Вера Школьникова - Выбор Наместницы

• Название: Выбор Наместницы
• Автор: Вера Школьникова
• Издательство: М.
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-93556-914-3

Мир Сурема. Мир, в котором Магия тысячелетия назад победила научный Прогресс. Мир, в котором огромной империей правят Наместницы от имени давно уснувшего короля-эльфа, мир, не знающий изменений. Но рано или поздно всему приходит конец, и сотрясаются сами основы мироздания. Аред Проклятый, Аред Восставший, бог Познания, рвется из солнечной ловушки, верные лорды поднимают мятеж, непорочная Наместница, добродетельная супруга каменного короля устраивает личную жизнь... А в семье герцога Суэрсен рождаются необычные близнецы, один из которых может спасти мир, а второй – погубить. Но кто из них кто?

---

Герцог, как обычно, ничего не заметил. Он с довольной улыбкой смотрел на сына, потом снял с пояса кинжал в металлических ножнах:

– Вы достаточно выросли для настоящего оружия. Деревянные мечи оставим для малышей, – он протянул сыну кинжал.

Мальчик, моментально забыв о том, что еще миг назад чуть ли не ненавидел своего отца, с замиранием сердца подставил ладони:

– Это м-мне?

– Кому же еще?

Да, да, как же мудр этот голос! Он прав, он прав во всем! Отцы тоже не любят своих детей, плод мимолетного вожделения, что служит потом для удовлетворения мужского тщеславия. Ну почему ей никто не объяснил эту простую истину в детстве – так, как Леару? Почему она послушно исполняла отцовскую волю, плакала, когда он был недоволен, год за годом пыталась заслужить если не любовь, то хотя бы похвалу?

Леар не спал. Он лежал, откинувшись на подушку, и слушал тишину. Он ждал, ждал, с каждой минутой теряя терпение. Днем голос, звучавший в его мыслях, только подсказывал, помогал ему самому догадаться, понять что-то важное. Ночью голос беседовал с ним, рассказывал удивительные истории о далеких землях, о других мирах, где живут люди, не похожие на людей, о подземных городах, залитых светом ярче солнечного, о летающих кораблях и пылающих звездах. Мальчик с жадностью впитывал знания, понимая, несмотря на свой малый возраст, что никогда не сможет никому рассказать про чудесные картины, возникающие перед его глазами… ему не поверят, а то и начнут лечить. Но этой ночью Леар жаждал не рассказа, а разговора. Он никак не мог забыть о чем думал весь день: он не нужен ни отцу, ни матери. Леар не хотел этому верить, он надеялся, что голос ошибся, и что сейчас все станет на свои места. Мама и папа не могут не любить своего сына.

– Ты так уверен в этом, мой мальчик?

– Но они любили меня!

– Это было раньше, пока вас было двое, а теперь ты один.

– Но я не один!

– Они не знают об этом.

– Я скажу им!

– И лекарь будет поить тебя горькими травами, а жрец читать молитвы, чтобы боги вернули тебе разум.

Леар вздрогнул:

– Но я не могу так больше, и Элло не может. Он не может все время прятаться. Сегодня утром он вышел, и мама узнала его. Она так обрадовалась… что это он, а не я!

– Да, это опасно. Вас двое, но люди видят только одного. Люди боятся всего непонятного.

Леар вздрогнул:

– Та эльфийка на празднике, она тоже так говорила.

Голос стал ближе и доверительнее, словно невидимый собеседник присел на край кровати:

– Тебя уже боятся, Леар. Ты знаешь, что люди делают с теми, кого боятся?

Страшные картины сменялись одна другой: люди, прикрученные цепями к столбам, сгорали на огне, метались по кругу, пытаясь закрыться руками от летящих в них камней, кричали в руках палачей. Их разрывали на части лошадьми и топили в нечистотах, вешали и погребали заживо, избивали и обливали грязью, ослепляли и клеймили, и будучи бесконечно далеко, Леар чувствовал их боль и страх, их гнев и отчаянье, их одиночество, и, самое страшное – их стыд за свою непохожесть на других.

– Я не хочу так! Слышишь? Не хочу! – Выкрикнул он, уже не думая, что может разбудить похрапывающего в кресле стражника.

– Это неизбежно, – в голосе собеседника гонгом звенела скорбь, словно Леара уже волокли на костер.

Никогда раньше Леару не было так страшно. Все вокруг казались ему врагами, хищными зверями, раззявившими пасти, только и ждущими, когда он оступится, упадет, рухнет вниз, чтобы загрызть его, разорвать на части, уничтожить. И голос, скорбящий по нему, по его брату, по всем, таким же, как он, как они, казался единственной точкой опоры, единственным спасением, единственной надеждой.

– Я не хочу, не хочу, не хочу, – словно в бреду повторял мальчик, а голос утешал его, увещевал, мягко, осторожно, как художник касается холста самым кончиком кисти.

