Ирина Карнаухова - Наши собственные

• Название: Наши собственные
• Автор: Ирина Карнаухова
• Жанр: Прочая детская литература

---

Лейтенант с проклятьем отскочил от окна, бросился к двери, забыв о детях, но на пороге обернулся и на ходу выстрелил в Таню.

Облако известки и пыли заволокло комнату, и Юра увидел, как Таня, медленно скользя по стене, упала на пол.

* * *

Лейтенант на крыльце отдавал быстрые приказания солдатам. Он понимал, что надо немедленно уходить отсюда, что ракета - это сигнал. Слово "партизан" уже внушало безотчетный ужас лейтенанту, да еще и здесь, в этом вековом, непроходимом русском лесу.

Бруно Шиллер созвал своих людей, на мгновение задумался ("не перестрелять ли всех, не поджечь ли дом?"), но, сообразив, что время идет, махнул рукой и потребовал лошадь. Сгрудившиеся вокруг него солдаты с ужасом смотрели на темный лес и на herr'а лейтенанта, который явно собирался бросить их одних в этом страшном месте. Денщик медленно-медленно подводил коня, и даже конь прядал ушами и нервничал.

Как только фашисты ушли из дому, Анна Матвеевна бросилась в столовую к Тане и Юре, а Василий Игнатьевич выскочил на крыльцо, взглянуть,- что с Хорри? За ним увязалась боявшаяся остаться без взрослых Катя.

Лейтенант уже взялся рукой за повод, но, увидев Катю, с отрывистым "So!" вдруг схватил девочку за плечи, перебросил через седло, вскочил сам и тронул лошадь.

Катя пронзительно закричала.

Каким чудом вернулась молодость к Василию Игнатьевичу, что сделало быстрыми его старые ноги, сильными дрожащие руки? Одним прыжком он оказался около всадника, схватил повод и остановил коня, другой рукой он потянул к себе Катю, и девочка свалилась на землю у его ног.

- So?! - закричал лейтенант и вытащил револьвер.

Василий Игнатьевич шагнул вперед и заслонил собой девочку. Она в ужасе закрыла глаза и всем телом прижалась к ногам старика.

В это время над лесом вспыхнула ответная красная ракета. Бруно Шиллер в упор выстрелил в Василия Игнатьевича и дал шпоры коню. Ломая кусты, топча цветы, бряцая снаряжением, бросились за ним солдаты.

В саду стало тихо.

Молчал Василий Игнатьевич, не встал, не отряхнул свой пиджак, не поправил галстук, не шевельнулся...

Он лежал, запрокинув в пыль свою серебряную голову, и смертные тени уже разлились по его лицу.

Катя с ужасом смотрела на него, и судорога подергивала ее губы.

Не надо бояться, Катя. Он спас тебе жизнь, девочка. А может быть, даже больше, чем жизнь.

Он жил с вами рядом, заботился о вас, иногда ворчал, требовал порядка, иногда не понимал вас, с удивлением смотрел на "племя молодое, незнакомое" и никогда не занимал большого места в вашей жизни... Но разве маленькое место - тот клочок земли, на который шагнул он, закрывая своим телом тебя, Катя?

30. Помощь

Когда Анна Матвеевна вбежала в столовую, комната еще была полна едким облаком известки, и сначала старушка ничего не могла рассмотреть. Мало-помалу она разглядела Юру, стоящего на коленях около неподвижно лежащей Тани. Лицо Тани было сине-белого цвета, то ли от покрывавшей его пыли, то ли... Через правую щеку протянулась кровавая струйка и сбегала на воротничок.

Усилием воли, подавив крик, вся сжавшись от страха, Анна Матвеевна наклонилась и взяла Танину руку. И хотя рука безжизненно лежала в ее ладони, она была теплая, она была живая!

- Жива! Жива! Это только обморок!..- крикнула Анна Матвеевна Юре.Воды дай скорее!

Юра схватил с буфета графин и бросился к старушке. Анна Матвеевна смочила водой свой головной платок и вытерла лицо Тани. На правом виске была содрана кожа, в нескольких местах были глубокие ссадины, но раны не было.

- Жива! Жива! Это только обморок. Но ведь на волосок, только на волосок,- а все-таки жива,- бормотала старушка, пытаясь успокоить то ли себя, то ли Юру. А Юра метался от Тани к окошку... За окном гремели выстрелы.

Таня слабо застонала и открыла еще не видящие глаза. Потом взглянула на Анну Матвеевну... на Юру... и вдруг уткнулась головой в колени старухи и громко, навзрыд заплакала: "Мама, мамочка, мама!"

Анна Матвеевна прижимала девочку к себе, вытирала ей слезы передником. Юра гладил Танины руки.

- Успокойся, Танечка, успокойся,- шептал он и вдруг услышал горький плач из-за большого книжного шкафа. Оттуда вылез Леша. Белый как мел, с трясущимися губами, перепачканный паутиной, он бросился к Тане.

- Я им! Я им!..- бормотал он, всхлипывая.

