В Эрн - Борьба за логос (Опыты философские и критические)

• Название: Борьба за логос (Опыты философские и критические)
• Автор: В Эрн
• Жанр: Философия

---

Если в глубочайшей основе нашего существования лежат тайны Евангелия "приспособление" к жизни должно быть одним; если же прав Геккель и в основе мира нет никаких тайн - приспособление будет диаметрально другим. "Приспособление" христиан есть безумие, нелепость для сторонников секуляризованной и бездушной вселенской машины. Для христиан же "приспособление" к мнимой вселенной без тайн есть величайшая слепота, величайшая близорукость и величайшая иллюзия. Прагматизм хочет найти средний путь. Но нет ничего опаснее середины в вопросах, где нужны или ледяная холодность бездушного "нет", или пламенная горячность восторженного "да". Папиниевский "коридор" не только противен как образ, но и безусловно вреден как метод . "Не мир, но меч!" - вот лозунг всех стремящихся к истинному единству, всех жаждущих вечного мира. Вопрос о последних условиях жизни вселенной, от которой зависит вся наша прагматика, все наши "дела", может быть разрешен лишь духовным мечом, лишь тем таинственным оком вселенной, которое прозревает скрытую вечную правду вещей и открывает истинные условия нашего существования.

Истинная "прагматика" может вырастать лишь на основе объективного Логоса.

IV

Та упрощенность и схематичность, которыми характеризуется прагматический метод, сказываются ярко и в суждениях прагматизма о мыслителях противоположного направления. Тут в прагматизме в решительном противоречии с его плюралистическим темпом обнаруживается решительная наклонность к фантастической дихотомии. "Тип "мягкий" отвлеченен, оптимистичен, наклонен к религии, догматичен, стремится к монизму и любит мечтать о свободной воле. Тип "жесткий" - конкретен, оптимизма не проявляет, скептичен, готов помириться с необходимостью, согласен на плюрализм, к религии имеет свое отношение. Эту противоположность можно выразить словами "рационалист" и "эмпирист". "Эмпирист" - это человек, любящий все многообразие фактов в их первобытной нетронутости и непосредственности. "Рационалист" - поклонник абстрактных вечных принципов" . Читая эти слова, невольно думаешь: Боже, какая фантастика!

Гг. прагматисты с места в карьер впадают в одну грандиозную ошибку, к сожалению слишком распространенную не только среди прагматистов очевидно, они считают за настоящие факты лишь то, что можно пощупать рукой, понюхать носом, взвесить весами или увидеть глазами. Вся же история, весь психический мир, вся бесконечно разнообразная духовная жизнь мира и человечества - это для них не факты или, во всяком случае, - не настоящие факты. Поэтому, говоря о физическом явлении и исследуя какую-нибудь рататорию, нужно быть точным и строго фактичным. Говоря же об истории или о представителях мысли можно быть приблизительным, схематичным и голословным.

Извлекая на свет свои дихотомические абстракции, прагматизм решительно игнорирует столь прекрасно обследованную в XIX веке фактическую историю человеческой мысли. Если мы обратимся к фактам, мы увидим, что классификация Джемса оказывается для них поистине Прокрустовым ложем.

Куда поместить Эпикура? Magister voluptatis несомненно тип "жесткий". Ибо он "материалист", "сенсуалист" и "неверующий". Но вместо пессимизма у него легкокрылый оптимизм, вместо детерминизма - утверждение абсолютной свободы. Вместо "плюрализма" - монизм. Куда поместить стоиков? Они несомненно относятся к "мягкому" типу. Ибо они "монисты", "рационалисты", "верующие" и догматики. Но вместо оптимизма у них глубочайший пессимизм, вместо свободы воли - яркий детерминизм, вместо идеализма - материализм.

Об Эпикуре и стоиках еще можно говорить в терминах Джемса, но о всех философах мистического направления, о всех представителях философии Логоса в этих терминах даже нельзя говорить, как нельзя в терминах физики говорить о гиперфизических явлениях химизма.

Конкретных подтверждений дихотомических абстракций можно найти у Джемса лишь два. С пренебрежением вспоминает он "Теодицею" Лейбница и мельком упоминает "рационалиста" Ройса .