Леар откинул одеяло, опустил ноги на пол – он не чувствовал холода каменных плит, он вообще ничего не чувствовал, кроме жгучего страха. Мальчик двигался медленно, как во сне. Голос превратился в неразличимый гул где-то на заднем плане, он уже не мог разобрать отдельные слова, но знал, что должен сделать то, что подсказывает голос, и тогда все будет хорошо, он сможет больше не бояться, и Элло тоже. Кинжал, отцовский подарок, лежал на столе, наполовину высунувшись из ножен. Леар вытащил его, отложил ножны в сторону – они не понадобятся. Засов оказался тяжелым, мальчик не смог открыть его одной рукой, пришлось положить кинжал на пол и со всей силы потянуть деревянный брусок двумя руками на себя, пока тот, наконец, не выскочил из скоб. Он толкнул дверь и вышел в коридор. Леар словно попал в заколдованное королевство из сказки, в которой злой маг погрузил всех в сон. Факелы на стенах казались застывшими, они давали свет, но Леар не видел привычного чада над языками пламени, не слышал треска. Стражники у стен стояли, не шевелясь, опираясь на свои мечи, словно старинные доспехи в оружейной зале.

Он почти бежал по скользким каменным плитам, не замечая, что касается их босыми ногами, нет, не бежал, летел. Легкость, охватившая все тело, опьяняла сильнее, чем подогретое вино с травами, которым лечили от простуды. Все, что существовало для него сейчас – кинжал в руках, металл рукояти нагрелся в его ладонях и приятно согревал пальцы. Он не задумываясь сворачивал в нужные коридоры, спускался по лестницам, проходил через пустые залы. Страх, охвативший его в детской, все нарастал и нарастал, до тех самых пор, когда человек переходит грань, позволяющую бояться чего бы-то ни было, и сейчас ужас в его душе сменился холодной отрешенностью, уверенностью, что цель совсем близко, и когда сделает, что должен – страх исчезнет навсегда.

Перед дверью в покои своей матери он остановился. Стражников поблизости не было, но он даже не удивился – все правильно, ведь он должен исполнить, стражники могли бы помешать, поэтому их и нет. В этот момент в душе мальчика не было места сомнению или неуверенности – только спокойная убежденность в правильности происходящего. Он потянул дверь на себя – та бесшумно открылась. На узкой лежанке у входа обычно спала горничная, но этой ночью ее там не было, Леар не знал, что герцог приказал отослать всю прислугу из покоев своей жены, но опять не удивился. Он прошел через гостиную, малый кабинет, музыкальный салон и увидел приоткрытую дверь в спальню. Проскользнул в щель, подошел к кровати.

Именно в этот миг луна проглянула сквозь облака, и он ясно увидел безмятежное лицо своей матери. Ее рука, лежавшая на смуглой груди Иннуона, в лунном свете казалась отлитой из серебра. Леар судорожно сглотнул, не понимая, где он и что он тут делает посреди ночи, но чувствуя, что происходит что-то неправильное. Наступившая тишина пугала его, голос, такой привычный и уверенный, замолчал и все, что он слышал теперь – собственное дыхание.

Элло появился внезапно, из темноты выкристаллизовался серебристый силуэт, облитый лунным светом. Он взял брата за руку:

– Ну что же ты?

Леар помотал головой – он не находил слов, а Элло улыбался такой привычной озорной улыбкой. Как всегда, когда подбивал брата на очередное безобразие. Брат вел его за собой, к изголовью кровати:

– Ты знаешь, что нужно делать, – и голос Элло был голосом снов.

Но Леар все равно не мог найти в себе силы, кинжал показался невыносимо тяжелым, руки застыли, как на сильном морозе, и он не мог пошевелиться. Элло помог ему, его рука подтолкнула руку брата, Леар закрыл глаза, зная, что Элло будет видеть за них двоих. Два быстрых движения, сталь кинжала почти без сопротивления разрезала плоть, и руки брата подтолкнули его к двери. «Ты молодец, Леар, ты вовсе не трусишка-малышка», – Элло рассмеялся, и смех его был для Леара приятнее любой музыки, он целую вечность не слышал, как смеется его брат. Она шли по коридорам, взявшись за руки, невидимые для оцепеневших в ночной дреме стражников, и Леар чувствовал себя как никогда счастливым.

И наместница разделяла его счастье, так, словно это она нанесла удар, словно не герцог Суэрсен остался лежать на залитых кровью простынях, а герцог Нэй, словно ее держал за руку любимый брат, вторая половинка души. По губам Энриссы расплылась счастливая улыбка, но прекрасный сон уже закончился – она сидела на жестком деревянном стуле, хранитель придерживал ее голову, а Далара вливала в рот едкую настойку. По спине тек пот, сердце заходилось в стуке, чужая память неохотно покидала ее разум, отползала, уступая место здравой оценке. Энрисса с ужасом осознала, что там, во сне, оправдывала убийство, да еще и не просто убийство, а убийство родителей. Единственный грех, что нельзя отмолить, сколько не кайся. Уж на что она ненавидела своего отца, сначала всеми силами души, потом по привычке – устало, равнодушно, – но никогда, даже в мыслях она не посягала на его жизнь. Что же за чудовище спит в этом маленьком мальчике? Сладкоголосое, знающее сокровенное, толкающее под руку. Хранитель сложил пальцы в замок: