Галина Гудкова - Будут жить !

• Название: Будут жить !
• Автор: Галина Гудкова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

* * *

До сих пор в мельчайших подробностях помню я ночь на 5 июля 1943 года. Тьма опустилась быстро. Узкий серп месяца повис высоко над горизонтом, звезды в иссиня-черном небе сияли остро, переливаясь голубовато-зеленым цветом. Тишина стояла полная.

На медпункте не опали, все собрались возле повозок. Мужчины курили. Мы с Таней, укрывшись одной шинелью, сидели на куче сена. Тишина. Заговорим о чем-нибудь, но разговор не вяжется. Снова молчим, слушаем, ждем. И сотни тысяч людей, наверное, подобно нам, молчат, вслушиваются, ждут: в окопах, на наблюдательных и командных пунктах, на огневых позициях. Вслушиваются и ждут...

Небеса разверзлись и обрушились на землю в начале третьего часа. Перед этим, как всегда, вздрогнула земля. А потом - оглушающий гром сотен орудий и минометов.

Я только пятнадцать-двадцать секунд слышала свист снарядов и начавшуюся на (переднем крае ожесточенную стрельбу из автоматов и пулеметов. Затем все поглотили гул разрывов и новые, все новые и новые залпы.

По вражеским войскам яростно били пушки и орудия, реактивные снаряды М-31, "катюши". Сполохи выстрелов. Беглые зарницы разрывов, сливающиеся в зарево. Адский грохот. Ничего, кроме жуткого грохота. Никогда ранее не слыханного грохота!

Беззвучно вставали на дыбы испуганные внезапным огнем кони... Беззвучно раскрывали рты Реутов и Широких, повисшие на конских уздечках... Сутулилась Таня, зажимая ладонями уши...

Огненный смерч бушевал тридцать минут. Он прекратился так же неожиданно, как начался. Ночь словно провалилась в возникшую тишину. И мы с ней, неспособные пока произнести ни слова. Одинокая пулеметная очередь на переднем крае... Возбужденное ржание коня... Вместо запаха сырости приплывший с реки запах гари и дыма...

Все напряженно ждали: вот-вот грянет ответный артиллерийский удар. Но враг молчал. Враг не отвечал на огонь. Прошли десять, двадцать, сорок минут - не отвечал.

Стало неудержимо клонить в сон: сказалось, видимо, нервное напряжение. И я пошла к "женской" землянке, улеглась на топчан, укрылась шинелью. Спустилась туда и Таня:

- Галина Даниловна, думаете, не начнется?

- Ложись, ложись - хоть немного вздремнем...

Но я не задремала. Я уснула. Уснула сразу же, как только закрыла глаза. А проспала всего час: сорвал с топчана, заставил схватить санитарную сумку и броситься к выходу грохот разрывов. Снаряды и мины рвались совсем близко, стены землянки ходили ходуном, сквозь накат сыпался песок. Выбежав наружу, присела: между землянкой и блиндажом медпункта взметываются огонь, земля и дым.

- Землянка не выдержит прямого попадания! - прокричала бежавшая следом Таня. - Лучше в ход сообщения!

Совет был дельным. Кинулись в ход сообщения, отбежали с десяток шагов и упали на дно глубокой щели. А сквозь грохот разрывов уже слышался знакомый гул вражеских бомбардировщиков.

Вскоре и первые мощные бомбы взорвались. Я попыталась выглянуть из щели - понять, что происходит. Увы! Все затянуто дымом и пылью. А огонь не стихает. Новые разрывы совсем рядом. Земляные стены дрожат, осыпаются. Ощущение такое, что края щели вот-вот сомкнутся и погребут нас заживо.

Вспомнила сына. Как хорошо, что он далеко. Нет, я не должна погибнуть. Не имею права! У меня же сын... И Нину Букину вспомнила. Каково-то ей в стрелковом полку? Жива ли?

Артиллерийская подготовка противника продолжалась в полосе обороны дивизии около часа. Затем канонада стала затихать, стали слышны пулеметы и автоматы переднего края. Тут же открыли беглый огонь наши гаубицы, пушки и минометы.

- Вот теперь началось! - крикнула я Тане. - Скорей!

Мы выбрались из щели и побежали к блиндажу медпункта.

Глава двадцатая.

Пятое июля

Яростный бой развертывался по всей полосе обороны, но гул казался более ожесточенным на правом фланге, на участке 229-го гвардейского стрелкового полка. Там и вражеская авиация висела.

Отправила я Кязумова в штаб полка - выяснить, куда подавать повозки, где нужна помощь. Чередниченко приказал ехать в первый дивизион, к капитану Савченко. Реутов с Широких забрались на передки и, тронув коней, погнали в лес.

- Немец дымовую завесу поставил, наблюдателям тяжело, - рассказывал Кязумов об услышанном в штабе. - Танки появляются перед пушками, когда до них каких-нибудь двести-триста метров...

