Леонид Порохня - ЧайфStory

• Название: ЧайфStory
• Автор: Леонид Порохня
• Жанр: Биографии и Мемуары

Это история группы "Чайф", написанная к ее 15-летнему юбилею.

Книга честная, написана она другом. Это чувствуется по тому, как расставлены акценты, как оцениваются те или иные события внутри "Чайфа" и вне его. Первая, широко известная "Авторизованная биография "Битлз" Хантера Дэвиса тоже была написана в подобном, благожелательном тоне, но потом появились более острые и, если угодно, беспощадные к битловскому мифу авторы. Думаю, что у "Чайфа" еще появятся авторы, которые по-иному препарировав нутро группы, увидят там новые, неожиданные детали. Мир "Чайфа", как не крути, уже нарождается — законы жанра того требуют. А труд Леонида Порохни, конечно, заслуживает высокой оценки — он написал свою книгу от имени и для "поколения дворников и сторожей", любовно, грустно, иронично.

---

Своеобразным подтверждением тому стала забавная мелочь: Дима Умецкий, один из отцов-основателей «Наутилуса», пел рефрен «Ты сказала мне: Скотина!». Петь Дима не умел, не мог правильно интонировать, припев вышел странный, но забавный. С тех пор при исполнении «Скотины» Бегунов дурным голосом старательно копирует неуверенные интонации Умецкого. Прижилось… Были в альбоме и настоящие находки — ни одна не прижилась.

Была, была, существовала особая свердловская стилистика! Проступала даже в самых странных своих порождениях, вроде «Апрельского марша» или замечательного, несправедливо забытого ныне «Каталога». Присутствовала она и у «Чайфа», но не зря опытный Пантыкин сразу подметил питерские (т. е. чужеродные) веяния на первом же концерте группы! «Чайф» был, конечно, местным, но… — хрен его знает!.. — все равно наособицу. Недаром многострадальный альбом мусолили целых полгода, все не решались выпустить, оправдываясь, впрочем, плохим звуком, который, и правда, вышел уж очень нехорош. Выпустили его в мае 86-го, но там была уже другая игра.

Пока же стояли они на грани перемен, которые напрашивались сами собой, и даже суперстабильный по натуре Шахрин уже не мог им противиться. Альбом «Субботним вечером в Свердловске» был неудачной попыткой перемены имитировать, пришлось меняться на самом деле. В результате появился басист Антон Нифантьев.

Нифантьев

(физиономия)

Басист Нифантьев, засветившись зеленой рожей на сейшне им. Перова, постоянно пребывал где-то неподалеку. Он играл в группе «Группе». Был юноша статный, во всяком случае, среди невысокликов Шахрина, Бегунова и Решетникова производил впечатление гренадерское. Улыбчив, несколько странен и отличался диким басовым звуком, который получал, натягивая на гитару «Урал» струны от рояля. Группа «Группа» базировалась сперва в ДК Воровского, потом в ДК Горького. «В соседней комнате сидел «Чайф». Я стал к ним заходить, чай пить, хотя чай не любил никогда. Но это так, по-соседски. А Шахрину Матвеев наговорил про меня чего-то, и они ко мне с уважением относились» (Нифантьев).

Что и правильно, поскольку Антон к двадцати одному году как минимум семь лет вел исключительно музыкальный образ жизни. Хотя в пять лет его категорически отказались принять в музшколу, указав на полное отсутствие слуха, чувства ритма и прочих дарований. Мальчик Антон мирно рос и развивался вплоть до двенадцати лет, когда тетя принесла племяннику магнитофон «Комета» и штук сорок маленьких катушек с магнитной пленкой. Там было все: и Rolling Stones, и Deep Purple, и The Beateles… Много всего. «Я всю эту беду отслушал в каникулы, недели две слушал, и у меня крышу снесло» (Нифантьев). Только обертки у катушек были перепутаны, и Антон спустя годы узнавал, что его Sparks — это на самом деле Slade, и наоборот. На слух знал, по имени — нет.

Дальше все, как положено: выпросил у старших ребят во дворе гитару и через месяц так набил руку, что старшие взяли его в свой ансамбль, который репетировал тут же во дворе, в котельной. В 78-м, окончив 8 классов, уже играл в ансамбле института Уралгипротранс, где, кстати, позже работал проектировщиком Слава Бутусов. Музыканты в институте были лет на пять старше, и познал Антон все прелести музыкантской жизни: первые попойки, первые женщины, общаги… Кстати, басистом Нифантьев стал поневоле. «Играть я хотел на гитаре, а там не было басиста… Это беда всей моей жизни: куда бы я ни приходил, везде нужен был басист, и я везде становился басистом…» (Нифантьев).

«Так жизнь и проистекала: менялись составы, а я оставался, — рассказывает Антон, — ребята были на пять-десять лет старше, но держали за своего. Я бросил школу, потом меня раза три устраивали, поступал в девятый класс, где меня хватало месяца на полтора, уходил. Я не был хулиганом, хотя пил водку, курил, воровал слегка. Занимался только музыкой». И когда стали пачками приходить повестки из военкомата, Антон не обращал на них внимания. А зря. Повязали его прямо на дому, сказали:

— Ты что, дурак, что ли? Мы же тебя в психушку сдадим.

— Ну и сдавайте, — сказал Нифантьев.