Несколько странно с такой страстностью поминать Лейбница. Это старая, избитая тема. Всем известно, что не эмпирики, а завзятый рационалист и деист Вольтер в своем бессмертном "Кандиде" пригвоздил "Теодицею" к позорному столбу. Всем известно также, что с особенной силой издевался над оптимизмом Лейбница великий "идеалист" Шопенгауэр. Кивая на Лейбница, Джемс хотел бы подтвердить одну глубоко несправедливую свою мысль. Ему хочется доказать и себе и слушателям, что только "эмпирики" считаются с фактическим злом, с фактической неурядицей жизни, а гг. "рационалисты", вздымаясь в "nefelokokugїan" , парят в расплывчатом прекраснодушии. Лейбницу Джемс противополагает Спенсера. "В любой главе у него слышишь живой гул фактов, он никогда не устает приводить факты, он подчеркивает факты, он всегда обращен лицом к ним - и этого достаточно". "Половина Англии желает, чтобы его похоронили в Вестминстерском аббатстве" .

Я раскрываю Спенсера и читаю у него следующее.

Оказывается, что все противоречия нашей жизни "временны и случайны" , ибо настанет эпоха, когда нравственное поведение станет совершенно естественным поведением . Идеал и действительность совпадут! Каждый будет непринужденно и самопроизвольно стремиться к симпатическим удовольствиям и будет ими пользоваться сполна до самого пределаї Благородство и деликатность расцветут пышным цветом. "Хотя и будет получаться удовольствие от доставления удовольствия другому, все-таки сознание будет занято не мыслью о предстоящем получении симпатического удовольствия, а лишь мыслью об удовольствии, доставленном другому" . Подобно тому как теперь люди конкурируют в эгоизме, "так точно в позднейшей стадии" начнется "соревнование альтруистическое", при котором "каждый воздерживается от присвоения неподлежащей доли альтруистического удовлетворения" и "каждый заботится о том, чтобы и другие имели случай для удовлетворения своего альтруизма". Получится очаровательно-альтруистический альтруизм альтруизма" . "То, что является теперь случайным и слабым, сделается с дальнейшим развитием привычным и сильным, и то, что характеризует теперь лишь исключительно высоких личностей, сделается под конец свойственным всем и каждому" .

Bastanza ! Мы видим теперь, гул каких фактов врывается и в мировоззрение Спенсера. Мы видим, что метафизическая маниловщина Лейбница находит себе прекрасную параллель и дополнение в позитивистической маниловщине Спенсера. И Nebelkukuksheim возносит в оптимистическую расплывчатость не только презренного "рационалиста" Лейбница, но и канонизованного половиной Англии "эмпирика" Спенсера!

Джемсу, желающему доказать, что "эмпиризм" связан с большим чувствованием зла, с большим пессимизмом, чем "рационализм", приходится исполнять работу Данаид. Мысль сама по себе недоказуема, ибо справедливо обратное ей. Эмпиризм как таковой никогда не может почувствовать трагедии мира, он по существу оптимистичен, ибо в картине действительности, рисуемой пятью внешними чувствами, все очень просто, ясно и "эмпирично". Весь ужас, весь хаос, все зло, вся кошмарно-ночная сторона жизни - все это за пределами "пяти чувств". И если мы взглянем в историю мысли, т.е. если мы захотим проверить это положение фактами, мы увидим, что факты за нас. Пессимизм как мировоззрение, т.е. как углубленное чувствование зла и трагичности жизни, есть всецелое создание противников "эмпиризма": религии и идеалистической философии.

V

В дихотомической абстракции прагматизма самым высокомерным моментом является превознесение "жестких" как любителей "фактов в их первобытной нетронутости и непосредственности" и умаление "мягких" как поклонников лишь "абстрактных и вечных принципов".

Джемс понимает, что не факты как факты важны для внимательного отношения к действительности, а умение и страсть чувствовать конкретность и неповторимую индивидуальность фактически-данного.

И что ж, в этом уменье и страсти "жесткие" превосходят "мягких"?

Я думаю, еще менее, чем в пессимизме. Великий и неподкупный свидетель умения дифференцированно схватывать конкретность фактически-данного - это язык. Сравните писания "эмпиристов" и творения "рационалистов" - и сразу становится ясным, на чью сторону опускается чашка весов. Произведения Локка, Беркли, Бекона, Милля, Бэна, даже "блестящего" Юма - как холодны, как бледны, как скучны, как малокрасочны в сравнении с гениальными по языку творениями Платона, Шопенгауэра, Ницше или Соловьева. Прочтите одну после другой "автобиографию" любителя фактов Милля , которого Джемс хочет считать духовным вождем прагматизма, и "Исповедь" бл. Августина , одного из величайших представителей "мягких", - и вас до смешного поразит это глубочайшее несоответствие. Эмпирик Милль, писавший целые томы об эмпиризме, об изучении фактов, о внимательном отношении к фактически-данному, - дает отвлеченный скелет, лишенный плоти и крови, какой-то набор формулярных событий, официальное curriculum vitae , ни в одном месте не обвеянное ароматом его личности, ни в одном месте не пронизанное значительностью того, что, быть может, ему пришлось пережить.