Первые раненые поступили на медпункт в начале седьмого часа. Привез их шофер, доставлявший боеприпасы на 1-ю батарею старшего лейтенанта Горбатовского. На бортах грузовика белели свежие царапины от осколков. У пострадавших артиллеристов были - как всегда в начале оборонительного боя, пока дело не дошло до автоматов и гранат, - тяжелые осколочные ранения. При таких ранениях необходим внимательный врачебный осмотр, срочная квалифицированная помощь.

Расспрашивать раненых про обстановку на передовой некогда: только успевай поворачиваться. Да и им самим не до разговоров! И все же из отрывочных фраз, из лихорадочных реплик потерявших немало крови людей можно было понять, что под Масловой Пристанью трудно.

Привезли батарейцев гвардии капитана Михайловского. Эти дрались в Приютовке, тоже хватили лиха. Пригнал повозку от Савченко Реутов. Доставили стрелков из 222-го гвардейского. На взмыленных конях, выскочив из-под обстрела, прискакал Широких. Да так и пошло! То с правого фланга, то с левого, уже не ручейками - рекой полился поток: осколочные, пулевые, колотые, резаные...

Приток раненых вынуждал прибегнуть к разделению труда: мы с Кязумовым стали отбирать для оказания помощи самых тяжелых, оставляя более легких Ковышеву и Коневой.

К девяти часам блиндажи, землянки и щели медпункта оказались заполненными. Вновь прибывающих укладывали под открытым небом, а противник между тем продолжал вести огонь на всю глубину обороны дивизии, снаряды и мины нередко рвались в расположении медпункта, порой приходилось прерывать работу, чтобы "перележать" артналет.

В десятом часу подошли два грузовика, часть раненых удалось отправить в медсанбат. Потом автомашины словно сквозь землю провалились - ни одна не показывалась, - и в одиннадцатом часу я побежала на КП "выбивать" транспорт.

Там - свежие воронки, обезглавленные деревья, труп убитой лошади... Вскакивают на коней, гонят куда-то командир штабной батареи старший лейтенант Кристаллов с ординарцем... Пробегает телефонист с катушкой черного телефонного провода за плечами... Откуда-то из-под земли слышится отчаянный зов: "Резеда"! "Резеда"! Я - "Тополь"!"...

Чередниченко у себя в блиндаже сгорбился над зеленой коробкой полевого телефона. Правой рукой прижимает к уху телефонную трубку, левой - закрывает другое ухО, морщится от напряжения, пытаясь видимо, разобрать, что ему говорят. А отвечая, кричит, рискуя сорвать голосовые связки. Смотрит на меня, не узнавая. И вдруг, зажав трубку ладонью, хрипло приказывает:

- В медпункт! Медсанбат накрыли артогнем, он перебазируется, шоферы не успевают! Идите в медпункт, будут машины!

И опять, перестав видеть меня, что-то кричит в трубку.

Мне стыдно, что помешала. И тут же холодком заползает в грудь тревога за товарищей из медсанбата... Однако давать волю чувствам некогда: раненые ждут! Я выбираюсь из блиндажа и бегу обратно.

В какой обстановке приходилось работать в те часы медицинскому персоналу дивизии и, в частности, персоналу медпункта артиллерийского полка? Чтобы ответить, надо хотя бы в общих чертах рассказать, как складывался, какого накала достиг начавшийся бой.

...Намереваясь протаранить оборону 7-й гвардейской армии, выйти к Короче, в тыл советским войскам, сражающимся у Белгорода, противник нанес основной удар в стык между нашей 72-й стрелковой дивизией и "соседом справа" - 78-й. В эпицентре битвы оказался 229-й гвардейский стрелковый полк, которым командовал майор Г. М. Баталов, а в полосе обороны полка 3-й стрелковый батальон капитана Стриженко.

На Стриженко, понесшего потери уже при артподготовке и бомбардировке с воздуха, двинулись два батальона фашистской пехоты, поддержанные 30 танками и самоходными орудиями.

На левый фланг полка, на 2-й батальон старшего лейтенанта Двойных, наступал полк вражеской пехоты, сопровождаемый 20 танками и самоходными орудиями.

Передний край от Карнауховки до Приютовки заволокло дымом и пылью. Горело все, что могло гореть. В слитном реве боя беззвучно вырастали из земли бесчисленные огненно-черные веера разрывов снарядов и мин, беззвучно срывались в пике фашистские бомбардировщики, беззвучно неслись на позиции наших рот, на позиции батарей, на дороги с грузовиками и подкреплениями, на Шебекинский лес бомбы.

В районе Безлюдовки вступил в бой с полком пехоты и 18 танками противника 224-й гвардейский стрелковый полк майора Уласовца. Скоро и здесь все заволокло дымом и пылью...

Танкам, самоходным орудиям и пехоте противника пришлось пробиваться к оборонительным рубежам наших стрелковых частей сквозь мощный заградительный огонь артиллерии дивизии и приданного нам дивизиона армейского артиллерийского полка.