2] — гаркнул кто-то.

Так оно и было. Полицейские подобрались с тыла. Эрнесто успел насчитать не менее дюжины только на одном транспортере.

— Делаем ноги! Всем врассыпную! Быки близко!

Напоследок он запустил еще один камень. Он уже не видел, как тот летел. Однако надеялся, что не промазал. И сразу же дал деру.

Он не хотел угодить под дубинки. Он не хотел угодить за решетку. Ему было всего шестнадцать лет. По идее, ему бы сейчас полагалось дома сидеть да уроки учить, а не камни в жокей-клуб кидать.

За ним по пятам гнались двое полицейских. Но он был неплохой спортсмен, и поймать его было делом нелегким. Только бы астма не подгадила, думал он со страхом. Его грудная клетка сжалась. Дышать ритмично. Только ритмично дышать!

Один из полицейских споткнулся и растянулся во весь рост. Другой помог ему встать. А Эрнесто уж и след простыл в полутьме глухих проулков — так он избежал верного ареста.

Потом он сидел у своего друга Альберто. Они пили матэ,[3] и Эрнесто пришлось выслушать немало упреков.

— Чудак человек, я сам не раз в студенческих демонстрациях участвовал и с полицией сталкивался. Но с кем ты сегодня шел на жокей-клуб?

Эрнесто повел плечами, выказывая полное безразличие:

— Почем я знаю.

— И дернула тебя нелегкая с перонистами связаться?

— Просто у меня давно руки чесались съездить этим толстосумам булыжником по кумполу.

Ярость. Скорбь. Слезы. Эрнесто прижал кулаки к глазам. Спазмой свело желудок. Нет, в это невозможно поверить.

Семнадцать дней он продежурил у постели, с бессильным страхом наблюдая ее угасание. И вот его бабушка умерла. Он был не в силах воспрепятствовать этому. Он вонзил себе ногти в ладони. Ему хотелось испытать боль. Физическую боль, которая бы хоть как-то отвлекла, вывела из состояния внутреннего разлада.

Он блуждал по улицам, не ведая, в каком квартале находится. Где-то на углу налетел на прохожих, и те громко бранились ему вслед. В ушах стоял тупой гул, в котором вязли все звуки. Он закашлялся. Этого только недоставало. Жадно хватал ртом воздух. Вздулись вены на шее. Налитое краской лицо, казалось, готово было лопнуть.

Из всех отрывочных мыслей, что проносились в его мозгу, лишь некоторые застревали в сознании, отдаваясь эхом в висках.

Никогда больше не сидеть беспомощно, сложа руки!

Никогда не быть бессильным наблюдателем!

Научиться бороться с любой болезнью!

Учебу на инженера — по боку!

Несколько дней он ни о чем другом не мог думать. А потом принял решение. Он бросил занятия техническими науками, чтобы изучать медицину.

В движениях Чинчины чувствовалась нервозность. Ее щеки горели. С веселым интересом наблюдал Эрнесто за своей взвинченной подругой.

— Что с тобой, Чинчина?

Она откашлялась и опустила голову, словно хотела проверить оборки на подоле своего белоснежного платья. Стараясь не смотреть ему в глаза, через силу выдавила:

— В подобных компаниях ты столько раз затевал скандалы. Опять-таки, что у тебя за вид? С большим удовольствием я бы в кино с тобой сходила. Но Долорес настаивает, чтоб мы пришли во что бы то ни стало. Не исключено, она даже тайно влюблена в тебя.

Эрнесто звонко расхохотался.

— Это кузина-то? Тебе померещилось?

— А что тут странного? — упрямилась Чинчина. — Ты отпрыск уважаемого семейства. Впереди у тебя блестящая карьера врача. С другой стороны, одеваешься и изъясняешься ты точь-в-точь как уличные сорванцы. А это придает тебе оригинальность, возбуждает интерес.

Эрнесто прекрасно были известны сплетни и предрассудки знатных кругов Кордовы. Ему было на них наплевать. И сегодня он не проявил пиетета к своей репутации. Свои разбитые туфли он даже не почистил. На брючинах, в коленях, вздулись пузыри. Бессменная куртка висела на нем мешком.

