Галина Гудкова - Будут жить !

• Название: Будут жить !
• Автор: Галина Гудкова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Гудкова Галина Даниловна Будут жить !

Гудкова Галина Даниловна

Будут жить!

{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания в конце текста книги.

Аннотация издательства: О роли врачей, медсестер, санинструкторов на фронтах Великой Отечественной, об их доброте и самоотверженности говорится в повести <Будут жить!> Г. Гудковой, военврача переднего края, непосредственно принимавшей участие в боевых операциях.

Hoaxer: книга, из-за своей документальности и обилия фактического материала, включая фотографии, включена в раздел "Мемуары".

Об авторе: Галина Даниловна ГУДКОВА - бывший старший врач артполка, подполковник медицинской службы в отставке. Участвовала в боях за Сталинград, на Курской дуге, на Днепре... Рассказывая в своих записках об однополчанах по 72-й гвардейской Красноградской Краснознаменной стрелковой дивизии, Г. Гудкова главное внимание уделяет медицинским работникам переднего края, который она покинула лишь после тяжелейшего ранения.

С о д е р ж а н и е

Глава первая. "Развернуться в Новоаксайской!

Глава вторая. В последних числах июля

Глава третья. На Аксае

Глава четвертая. Не числом, а уменьем

Глава пятая. В окружении

Глава шестая. Поправ смерть

Глава седьмая. Новое назначение

Глава восьмая. "Врач нужен живой!"

Глава девятая. В непрерывных боях

Глава десятая. С наступлением холодов

Глава одиннадцатая. На острове Сарпинском

Глава двенадцатая. Прикрывая товарищей

Глава тринадцатая. В канун Нового года

Глава четырнадцатая. Прорыв

Глава пятнадцатая. Последняя неделя

Глава шестнадцатая. "Тихие дни"

Глава семнадцатая. Новые рубежи

Глава восемнадцатая. Накануне

Глава девятнадцатая. Боевая готовность

Глава двадцатая. Пятое июля

Глава двадцать первая. Выстоять, победить

Глава двадцать вторая. Через Северский Донец

Глава двадцать третья. На огненном "пятачке"

Глава двадцать четвертая. 72-я гвардейская Красноградская...

Глава двадцать пятая. Днепр

Глава двадцать шестая. "Бородаевский плацдарм"

Глава двадцать седьмая. Днем 4 ноября...

Эпилог

Примечания

Глава первая.

"Развернуться в Новоаксайской!

В предрассветной мгле миновали Сталинград. За приоткрытой дверью теплушки распахивалась степь. Раннее июльское солнце вставало под мерный стук колес. В придорожные травы, в русые волны пшеницы вытянулась, побежала справа от вагонов скошенная к хвосту эшелона тень. Куда же мы все-таки? В Ростов-на-Дону или в Краснодар? А, может, к Ворошиловграду?

* * *

...Четыре месяца минуло с той поры, как части 29-й стрелковой дивизии, формировавшейся в Караганде и Акмолинске, двинулись на запад. В апреле дивизия сосредоточилась вблизи крупного железнодорожного узла Тульской области станции Волово. Включенная в состав 1-й Резервной армии, она вооружалась, продолжала боевую учебу.

Наступило лето сорок второго года. Сообщения Совинформбюро о потере Крыма, о начавшейся обороне Севастополя, о неудаче под Харьковом тревожили, очень хотелось попасть наконец на фронт, сделать хоть что-нибудь для разгрома врага. Приказ грузиться в эшелоны обрадовал. Никто не сомневался: на этот раз в бой!

Состав с подразделениями и имуществом 58-го медико-санитарного батальона, где я служила командиром госпитального взвода, отошел от станции Волово в первом часу 30 июня. Людьми владело возбуждение, похожее на предпраздничное. Гадали, на какой фронт попадем - на Юго-Западный или на Южный?

Но сначала двинулись к Ельцу, потом свернули на восток к Липецку, застряли в Грязях и вдруг - рывками, то стремительно, то медленно, словно бы неуверенно - направились к Борисоглебску, а от него к Волге.

В теплушке ничего не понимали. Спрашивали начальника эшелона старшего лейтенанта Г. М. Баталова, уж не обратно ли в Казахстан везут? Баталов отмалчивался, отшучивался. Наверняка знал, что направляемся на Южный. Теперь-то это каждому ясно.

Я забралась на свое место в углу верхних нар, улеглась возле соседки, военврача III ранга Антонины Степановны Кузьменко: дорога неблизкая, лучший способ скоротать время - заснуть. Лежала, закрыв глаза. Теплушку покачивало, как люльку. Но сон не приходил. Начинало ныть тело. Казалось порой: все оно - один большой синяк. Ничего удивительного, три недели на тряских досках кого угодно заставят ощутить каждую мышцу и каждую косточку!