И вдруг снова во дворе послышались выстрелы, немецкие возгласы, тяжелые шаги... Таня и Юра дрожа прильнули друг к другу. Анна Матвеевна заслонила их собой и пересохшими губами сказала Леше:

- Спрячься скорей! Ненадежный ты... не выдержишь. А мы, ребятки,повернулась она к ним,- до конца дойдем.

- Я не полезу,- сказал Леша дрожа и в ужасе поглядел на дверь.

Шаги раздались ближе и ближе, дверь распахнулась... На пороге стояли Гера и Хорри. За ними дядя Миша отдавал кому-то приказания:

- Тех трех бросьте в канаву и завалите валежником. А лейтенантика и этого, который детей сторожил, давайте в игровую, и двое от них ни на шаг! Возьмем с собой - пригодятся. Ну, вовремя поспели,- сказал дядя Миша, вытирая пот со лба и наклонившись к Тане.- Ты молодец, девочка! Молодец, мама будет тобой гордиться.

- Юра тоже молодец,- прошептала Таня.

- Конечно, Юра тоже,- сказал Гера, положив руку на плечо мальчика.

Леша, размазывая грязь по лицу, уткнулся головой в грудь дяди Миши и заговорил отчаянно:

- Я тоже... я тоже надежный, я испугался, я очень испугался, но я хотел утащить ракетницу, и я бы тоже не выдал. Честное слово, я тоже надежный.

И дядя Миша, поглядев ему в глаза, сказал:

- Это еще придется доказать, мальчик.

* * *

- Собери-ка, Гера, всех детей в игровую, надо проверить, все ли на месте. А где Лиля и Сергей, Анна Матвеевна?

- Лиля к нему побежала еще, кажется, до немцев... Ох, не упомню я, запуталась совсем... Голова не варит...

- Гера, беги скорее в баню, выясни да доктора пошли сюда, Тане помочь нужно. А вы, Анна Матвеевна, очнитесь! Соберите все самое необходимое; сейчас нам здесь оставаться нельзя. Хорри! Там все в порядке?

- Сидят,- четко ответил Хорри,- однако тихо сидят.

Действительно, Бруно Шиллер сидел в кресле в центре игровой комнаты. Вокруг стояли цветы, покачивая листьями, пучеглазились на него розовые вуалехвостки в аквариумах. Цветные коробки с настольными играми громоздились друг на друга; поблескивали золотыми корешками выброшенные из шкафов книги. Висели волейбольные мячи, стояли крокетные ящики, трепетали флажки и шары. Весь многоцветный, веселый детский мир, который он хотел разрушить, окружал лейтенанта. И не был Бруно Шиллер похож ни на писателя, ни даже на владельца знаменитой свинофермы. Куда девался его важный вид, его осанка, его надменность? Руки его были связаны за спиной, плечи опустились, глаза бегали во все стороны. За его креслом, тихонько поигрывая револьвером и насмешливо глядя на лейтенанта, стоял рослый паренек из отряда дяди Миши. А вокруг Бруно Шиллера-фашиста, лейтенанта гитлеровской армии, полукругом стояли советские дети. Они рассматривали его без испуга, с удивлением, с неприкрытым любопытством. "Так вот какие бывают люди, которые убивают детей. Мы никогда не видали таких. Мы только слышали о них, когда нам рассказывали об Испании, и то это казалось нам похожим на страшную сказку".

В комнату, обняв Юру за плечи, вошла Таня, и дети молча расступились перед ней и сразу сомкнули круг и прижались к этим двоим. Пинька повис на Юре, гладил его плечи и восторженно заглядывал в глаза. Таня и Юра смотрели на лейтенанта. Волосы Тани были в пыли и известке; тонкая струйка крови все еще текла по бледной щеке и ссадины были на лбу. Семь пар детских глаз переводили взгляд с нее на Бруно Шиллера.

"Ты видишь? Как ты мог это сделать? Как смел?" И под упорными взглядами ребят лейтенант Шиллер - не поэт, нет - опустил голову и прикрыл свои холодные, злые глаза.

31. Извините меня, я слабая

- Все ли ребята здесь? - спросил дядя Миша.

- Пинька, Юра, Таня...- пересчитывал Хорри.

Дверь распахнулась.

- Нету,- крикнул Гера с отчаянием в голосе,- нету Лили нигде... и Сергея нет! В баньке пусто!

Дядя Миша побледнел так, что даже сквозь бурый загар стала видна эта бледность.

- Заприте этих двоих в кладовку - и все на поиски Лили и Сергея! Они не могут быть далеко! Мы должны их найти во что бы то ни стало! Живыми или мертвыми.

- Конечно, конечно, живыми!

- Анна Матвеевна, вы займитесь домом, на всякий случай, обойдите все от чердака до подвала.: А все остальные - в сад и в лес.

Анна Матвеевна, совсем потерявшая голову и усталая до предела, добросовестно обходила дом.

- В доме, конечно, их нет... В бане нет... Значит, захватили, убили... Девочку убили... А я-то на нее сердилась, что белоручка... А она совсем не белоручка, просто не обучена...- Старушка садилась на первый попавшийся стул и опускала тяжелую голову: - И Василий Игнатьевич, сердешный ты мой!

Дядя Миша вернулся в дом и шагал из угла в угол, из угла в угол.