Отшучиваясь, он пытался рассеять сомнения Чинчины. Вместе они отправились к Долорес Мойана Мартин. По дороге Чинчина снова умоляла его не заводить никакого скандала.

Он взял стакан с красным вином, отказался от сигареты и огляделся в поисках подходящего партнера для шахматной партии. Он хотел избежать танцев. Всем было известно, что ему слон на ухо наступил, он даже не может отличить танго от вальса.

Дядя Чинчины сразу же привлек его внимание. Этот невысокий толстячок был вызывающе изысканно одет, явно не в меру болтлив; свои словесные излияния он сопровождал забавными паукообразными движениями пальцев. Некоторое время Эрнесто слушал его, потом шепнул Чинчине:

— А это еще что за придурок? Чинчина сразу почуяла недоброе.

— Это мой дальний дядя. Он тут редкий гость. Только не порть вечер. Он как раз завел свою любимую пластинку: Англия.

Эрнесто осушил стакан и прислушался.

— Черчилль в моих глазах — гений. Лишь его дальновидности и решимости мы обязаны тем, что вторая мировая война выиграна. Преклоняюсь перед этим человеком. Вот образец истинного политика. Победа над нацизмом — его прямая заслуга.

Эрнесто громко рассмеялся. Дядя с возмущением посмотрел на него.

— Уж не надо мной ли вы смеетесь, молодой человек?

Эрнесто кивнул. Наступила мертвая тишина. Он решил объясниться:

— Черчилль! Этот английский бульдог! Что значит: «победа — его прямая заслуга»! Все, чего он добивался, — это удержать империю ради королевского дома да кучки денежных мешков.

Дядя подскочил на месте.

— Вы слишком много на себя берете! Кто оскорбляет Черчилля, тот оскорбляет меня! Он не бульдог! И потом, в каком наряде вы позволяете себе являться в приличное общество! У вас нет денег на пристойную одежду или ваши лохмотья следует расценивать как вызов? Вы только посмотрите на свои брюки!

Эрнесто с удивлением взглянул на брюки. Потом с серьезной миной посмотрел на толстого господина и сказал:

— Брюки как брюки! У меня, кроме этих, еще одни есть: только более старые!

На миг дядя потерял дар речи. Чинчина поневоле захихикала над шуткой. Долорес тоже расплылась в улыбке.

— Я не позволю делать из себя посмешище! Я покидаю этот дом! С меня довольно! Не позволю себя больше оскорблять!

Дядя грузно проковылял к дверям.

— Сердечный привет английским бульдогам! — крикнул вдогонку Эрнесто. Между тем присутствующие перестали улыбаться. Эрнесто без труда мог прочесть по их лицам, что снова вел себя не лучшим образом. Все осуждали его.

Эрнесто откинулся на стуле. Он стоял под шахом. Надо было взвесить все возможности. Может, пожертвовать ферзя, чтобы избежать мата?

Он упорно искал вариант спасения «малой кровью»— с наименьшими потерями. Отрешенно потягивая чай-матэ, просчитывал возможные ходы оставшегося коня. С головой уйдя в игру, он даже не замечал происходившего за соседними столиками. Сидел неподвижно, как истукан, прощупывая каждую клеточку шахматного поля в поисках спасительной комбинации. Постепенно, ход за ходом, он рассчитал ее.

В ней был риск — не без этого, зато и новизна, и перспективность.

Неожиданно возник Аугусто, однокурсник.

— Аида, ребята! Проводится короткая демонстрация! Ваше участие необходимо! Его партнер встал.

— В чем дело, Эрнесто? Кончай пялиться на доску. Сказано же — пошли!

Эрнесто не изменил позы. Партия захватила его безраздельно.

— Садись. Лучше доиграем.

— Ты что, Эрнесто?

— Садись!

Он подтягивал гайку на багажнике, когда мимо проходил отец.

— Ну, парень, моторчик у тебя до того оригинален — дальше ехать некуда! Эрнесто отложил гаечный ключ.

— Зря смеешься. Моторы фирмы «Микрон» очень надежные. Пусть он не бог весть какой мощный, зато, надеюсь, не придется ножками всю дорогу сучить, как заводному.