Я ворочалась с боку на бок, рискуя обеспокоить Кузьменко. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, попыталась думать о родных и близких. Но лишь растревожила душу. Мысли о муже всколыхнули ежедневно подавляемую тревогу...

* * *

Расстались мы два с половиной года назад: закончив ординатуру при 1-м Московском медицинском институте, я получила направление в Джезказган на должность начальника медицинской службы строительства медеплавильного комбината, уехала в глухие казахские степи, а муж из-за работы вынужден был остаться в Москве с трехлетним сынишкой Юрой и моими родителями. Условились, что либо он добьется перевода в Джезказган, либо я, отработав два года, вернусь в столицу.

Но всего через десять месяцев началась война. Мужа сразу призвали, он попал под Ленинград, прислал оттуда два письма и замолчал. Я не хотела верить в худшее. На все запросы райвоенкомат отвечал, что сведениями о судьбе мужа не располагает. Оставалась надежда, что он тяжело ранен, или оказался в окружении, или попал в партизанский отряд. Я твердила себе, что все так и есть, что судьба не посмеет лишить Юру отца...

Сынишку почему-то постоянно вспоминала таким, каким видела в конце ноября сорок первого года: сидящим на узлах возле моей двери в Джезказгане. Я знала, что родители с Юрой эвакуировались из Москвы, знала, что они приедут, но не знала, когда, и, конечно, из-за занятости не могла встретить их на станции. О том, что мои приехали, сказала прибежавшая в санчасть соседская девчушка. Вместе с ней помчались обратно.

Мама выглядела усталой, отец совсем постарел за минувший год, горбился, покашливал, но сын, сын! Из теплых платков выглядывало крохотное, без кровинки личико, взгляд темно-карих глаз был тусклым и безразличным...

Поправился ли теперь Юра на джезказганском хлебе и молоке? Забыл ли московские бомбежки? Отошел ли от эвакуационных мытарств? А отец - лучше ли ему? Я уповала на маму. Что скрывать, семья всегда держалась на ней. Мама и сейчас справится, лишь бы никто не заболел.

Да и на строительстве комбината, когда уходила в армию, обещали заботиться о моих. А начальник строительства Борис Николаевич Чирков не такой человек, чтобы слова на ветер бросать. Да и в парткоме, и в комитете комсомола люди надежные. Мама знает: в случае чего надо идти к ним...

Но вдруг подумалось, что и Чирков, и другие знакомые работники комбината рвались, подобно мне, в действующую армию. А если добьются своего? Кто тогда поможет моей семье?

Я опять завозилась, на этот раз все-таки разбудив соседку. Но тут эшелон замедлил ход, в проем теплушечной двери вплыли кирпичный фундамент, запыленные стены пакгауза. Машинист затормозил, загремели буфера, резкий толчок бросил нас на переднюю стенку вагона, справедливая досада Кузьменко переключилась на паровозную бригаду: "Чего ради опять остановились?!"

Паровоз тяжело отдувался возле водокачки. Та походила на лошадь, уныло свесившую к путям черную голову. Солнце сияло в беленных известью стенах одноэтажного вокзальчика, в медном колоколе, висевшем сбоку от высоких и широких дубовых дверей, в немытых стеклах огромных окон. Из-за солнца с трудом читалось название станции "Жутово-1".

От дубовых дверей по бетонному пыльному перрону быстро шли несколько человек в военной форме. Один из них, подтянутый, походил на начальника санитарной службы дивизии военврача II ранга Т. Г. Власова. Навстречу этой группе военных спешили от эшелона, перепрыгивая через рельсы и шпалы, Баталов и командование медсанбата.

Вспрыгнув на перрон, Баталов отдал рапорт. Встречающие ответили на приветствие. Власов - теперь я видела, что это именно он, - заговорил энергично и требовательно. Баталов снова вскинул руку к пилотке, повернулся, побежал к эшелону. Из теплушек высовывались люди, кое-кто соскочил на пути. Донесся голос Баталова: "Выходи!.." Через несколько мгновений эта команда, подхваченная многими голосами, хлестнула вдоль всего эшелона.

Стягиваю с нар вещевой мешок, шинель. Теплушка просыпается, торопливо надевает сапоги, гимнастерки. Одна за другой спрыгиваем на заляпанную мазутом, припорошенную угольной крошкой землю. Широко шагая, приближается рыжеусый суровый командир санитарной роты военврач III ранга Рубин:

- Немедленно приступить к разгрузке! Следить за воздухом!