И сдали его в психушку. В «военном» отделении на Агафуровских дачах Антон вполне безрезультатно изображал то депрессию, то какой-нибудь психоз, в остальном вел жизнь размеренную, не без приятности. «Пока однажды черт меня не дернул пошутить. Там в коридорах репродукции висели, картины всякие, и я их перевесил вверх ногами. Пошутил. Прибегают санитары в столовую, надевают смирительную рубашку, тянут к главврачу связанного, он говорит: «Ну что, Антон, ты так видишь мир?» Я кричу: «Я пошутил!» Он мне: «Ладно рассказывать, ты так видишь мир»… Короче говоря, они признали, что я не зря в военкомат не ходил, и стали меня усердно лечить, месяц кололи всякой бедой, оттуда я вышел с печатью в военном билете и вообще никакой. Полгода в себя приходил». А через полгода один приятель пригласил Антона на сейшн в ДК Воровского…

«Я смутно его помню: после обколки мне перепала пара ящиков портвейна, они там наложились друг на друга… Но я со всеми познакомился. Пусть в беспамятстве, но познакомился. В какой-то степени»…

В рок-н-ролле Антон оказался одновременно с чайфами, а через год оказался одним из них. Попадание было во всех отношениях точное. Во-первых, Нифантьев был лишен эстетского флера, весьма распространенного среди свердловских рокеров, но чуждого чайфам. Во-вторых, он был профессионалом, но не из тусовки, у которой, при всей доброжелательности, отношение к «Чайфу» было противоречивое. А в-третьих… Слово Решетникову: «Нифантьев по-человечески? Очень хороший человек. Появился он абсолютно естественно: когда мы поехали в Челябинск, у нас не возникло вопроса, кого приглашать на бас».

Гастроль

В Челябинске играли 21 декабря 1985 года. Еще на записи «Субботнего вечера» появились ребята из Челябинска, где они уже провели один концерт «Нау» и приехали договариваться о втором, а тут «Чайф»…

Бегунов с «Нау» выехали на день раньше «для осмотра аппарата». Утром проспал Решетников, Шахрин бросился к нему домой, вытряхнул из постели, на автобус успели, но с криками. В Челябинске на квартире лежали на полу серо-зеленые Бегунов и «Наутилус». После продолжительных криков: «Подъем!» — долго вставали, долго искали, чем похмелиться, нашли кубик растворимого бульона, развели в трехлитровой банке и долго пили. Что было, говорить отказались.

Шел сильный снег, целый час пробирались по занесенным трамвайным путям, пролезли через дыру в бетонном заборе на территорию какого-то завода… «Там все очень подпольно было, — вспоминает Нифантьев. — Для меня это было дико, я привык: приехали на свадьбу, там стол, угостили, денег дали. А тут все подпольно, бесплатно, спать на полу»… «Подходит пьяный мужик, говорит: «Вам дым нужен?» — рассказывает Решетников. — Я его за наркомана принял, но выяснилось, что он — пиротехник, спрашивал, пускать дым на сцену или нет». От дыма отказались.

Вел концерт Андрей Матвеев, первым выступал челябинский «Тролль», публика, настроенная на «Наутилус», встретила его сдержанно. Вторым шел «Чайф». «В первом ряду сидел известный в Челябинске Вова Синий, — рассказывает Шахрин, — который время от времени вяло кричал: «Г…но! Г…но!». Потом выскочили наусы, которые успели крепко опохмелиться, стало весело, публика бросилась танцевать, чайфы тоже. Посреди выступления задымилась аппаратура, звукари запаниковали, выяснилось, это пиротехник дым пустил…

Концерт снимали на кинопленку какие-то дружелюбные операторы, во время танца одного из них толкнули, он рванулся ловить камеру, и Шахрин заметил, как из-под лацкана выскочил значок «Пятьдесят лет ВЧК-КГБ»… Так что в архивах челябинского КГБ должна лежать очень интересная кинопленка…

«В общем, пьяные и довольные мы уехали домой» (Шахрин). Следом приехала статья неизвестного челябинского автора, в которой было вот что: «Чайф» — свердловская акустическая группа. Главное, что хотелось бы отметить: они выступали дольше всех. Хотя после пяти песен можно было бы и завязывать». Там же, кстати, сообщалось, что Вову Синего после концерта побили. За выкрики из зала.

Чайфы о статье не знали, они думали, что все идет хорошо…

С треском!..

(Уралтехэнерго)

«Мы заборзели тогда, это точно».

В. Бегунов

Вместе с новым 86-м пришла весть о том, что на 11 января назначен крупный концерт. В институте Уралтехэнерго. Официально посвященный дню рождения Пантыкина, о чем не знал никто, кроме самого Пантыкина и пары организаторов. К выступлению были намечены «Ур-фин Джюс», «Наутилус», «Флаг» и «Чайф» — почти фестиваль. По всему городу собирали аппарат, готовились всяк по-своему.

«Мы долго придумывали, кто во что будет одет, какие-то шапочки дурацкие искали, пиджаки перекраивали… Было ощущение победы, когда все классно, когда всех можно на арапа взять» (Бегунов). «На арапа» они взяли еще одного музыканта: «Когда появился Антон, мы поняли, что нужен барабанщик, — рассказывает Шахрин. — Договорились с Маликовым, имени его не помню, перед концертом на лестничной площадке на коленках с ним побарабанили, он сказал, что все понял. Выпили по стакану портвейна, надели дурацкие шляпы и еще более идиотские штаны, вышли на сцену и обосрались по полной схеме».