Николай Симонов - Сидоровы Центурии

• Название: Сидоровы Центурии
• Автор: Николай Симонов
• Жанр: Научная Фантастика

Герои романа, живущие в конце 70-х годов прошлого столетия Москве и в Новосибирске, попадают в историю, в которой причудливо переплетаются реальность и фантастика. Оказывается, "машина времени", давным-давно существует, и ею может воспользоваться любой человек, способный мобилизовать энергетические ресурсы своего организма и активировать тонкую настройку генетической памяти. Аналогичным способом, вероятно, совершал свои путешествия в будущее великий Нострадамус и другие, менее известные, прорицатели, и среди них — талантливый аспирант Евгений Сидоров. Однако "несть пророка в отечестве своем", и открытый новосибирскими учеными С.С. Мерцаловым и А.М. Фишманом оригинальный метод глубокого погружения в воспоминания о прежних и будущих жизнях, признается компетентными органами опасным и требующим запрета.

---

Лектор:

— Слайды, товарищи, будут, как и обещано, но в конце лекции. Ну, так я продолжаю. Ещё бывает любовь между мужчиной и мужчиной.

Снова возбужденный выкрик из зала:

— Товарищ лектор, а слайды будут?

— Я же говорю, слайды в конце лекции. Также бывает любовь между женщиной и женщиной.

Снова тот же голос:

— Ну, товарищ лектор, когда же слайды?

Лектор невозмутимо продолжает:

— Но высшей формой любви является любовь советского гражданина к родной Коммунистической партии. А теперь, товарищи, слайды.

Когда боржоми было выпито, Павлов на правах подчиненного забрал стаканы и пустые бутылки, и отправился к киоску, возле которого уже галдело и толкалось разнокалиберное по росту и комплекции подрастающее поколение в парадной школьной форме и красных пионерских галстуках. Освобождать для него проход к прилавку никто не собирался, поэтому Павлову пришлось пустить в работу локти.

— Откуда они набежали? — удивился Павлов, не обратив внимания на стоящий неподалеку на обочине проезжей части Бронной улицы автобус "ПАЗ", оказавшийся в неисправном состоянии. Автобус принадлежал Дому пионеров города Смоленска. На нем в сопровождении растерявшегося в непредвиденной ситуации инструктора обкома комсомола добирались домой с Всесоюзного слета, посвященного какому-то очередному юбилею, юные корреспонденты "Пионерской правды".

Пробравшись к продавщице, Павлов не стал просить законно причитающиеся ему за сданную тару 24 копейки, а просто поставил стаканы и пустые бутылки на прилавок. На обратном пути от прилавка с Павловым произошел досадный инцидент. Его локоть нечаянно соприкоснулся с упругим бюстом школьницы-акселератки, на котором нелепо топорщился символ принадлежности к Всесоюзной пионерской организации имени В.И. Ленина. Девица с лицом, похожим на фотографию юной Анастасии Вертинской, смутилась и покраснела. Не успел Павлов произнести слова извинения, как тут же наткнулся на ловко подставленную кем-то из школяров подножку, и чуть не растянулся на асфальте.

— Вот, уроды! — подумал он, но, не имея времени и желания для выяснения отношений со своими обидчиками, поспешил к своему шефу.

— Ну-с, Дима, ты понял, зачем я дал тебе на ознакомление материал с уфологическими экзерсисами? — возвратил Павлова из рассеянного состояния начальственный голос тов. Афанасьева.

Павлов, встрепенувшись, сразу понял, что шеф имеет в виду подборку материалов центральной и региональной прессы за период 1975–1978 годы, которые шеф направил ему на ознакомление.

Вышеупомянутые документы были собраны в одной пухлой папке в виде аккуратно подшитых и пронумерованных вырезок из газет и журналов, а также листов машинописного текста статей и заметок на тему о всякого рода загадочных явлениях: от шаровой молнии и НЛО до гипноза, пирокинеза, телекинеза и гипотетической машины времени. Все листы с машинописным текстом были помечены штампом "Не утверждено", под которым стояли дата и подпись курирующего цензора. Последнее означало, что статья или заметка "залитована", — проще говоря, не разрешена к печати. На вырезках из газет и журналов сверху текста были приклеены бумажки. На них разборчивым почерком были указаны их выходные данные: название печатного органа, год и номер выпуска, фамилия цензора и фамилия дежурного редактора.

Потратив несколько часов на изучение содержимого папки, Павлов так и не понял, кто и с какой целью ее сформировал. Вряд ли шеф сам, ради интереса, собирал эти статьи и заметки, и затем решил показать своему молодому сотруднику, так сказать, для расширения кругозора. Может, решил проверить его профессиональные навыки? Но никакой существенной разницы между прошедшими и не прошедшими предварительную цензуру материалами Павлов не нашел. Ни в тех, ни и других не было ничего такого крамольного, что подпадало бы под параграфы официального "Перечня сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати".

Может, — подумал он, — авторы запрещенных к опубликованию статей пожаловались в ЦК на некомпетентность цензоров, — в провинции всякое бывает, — а в ЦК провели расследование и для примера подшили к неопубликованным материалам опубликованные? Такое было возможно, но маловероятно.

Оставалась последняя версия — авторы. Их было четверо: доктор физико-математических наук Мерцалов, кандидат биологических наук Фишман, кандидат философских наук Огурцов и кандидат исторических наук Шмидт. Все из Новосибирска. Павлов позвонил знакомому коллеге-цензору из новосибирского областного управления Главлита и поинтересовался, знает ли он таких авторов? На свой вопрос он получил уклончивый ответ, сопровождавшийся характерным покашливанием, которое ему следовало расценивать, как многозначительный намек: они — диссиденты.

— Я навел кое-какие справки, Валентин Георгиевич, и считаю, что этот материал не по нашей кафедре, — осторожно намекнул Павлов.

Реакция шефа на его слова оказалась совершенно для него неожиданной.

— Удивляюсь твоей доверчивости Павлов, а также потерей бдительности, — заговорил с явным раздражением в голосе тов. Афанасьев, перейдя в обращении со своим подчиненным с имени на фамилию. — Мало ли откуда к нам пришел этот материал! Со Старой площади или с Лубянки. Я тебе его дал не для расширения твоей эрудиции, а для проработки.

— Но я, правда, не нашел там ничего такого, что…,- начал оправдываться Павлов.

— Ты не нашел, а вот, органы, от которых, как ты правильно догадался, этот материал поступил, нашли, — продолжал сердиться тов. Афанасьев.

— И что же, например? — робко поинтересовался Павлов.

Голос тов. Афанасьева снизился до заговорщического шепота:

— А то, например, что места наблюдения за так называемыми НЛО, указанные в этих статьях и заметках, полностью совпадают с местами дислокации объектов Министерства среднего машиностроения СССР и расположениями шахтных установок МБР. И это еще не все! Количество НЛО, а они, как ты сам читал, появляются то вдвоем, то втроем, то поодиночке соответствуют проценту выполнения государственного плана на этих объектах или количеству ядерных боеголовок на ракетах.

— Опаньки! Прокололся! — растерялся Павлов, лихорадочно вспоминая, какие материалы, собранные в папке N 1317, относились к теме НЛО.

— Ха-ха-ха-ха! — засмеялся Афанасьев. — А ведь я тебя разыграл! Ничего такого там нет. У тех парней, авторов статей, действительно, есть какие-то проблемы с КГБ. В чем именно они провинились, не знаю, но сам начальник Следственного отдела приезжал сегодня в Главлит с просьбой помочь им с этими парнями разобраться.

— Уж не тот ли это импозантный товарищ, которого шеф провожал до лифта? — подумал Павлов, но вслух спросил совсем про другое: А я тут причем?

— Ты ведь у нас член Союза журналистов. Не правда ли? — неожиданно спросил его Афанасьев.

— Да, в этом году приняли, — не без чувства гордости отвечал Павлов.

— А почему у тебя литературный псевдоним такой странный: "Василевич". Это фамилия или отчество? — сменив гнев на милость, поинтересовался тов. Афанасьев.

И Павлову, волей-неволей, пришлось перелистать перед шефом некоторые страницы своей биографии:

— Понимаете ли, Валентин Георгиевич, меня еще в школе, когда в 8-ом классе комсоргом избрали, кроме как Василич и не называли. Даже молодые учителя и те, посмеиваясь, конечно, иногда так ко мне обращались. То же самое в университете. На первом же курсе избрали старостой группы, хотя мне еще и 18-ти не исполнилось. Были парни постарше, отслужившие в армии или с рабочим стажем, но все равно выбрали меня.

— Уважали, значит, — многозначительно заметил тов. Афанасьев.

— Может быть, — уклончиво ответил Павлов, все еще не понимая, в какую сторону гнет шеф.

— Почему сразу в литературный институт не поступил, а пошел на геологический факультет? Я как в анкету твою посмотрел, глазам не поверил: — геолог, — поинтересовался тов. Афанасьев и тут же, смутившись, заметил: Впрочем, профиль высшего образования для цензора, это — не самое главное. Тут мозги нужны, как у Штирлица.

— В таком случае, Валентин Георгиевич, вы избавляете меня от необходимости отвечать на Ваш вопрос, — сказал Павлов, пытаясь таким образом закрыть не очень приятную для него тему о своем образовании.

— Ну и хитрец же ты, Павлов, то есть Василевич, — сказал со смехом тов. Афанасьев.

Повисла пауза. Тов. Афанасьев посмотрел на свои часы. Совсем не дешевые, между прочим, швейцарские, марки Tissot. Павлов, гордившийся своими часами марки "Восток" (в просторечье также называемые "командирскими"), даже не обратил на них никакого внимания. А зря. Швейцарские часы часто говорят о своем хозяине больше, чем его визитная карточка. До 1917 года фирма Tissot являлась официальным поставщиком Русского императорского двора и изготавливала часы для офицеров и генералов русской армии. Tissot могли носить на своих запястьях генерал Деникин и адмирал Колчак, и даже знаменитый поручик Кольцов, которого Павлов вместе миллионами советских телезрителей видел в телесериале "Адъютант его превосходительства".